Если начертательное обозначение – рисунок или условный значок – является постоянным средством выражения какого-либо отдельного, определённого понятия или группы близких понятий, то оно называется идеограммой, а фиксация сообщений с помощью таких знаков – идеографией. Идеография является переходной ступенью между пиктографией и собственно письмом: фиксируя только узловые понятия передаваемой мысли, она является по существу лишь дальнейшим чисто количественным развитием пиктографии в сторону её упорядочения; по сравнению с пиктографией она даёт мало преимуществ и не может отвечать тем усложнённым требованиям, которые ставит перед фиксацией речи сколько-нибудь развитая общественная жизнь.
Так, чисто идеографическая (понятийная) система письменности обыкновенно не может передать всего того, что выражает отношения между понятиями, – лица, времени и вида глагола, падежа имени, различных частиц и т. п., не позволяет различать близких по содержанию понятий. Поэтому такие виды письменности, как иероглифы острова Пасхи (Рапануи) на Тихом океане, или идеография, изобретённая около 1931 года пастухом оленеводческого совхоза чукчей Теневилем (до введения чукотского алфавита на русской основе), передают речь лишь приблизительной с трудом поддаются прочтению. По существу, мы и здесь имеем дело лишь с весьма разработанной мнемонической, а не собственно письменной системой. Это письмо уже приближается к связной передаче речи, но ещё возможны большие колебания в словесном воспроизведении сообщения.
Идеографическое письмо не отражает звуковой формы слова, и поэтому возможность понимания той или иной идеографической системы письменности в принципе не ограничена пределами распространения того или иного языка или во времени служили первоначально те или иные напоминательные, или мнемонические, средства. Они могли быть очень разнообразными, но их можно свести к двум основным типам.
Во-первых, напоминанием для лица, передающего сообщение, могли служить те или иные вещественные предметы, как готовые (например, стрелы при объявлении войны), так и специально сделанные при составлении сообщения, подлежащего передаче (например, зарубки на палочке, узлы).
Во-вторых, напоминанием могли служить начертания, либо изобразительные (то есть рисунки, изображающие события или вещи, о которых нужно напомнить), либо условные (то есть рисунки и начертания, связанные с данной вещью или событием не безусловно, а по условию с людьми, пользующимися этими начертаниями – причём последние могут быть специально придуманы для данного случая или же быть общеизвестными в среде пользующихся ими; таково, например, старинное «письмо» юкагиров в Сибири или нсибиди в Африке).
Это пиктограммы. Они не передают мысль (так как мысль передать вне её речевого выражения невозможно), а только напоминают о ней.
Когда же тот, кто пользовался мнемоническими знаками пиктографии, передавал сообщение, он мог применить самые различные слова по своему выбору. Рисунок лодки, трёх солнц и животных, перевёрнутых вверх ногами, мог, например, быть средством передачи сообщения об охотничьем путешествии по воде в течение трёх дней, в результате которого эти животные были убиты; однако такой рисунок не подразумевал ни слов, в которых может быть изложено это сообщение, ни даже языка, на котором оно может быть сделано. Поэтому здесь нет ещё письменности.
Идеография является переходной ступенью между пиктографией и собственно письмом. По существу, она лишь чисто количественно развивает пиктографию в сторону её упорядочения. По сравнению с пиктографией она даёт мало преимуществ и не может отвечать тем усложнённым требованиям, которые ставит перед фиксацией речи сколько-нибудь развитая общественная жизнь. Это письмо уже приближается к связной передаче речи, но ещё возможны большие колебания в словесном воспроизведении сообщения.
Идеографическое письмо не отражает звуковой формы слова, и поэтому возможность понимания той или иной идеографической системы письменности в принципе не ограничена пределами распространения того или иного языка собственно письмом.
Настоящее письмо возникает только там, где фиксируется именно речь, где каждое слово в речи и все грамматические отношения между словами находят своё воспроизведение в начертательных знаках, и, таким образом, воспроизводится не только общий смысл сообщения, но и его дословное содержание, то есть когда мысль фиксируется не в общем виде, не в виде напоминания о её узловых моментах, а в точном речевом выражении.
Для этого необходимо, чтобы выработалась строго определённая система отдельных знаков (графем), причём каждая графема соответствовала бы строго определённой единице речи – слову (в таком случае это будет логографическое, или словесное письмо), слогу (силлабическое, слоговое письмо) или, наконец, звуку (алфавитное письмо).
Переход к системе отдельных знаков, фиксирующих именно речь, обыкновенно происходит в связи с нуждами хозяйственной записи отдельных объектов собственности и т. п. на грани классового общества, а иногда даже уже после того, как классовое общество сложилось.
Алфавит, то есть такое письмо, каждый знак которого передаёт, как правило, один звук речи, является наиболее удобным типом письменности. Почти все известные алфавитные системы письма имеют общее происхождение, восходя к семитскому письму Финикии, Сирии и Палестины. Исключение составляют мероитский алфавит на Голубом Ниле (II–IV века н. э.), существовавший в иероглифической и скорописной форме и представлявший своеобразное алфавитное использование простейших египетских иероглифов, и корейский алфавит «онмун», возникший в XV веке н. э., может быть, как усовершенствование ранее существовавшего слогового письма на основе китайских слоговых знаков или письменности индийского типа. В Финикии и Палестине не позже середины II тысячелетия до н. э. было распространено письмо, в котором обозначались только согласные (22 знака; возможно, вначале их было несколько больше); тогда же был установлен алфавитный порядок знаков и названия графем (букв), лёгшие потом в основу порядка и названий букв в позднейших алфавитах.
В принципе финикийское письмо, как показал И. Гельб, было не столько настоящим алфавитом, сколько упрощённым слоговым письмом. Оно фиксирует не вообще все звуки, а только согласные, или, что то же самое, содержит знаки для слогов с одним согласным и с любым гласным.
Однако изобретённый таким образом первоначальный «алфавит» был ещё очень далёк от совершенства. То, что письмо выиграло в усвояемости, оно потеряло в ясности. Текст, написанный без гласных, без детерминативов и часто без словораз-делителей, был плохо понятен и, таким образом, неудобен для изложения сообщений и сочинений более сложного содержания.
Более широкое распространение финикийское письмо получило только тогда, когда, с одной стороны, развитие производства и товарно-денежных отношений настоятельно потребовало широкого распространения грамотности среди всех рабовладельцев и вообще свободных и, с другой стороны, когда путём введения написания гласных письмо было превращено в подлинно алфавитное. При этом слова стали отделяться друг от друга, и закрепилось также постоянное направление письма – справа налево.
Применённый к греческому языку, финикийский алфавит получил важное усовершенствование: лишние с точки зрения греческой фонетики буквы были использованы как знаки для обозначения всех гласных греческого языка. Таким образом, впервые было создано алфавитное письмо, полностью и вполне адекватно фиксирующее речь звуковым способом с передачей каждого согласного и каждого гласного отдельной графемой. Впрочем, полной последовательности не было; в греческом алфавите были не только знаки для отдельных звуков (в том числе и сложных – придыхательных kh, th, ph), но и для групп согласных – ks и ps; буква х с чтением ks сохранилась и в латинском. К греческому алфавиту, получившему новое направление письма – слева направо, прямо или косвенно восходят все европейские алфавиты.
