Каждый раз, когда она чего-то добивается, моя грудь наполняется гордостью.

Всякий раз, когда она испытывает трудности, моя защитная сторона хочет вмешаться и помочь.

Я вынужден проводить с ней каждый день, а по ночам она снится мне.

Она сводит меня с ума.

Добравшись до своих апартаментов, я опускаю ее ноги на пол и позволяю ей прислониться ко мне, пока достаю ключ-карту из кармана. Как только я открываю дверь, то втаскиваю ее в комнату и пинком захлопываю за собой дверь.

Мои руки обвиваются вокруг Авроры, пока она безудержно плачет.

— С тобой все будет хорошо, — говорю я, надеясь, что эти слова ее успокоят.

Внезапно она отстраняется от меня, качая головой и прикрывая рот дрожащей рукой. Она подходит к окну, затем меняет направление и возвращается ко мне.

Только когда она проходит мимо меня, я понимаю, что она направляется к двери.

— Нет! — Я хватаю ее за руку и тяну в сторону своей спальни.

— От…отпусти.

Она сопротивляется, но я без особых усилий затаскиваю ее в комнату. Я закрываю дверь и запираю ее, засовывая ключ в карман.

— Почему? — кричит она, вырываясь из моих объятий.

У меня нет ответа, я только знаю, что не могу позволить ей уйти.

Уклоняясь от ответа, я говорю:

— Тебе нужно успокоиться.

Ее глаза начинают гореть гневом, когда они встречаются с моими.

— Успокоиться? — задыхается она. — Я прошла через ад с тех пор, как приехала сюда, и вдобавок ко всему, мне приходится иметь дело с твоим дерьмовым отношением. А потом… — ее лицо искажается, и она закрывает глаза, прежде чем выдавить слова напряженным голосом, — А потом меня запирают в ящике. — Она качает головой. — С меня хватит. Я так не могу.

— Можешь, — рявкаю я, мой тон неоправданно резок.

Она не может сдаться.

Она обхватывает себя руками и, подойдя ближе к двери, требует:

— Открой ее.

— Нет.

— Миша! — кричит она с таким отчаянием, что я едва не теряю рассудок.

Дикий взгляд ее глаз наполняет мое сердце беспокойством, и, не зная, как ее успокоить, я делаю единственное, что приходит мне в голову. Я делаю шаг вперед и обнимаю ее, прижимая к своей груди.

— П-пусти, — кричит она, напрягаясь от моих объятий.

Я практически поглощаю ее тело своим и, зная, что причиню ей боль, если крепче обниму, чтобы не дать ей вырваться, говорю:

— Пожалуйста, остановись. Всего на минуту. Переведи дух.

Пальцы Авроры впиваются в мою рубашку, и ее тело сотрясается в конвульсиях, когда беззвучный крик вырывается из нее.

От этого зрелища у меня подкашиваются колени, и я опускаюсь на полированную плитку, притягивая ее к себе на колени, чтобы я мог убаюкать ее.

— Просто дыши, моя маленькая лань.

Наконец, она перестает сопротивляться, и я чувствую, как борьба покидает ее тело, когда она прислоняется ко мне.

— Хорошо, — хвалю я ее. — Позволь мне просто обнять тебя.

Господи, смогу ли я отпустить ее?

Каждый раз, когда с ней что-то случается, я теряю самообладание.

Как долго я буду продолжать лгать себе? Да, мы враги, но я не могу заставить свое сердце перестать заботиться о ней.

Заботиться?

Ха, ты перестал заботиться несколько недель назад.

Мои руки сжимаются вокруг нее, и я прижимаюсь ртом к ее волосам, глубоко вдыхая ее цветочный аромат.

Блять.

Глава 17

Аврора

Мне надоело это место.

Я пыталась. Правда. Но это безумие.

Я не могу справиться со всеми этими разборками.

В то время как Миша ненавидит меня, мои чувства к нему продолжают расти в бешеном темпе, и с этим становится сложнее смириться.

И я точно не вынесу, если меня снова запрут в ящике.

С меня хватит.

Когда я отталкиваюсь от Миши и поднимаюсь на ноги, он спрашивает:

— Тебе лучше?

Я смотрю на него, когда он поднимается в полный рост. Я чертовски смущена, когда вижу беспокойство на его лице.

Качая головой, я бормочу:

— Я думала, тебе все равно.

