— Поздравляю, Владимир Антонович! Ваша популярность в Тамбове еще вчера взлетела до небес. А завтра с утренним номером «Ведомостей» вы и вовсе станете городской достопримечательностью.
— Федор Иванович! Вы откуда? Как вы сюда попали?
— Элементарно, Владимир Антонович: на поезде. Ради этих гонок был пущен специальный экспресс, перевозящий зрителей от одного этапа к другому. А поскольку поезду не нужно ремонтироваться и менять колеса, то я прибыл сюда раньше вас, да к тому же ничуть не устал. Кстати, могу поспособствовать с мобилем: я заранее снял в Орле дом, в нем есть крепкий сарай и пара свободных кроватей. Но взамен с вас интервью. Но не простое, а, как говорят англичане, эксклюзивное. Годится?
Клейст выпалил прежде, чем я открыл рот:
— Годится!
И буркнул в мою сторону:
— Хоть поспим нормально.
Я был с напарником полностью согласен: прошлую ночь спали вполглаза. И за мобиль опасались, и неудобно было. Так что сегодня, когда останавливались менять колеса — все равно пришлось пару раз — я даже не пытался помогать Клейсту, а просто откидывался в кресле и дремал. Следующий этап был короче, всего двести двадцать миль с хвостиком. Если не случится поломок, можно будет и выспаться. Но отдохнуть сегодня, конечно же, намного лучше.
Пока я устраивал дела, общался с клерком от местного клуба гонщиков, прибыл еще один мобиль. Я даже не удивился: товарищество «Скорость». Настя Боголюбова даже не вышла — почти что выползла из-за руля и, опираясь на руку подоспевшего механика, подошла к палатке контроля. Не хотелось мучать ее разговором, но и делать вид, что не узнаю или не замечаю, было чересчур невежливо.
— Добрый вечер, Анастасия Платоновна, — поздоровался я, постаравшись, чтобы голос мой звучал уважительно-вежливо.
Девушка оглянулась. Видимо, она, в силу крайней усталости, не глядела по сторонам и не замечала ни меня, ни Клейста, ни даже Игнатьева. Оглянулся и её механик. Увидел меня и тут же раздраженно отвернулся.
— Здравствуйте, Владимир Антонович, — ответила Боголюбова с некоторой задержкой. — Поздравляю вас с победой на этапе.
— Спасибо, Анастасия Платоновна. Вас тоже есть с чем поздравить. И, признаюсь, я восхищен вами, вашим упорством и вашим мастерством.
— Спасибо.
На лице девушки на секунду возникла слабая улыбка и тут же исчезла, задавленная усталостью. Чувствовалось: держится она исключительно силой воли и только до момента, когда сможет прилечь. Ну так не стоит ее задерживать, тем более, что приличия соблюдены и ритуал исполнен.
— Не стану вас более отвлекать. Если захотите продолжить беседу, я остановился в доме, господина Игнатьева. Ну а сейчас позвольте откланяться.
Я кивнул, изображая поклон, дождался ответного «прощайте» и поспешил к мобилю, где ожидали меня мои спутники. Игнатьев вскочил на подножку и принялся указывать дорогу. Через четверть часа мы удобно разместились за накрытым столом. Мобиль был крепко заперт в сарае. Я самолично проверил и стены, и крышу, и замки, и лишь убедившись в надежности убежища присоединился к друзьям.
Стол был не слишком изысканным, но обильным и сытным. Правда, ели, в основном, мы с Клейстом, а журналист, главным образом, задавал вопросы, да записывал в блокнот ответы. Изредка делал паузу на пару глотков чаю и продолжал спрашивать.
По мере насыщения наваливалась усталость. Я натуральным образом осоловел, и это без капли вина. Механик тоже принялся клевать носом. Видя это, Игнатьев прекратил над нами издеваться.
— Ну что, на сегодня все.
— Что значит, «на сегодня»? — возмутился я. — Вы, любезный Федор Иванович, и без того за два койко-места получили исключительные права на интервью с нами. И учтите, я желаю прочесть ваш опус прежде, чем он попадет не то, что в газету, но даже к вашему редактору.
— Хорошо-хорошо. Но ведь вы и завтра захотите хорошо выспаться, причем на чистых простынях и после бани?
— Вот завтра и поговорим. А сейчас, прошу прощения, я вынужден вас покинуть.
