— Как ты держишься? — спрашивает он.

— Это все еще терпимо. — На этот раз я воздерживаюсь от того, чтобы сказать, что это потому, что он сидит рядом со мной. Я не хочу подкидывать ему идею оставить меня одну в ящике.

— Что в маленьких пространствах вызывает у тебя приступ тревоги?

— Застрять и не выбраться из пространства, — отвечаю я.

Я снова пытаюсь сдвинуться с места, и, когда мне это не удается, мое беспокойство возрастает настолько, что сердцебиение учащается.

Я делаю глубокий вдох, и Миша, должно быть, слышит его, потому что спрашивает:

— Что заставляет тебя паниковать?

— Что я не могу пошевелиться, — признаюсь я.

— Сосредоточься на моем голосе, — бормочет он спокойным тоном. — Расслабь мышцы и медленно вдыхай.

Я делаю, как он говорит, но это не помогает.

— Мне нужно двигаться.

— Ты не можешь. Мы застряли.

— Миша, — хнычу я, мое дыхание учащается. — Я не могу этого сделать.

Он бьет ногой по панели, и когда она падает на пол, я выбираюсь из крошечного пространства и отчаянно хватаю ртом воздух.

Вместо того чтобы разочароваться во мне, Миша помогает мне подняться на ноги. Он улыбается мне, и в его глазах светится гордость.

— Ты продержалась дольше, чем я думал. Ты молодец, моя маленькая лань.

Я смотрю на ящик, и хотя Миша гордится мной, я беспокоюсь о том, что будет в следующий раз.

— Возвращайся в ящик, — приказывает Миша.

— Что? Я только что вылезла. Нет, — возражаю я.

— Без панели. Просто сядь в него.

Я фыркаю, и хотя мне это совсем не нравится, все же заползаю внутрь. Когда Миша присоединяется ко мне, меня снова прижимает к панели.

— Если мне придется сидеть здесь, тебе придется ответить еще на несколько вопросов, — говорю я, чтобы отвлечься.

— Хорошо.

— Когда мы впервые встретились, ты сказал, что вырос в детском доме.

— Да.

— А как ты оказался в Братве?

— Родители Алека взяли нас к себе, — отвечает он. — Мистер Асланхов — один из боссов в Братве.

— Нас?

— Меня и мою сестру.

Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него.

— У тебя есть сестра?

Уголок его рта приподнимается, и выражение лица мгновенно смягчается.

— Да. Ее зовут Тиана.

Улыбка кривит мои губы.

— Где она?

— Она дома.

Я прижимаюсь своим плечом к его.

— Расскажи мне о ней.

Он усмехается.

— Она примерно того же возраста, что и ты. Сводит меня с ума. — Он улыбается мне. — Как и ты. — Я смеюсь, но потом выражение его лица становится серьезным. — До тех пор, пока я не встретил тебя, Тиана была всем, что имело значение. Я надрывал задницу, чтобы обеспечить ей счастливое будущее.

— До меня?

Его глаза встречаются с моими.

— Теперь у меня есть две женщины, которые значат для меня все.

Я ненадолго замираю и улыбаюсь ему.

Меняя тему, Миша говорит:

— Попробуй пошевелиться.

Я отодвигаюсь, но, застряв между его телом и панелью, не могу пошевелиться.

— Как твое беспокойство?

— Сейчас у меня ничего такого нет.

Миша приподнимает бровь, глядя на меня.

— И все же ты застряла, и твоя задница никуда не денется, пока я не сдвинусь с места. Чем это отличается от того, когда ты находишься запертой в четырех стенах?

— Тогда темно, и меня окружают лишь четыре стены.

Миша качает головой, его напряженный взгляд буравит меня.

— Аврора, послушай, что ты говоришь. Сначала ты запаниковала, потому что не могла пошевелиться. Ты все еще не можешь пошевелиться, но при этом спокойна. Я не думаю, что проблема в том, что ты не можешь двигаться.

Я на мгновение задумываюсь, затем говорю:

— Я понятия не имею, что это вызывает. Обычно у меня случается приступ тревоги, когда я нахожусь в небольшом пространстве. Даже в лифте.

Он смотрит на меня мгновение, затем выползает из ящика и встает, оставляя меня одну.

Как раз когда я начинаю волноваться, он спрашивает:

— Как сейчас твое беспокойство?