Он просто смотрит на меня, и это снова превращает мои и без того изношенные эмоции в хаос.

Я теряю самообладание и кричу:

— Что я здесь делаю, Миша? — Я вскидываю руки вверх. — Ты обращался со мной как с дерьмом с тех пор, как я приехала сюда. Ты угрожал мне, и давай не будем забывать, ты практически задушил меня. — Я качаю головой, глядя на него, нахмурившись. — Зачем ты это делаешь?

Он снова просто смотрит на меня, но выражение его лица становится жестче, а глаза наполняются эмоциями.

Я отчаянно качаю головой.

— Нет. — Я делаю шаг назад. — Не смей так на меня смотреть.

Боже, нет. Я не могу позволить ему играть с моими эмоциями прямо сейчас. Это будет смертельный удар.

Миша делает шаг ко мне, и моя рука взлетает между нами.

— Нет, Миша, — умоляю я, страдание напрягает мой голос.

Выражение его лица становится все более нежным, и я смотрю на человека, который подарил мне мой первый поцелуй.

Из меня вырывается рыдание, и сердце сжимается в груди.

— Будь твоя воля, я бы уже была мертва. Ты очень ясно дал мне это понять. А теперь ты смотришь на меня так, будто тебе на самом деле не все равно? — Я сильно качаю головой. — С меня хватит этой войны, на которую я не подписывалась.

Двумя огромными шагами он сокращает расстояние между нами, и его ладони обхватывают мое лицо, заставляя меня поднять на него взгляд. Его глаза встречаются с моими с яркостью миллиона солнц.

Мое лицо искажается под давлением всего, что произошло, но прежде чем я успеваю разрыдаться, Миша рычит:

— Вот зачем.

Его губы прижимаются к моим в душераздирающем поцелуе.

Разум кричит мне сразиться с ним, но мое сердце замирает в беспамятстве.

Я поднимаю руки и пытаюсь оттолкнуть его, но это только заставляет его обхватить меня одной рукой, прижимая мое тело к своему.

— Миша, — хнычу я ему в рот.

Он поднимает меня на руки и несет к его кровати, куда мы падаем, а его вес вдавливает меня в матрас.

Мне удается отвернуться от него и закричать:

— Остановись! Боже, пожалуйста, остановись.

Он прижимается лицом к моим волосам, и мы лежим неподвижно, переводя дыхание.

У меня такое чувство, что прошли уже минуты, в течение которых я просто смотрю в окно, не в силах переварить все то, что только что произошло.

— Я солгал, — наконец шепчет он.

Я сжимаю губы и с трудом сглатываю подступившие к глазам слезы.

— Я все еще, блять, чувствую это, — признается Миша.

Я делаю глубокий вдох.

— Что?

— Эту вечно, блять, присутствующую искру. — Усмехается он, поднимая голову, и я чувствую, как его глаза прикованы к моему лицу. — Это гораздо больше, чем просто искра. Это гребаный ад эмоций.

Я медленно поворачиваю лицо к нему, пока наши взгляды не встречаются.

— Тогда почему ты обращался со мной как с дерьмом?

Он качает головой.

— Потому что ты враг.

Мой подбородок дрожит, когда я шепчу:

— Я не хочу быть твоим врагом.

Глядя в его ярко-голубые радужки, я вижу, как чувства, которые он скрывал от меня, наполняют их, пока взгляд не становится таким нежным, что разбивает мне сердце.

— Разве ты не можешь покинуть Братву? — Спрашиваю я, и в глубине моей души пробивается росток надежды.

Миша качает головой.

— Это все равно, что я прошу тебя оставить свою семью.

По глупости я говорю:

— Мы можем убежать.

Он мрачно усмехается.

— От Братвы и мафии так просто не убежишь.

Саженец надежды начинает угасать.

— Тогда что нам делать?

Он качает головой.

— Блять, понятия не имею.

— И это все? — Мои брови сходятся вместе от душевной боли. — Мы просто снова станем врагами?

— Мы никогда не прекращали ими быть.

Он начинает отталкиваться от меня, и в чистом отчаянии я обхватываю его челюсть руками и прижимаюсь к его рту.

Миша издает угрожающее рычание, а затем снова наваливается на меня всем своим весом. На этот раз, когда он углубляет поцелуй, я не останавливаю его.