Они подошли ко мне утром, когда мы уже собирались к месту старта. Клейст закреплял на мобиле отремонтированные баллоны, Игнатьев возился где-то в доме, а я, отдохнувший и полный сил, вышел на улицу к воротам. Тут-то меня и прижали трое: два здоровенных жлоба, у которых весь мозг, кажется, перетек в бицепсы, и третий — наглый высокомерный тип с пижонской тросточкой, которая совершенно не шла к его сапогам и косоворотке. Драться было бесполезно: эти двое превратили бы меня в отбивную за полминуты, если не быстрее. А стрелять, вроде как, еще рано. Пришлось стоять и слушать, что мне сейчас будут втирать. Собственно, я догадывался, что именно, осталось получить подтверждение моим догадкам.
Наглый смерил меня взглядом, сплюнул табачную жвачку и процедил через губу:
— Эту гонку ты должен продуть.
— Это еще почему? — попытался я хорохориться.
— Потому, что хозяин поставил на другого. А он очень не любит проигрывать.
— А если я этого не сделаю? Я тоже не люблю проигрывать.
— Тогда заказывай место на кладбище. Лучше прямо сегодня, а то завтра не успеешь. Гы-гы-гы!
Хлыщ мерзко рассмеялся, потом развернулся и расхлябанной походкой зашагал прочь, небрежно вертя в руках свою тросточку. Громилы последовали за ним, а я остался стоять.
Пока я приходил в себя, Клейст выгнал мобиль на улицу. Подозрительно глянул на меня, но промолчал. Как ни в чем ни бывало, он пересел на свое сиденье, я плюхнулся за руль и мы поехали. И лишь через полчаса после старта, когда по обочинам перестали попадаться зеваки, мой напарник завел разговор.
Малошумность паровиков порою работает в минус, но в данном конкретном случае — исключительно в плюс: можно спокойно разговаривать вполголоса. Спокойно — это без учета того, что мы неслись на приличной скорости по ухабистой грунтовке.
— Владимир Антонович, что случилось сегодня утром? — начал Клейст. — Возможно, это не мое дело, но уж больно вид у вас был ошарашенный. Да и сейчас вы не слишком спокойны. Возможно, я смогу вам чем-то помочь?
Признаться, я недооценивал своего механика. Не ждал я подобных вопросов. Но без него, очевидно, решение принять было нельзя.
— Дело это как раз касается нас обоих.
Я сделал паузу, обдумывая, как ловчей и тактичней обозначить проблему. Но ничего не придумал, мысленно махнул рукой и выдал все как есть:
— Николай Генрихович, нам предложили проиграть гонку.
— Кто предложил? Зачем?
В голосе Клейста мешались крайнее недоумение и крайнее негодование.
— Кто его знает. Подошел какой-то фраер с двумя амбалами силовой поддержки, и предложил. Отказ влечет за собой, как говорят татары, секир-башка.
— И что вы ему ответили?
— Ничего. Да он ответа и не ждал. Известил о последствиях и отвалил.
— И вы… что вы дальше собираетесь делать?
— Откровенно говоря, не знаю. Но подчиняться приказам каких-то уголовников очень уж не хочется. Правда, в этом случае для нас с вами возникает весьма серьезная угроза жизни. Для уголовников, уж поверьте, неизбежность наказания непослушных — краеугольный камень их власти. И они из кожи вон вылезут, чтобы исполнить свои обещания. Это может быть нож под ребро в темном переулке, шило в бок в толпе, или еще что. А исполнителей вокруг полно. Сами видели, как люди живут в слободке. Не то, что за полтинник, за стакан вина зарежут и не поморщатся. Вот и встает дилемма: проиграть и жить дальше без оглядки, но терзаясь известными муками, или выиграть и начать войну с противником невидимым, и от того сильным.
Клейст замолчал, как он обычно поступал, обдумывая какие-то сложные для себя вопросы. Я же сосредоточился на управлении мобилем. Как раз и дорога, и без того не самая лучшая, превратилась в набор хаотично разбросанных кочек и ям, соединенных между собой тележной колеей. Порой проще было проехать по обочине, чем плавно переваливаться из ямы в яму. Хорошо еще, ямы были плавными и пробить на них колесо было довольно проблематично. Это не острые края выбоин в асфальте, что появятся лет через… впрочем, нефти нет, так что асфальт может и вовсе не появиться. Поспрошать бы кого на этот счет.