— Все еще в порядке.

Не сводя с меня глаз, он говорит:

— Я закрою ящик. Не забывай, что я нахожусь по другую сторону панели. Хорошо?

Мой желудок сводит от нервов, а язык высовывается, чтобы смочить губы.

Наберись мужества и хотя бы попробуй.

— Хорошо.

Миша поднимает панель и, прежде чем закрыть меня, говорит:

— Я здесь.

Меня окутывает тьма, и я мгновенно опускаюсь на колени, делая глубокие вдохи.

— Как ты держишься? — слышу я его вопрос.

— По крайней мере, теперь, когда тебя тут нет, стало больше места, — пытаюсь пошутить я, начиная ерзать.

Ты не заперта.

Миша выпустит тебя, если ты попросишь.

Глубокий вдох.

— У тебя все хорошо получается, — хвалит он меня.

Я слышу, как он двигается, и из меня вырываются слова:

— Где ты?

— Сижу на заднице, прислонившись спиной к панели.

— Не оставляй меня здесь.

Его тон нежен, когда он отвечает:

— Не оставлю.

Когда я пытаюсь осмотреться в темноте, мое сердцебиение учащается.

— Хочешь знать, какими были мои первые мысли, когда я увидел тебя в клубе? — спрашивает Миша.

— Да. — Я с трудом сглатываю из-за нарастающей в груди паники.

— Я подумал: "Боже мой, я никогда не верил, что ангелы ходят среди нас". Ты так чертовски красива, что я не мог оторвать от тебя глаз.

Я издаю тревожный смешок.

Его тон становится серьезным, когда он признается:

— Когда я узнал, что ты Д'Анджело, я был в бешенстве. И все же не мог оставить тебя в той дыре.

— Я рада, что ты не оставил меня. — Я делаю глубокие вдохи, пытаясь сохранять спокойствие и сосредоточиться на разговоре. — Я не знала, что ты был с Братвой. Я была так разочарована, когда ты не пришел в больницу.

— Я навещал тебя.

Моя голова поворачивается в его сторону.

— Навещал? Когда?

— Это было посреди ночи. Пока ты спала. — На мгновение воцаряется тишина, затем он бормочет: — Я должен был сам убедиться, что с тобой все в порядке.

— Спасибо, — шепчу я.

Я слышу, как Миша двигается, затем панель снимается. Широко улыбаясь, он протягивает мне руку. Я берусь за нее и позволяю ему помочь мне выбраться.

Встав перед ним, он говорит:

— Ты сегодня хорошо поработала. Я очень горжусь тобой, моя маленькая лань.

Взглянув на ящик, я признаюсь:

— Все оказалось не так плохо, как я думала.

— Завтра в то же время.

Морща нос, я бормочу:

— Ура мне.

Отойдя от ящика, я ощущаю чувство достижения. Впервые с тех пор, как я была маленькой, я не вышла из себя от пребывания в маленьком пространстве.

Если повезет и придется попотеть, возможно, я смогу преодолеть этот страх.

Глава 26

Миша

Не буду врать, я чертовски волнуюсь.

Я так и не узнал, хочет ли Виктор со мной поговорить. Насколько я знаю, он планирует мою смерть.

Господи.

Последние четыре дня я был рассеян, и Аврора это заметила.

Что еще хуже, я больше не тренирую ее на уроках боя. Инструктор Николай считает, что она наравне с другими посетителями.

Каждый раз, когда я смотрю на нее, у нее где-нибудь на теле появляется новый синяк.

Меня это чертовски бесит.

По крайней мере, я все еще могу проводить с ней время на занятиях по уклонению от похищения и побегу.

Она способна оставаться одна в ящике более десяти минут, и нет слов, чтобы описать, как я, блять, горжусь ею.

Когда я захожу на склад и встречаюсь взглядом со своей женщиной, мне становится легче дышать.

Я направляюсь туда, где она стоит с группой, и говорю:

— Пойдем, Д'Анджело. Пришло время запихнуть тебя в небольшое пространство.

Она изо всех сил старается не улыбаться, и как только мы оказываемся вне пределов слышимости, говорит:

— Ты выглядишь напряженным.

— Ерунда.

— Мистер Петров! — Кричит один из охранников. Я поворачиваю голову в его сторону. — Вас вызывают в кабинет директора Козлова. Это важно.