— Как тебе последние новости? — спросил я, обтирая свое лицо и торс футболкой. Мы оба были молчаливыми, задумчивыми и достаточно тихими. Ждать, когда Марко заговорит первый, бесполезно.

— Медленно мы погибаем, отдавая власть другим бандам. Через пару лет от нашей фамилии останется одно название и каждая собака сможет нассать на наши имена, а мы еще и спасибо скажем, — он сплюнул на землю и облокотился о свои колени, — да нас поубивают, Кас, просто потому что когда-то мы плевали на всех остальных.

— Если мы продолжил подстилаться под другие фамилии, то уже через несколько дней половина системы на воле просто рухнет, — я сделал глоток воды из грязной бутылки, — мы должны начать шевелиться, чтобы не допустить этого.

Он посмотрел на меня своими миндалевидными пастельно-голубыми глазами и потер усы, слегка кивая, давая немую просьбу продолжать.

— Нужно отдать приказ, чтобы братья на воле первыми кинулись на Нуэстру. У них сейчас строится ресторан на наших границах, можно подорвать его и перестрелять их всех. Это будет предупреждением, чтобы отошли подальше от нашей земли, а еще наказанием за то, что послали шпионить своего щенка сюда.

— И как мы сделаем это? Он не позволит открыто напасть, — Марко слегка кивнул в сторону Дона.

— В жопу его позволения. Отдадим приказ Серхио напрямую. Дело будет сделано в лучшем виде, я уверен.

— Он нас убьет на хрен, — на выдохе сказал Марко, поднимаясь со скамейки, — но знаешь что? Я с тобой, брат. За честь нашей фамилии я готов сгнить в этой вонючей камере, — он протянул мне ладонь и я ответил ему крепким рукопожатием, — я уверен, что ты будешь лучшим Доном.

Волна возбуждения, отрицания и волнения прокатилась по моему телу, но я не показал этого внешне. Быть Доном Мексиканской мафии — звучит как влажная мечта всех, кто посмотрел фильм «Крестный отец». Раньше я даже не думал об этом. Не из-за ответственности и прочей херни, а из-за того, что ты всегда должен быть на шаг впереди. Опережать абсолютно все и всех, даже время. Но когда я стал Консильери и большая часть процессов стали зависеть от меня, я начал задумываться о том, чтобы возглавить синдикат. Я убедился, что могу. Осилю. Точно не загублю целую империю, а выведу ее вперед.

Марко словно почувствовал то, что я всерьез допускаю такие мысли и в какой-то степени уже веду себя как Дон. Но это не перетягивание одеяла на себя, а просто необходимость: Армандо больше похож на полоумного деда, который уже не помнит половину имен наших солдат. А я знаю всех. И все знают меня. Они слушают мои приказы и выполняют их безоговорочно. Но все же иногда позволяют себе вольности и сегодня я намерен быть в роли палача и провести показательную порку. А еще сегодня я впервые отдам приказ втайне от Дона и плевать мне на последствия. Я уверен, что Дом и Адриан поддержат мою идею. Эти двое постоянно отхватывают от Дона и его неприязнь к ним видна невооруженным взглядом. Иногда он специально дает им задания, которые физически невозможно выполнить, находясь за решеткой. А потом идет наказание. Снова задание — наказание. Даже если они справились. И так по бессмысленному кругу, который никогда не разомкнется. Свой авторитет Дон выбивает кулаками, но его агрессия направлена не в ту сторону.

Его чертова зарядка только добавила мне уверенности и решительности.

Мы с Адрианом спокойным шагом шли к душевой. По случайному совпадению именно сегодня на камерах дежурит Педро и именно в данную минуту на нашем этаже они отключены — перебои в электричестве, наверное. Сейчас банные процедуры были у 245 камеры — там сидят ответственные за вчерашнюю вылазку к ФБР. Именно им вчера было поручено полностью контролировать выполнение приказа.

Наша внутренняя система отличается от привычной иерархии мафии. Есть кукловоды системы — Консильери, ниже Капо и Лейтенант, но иногда мы передаем главенство и простым солдатам. Изначально в Мексиканской мафии не было «главарей» — каждый был боссом, отвечал только за себя и мог делать что-либо без согласования. Единственное условие — результат, исключительно положительный. Но такой подход к делу в итоге привел к внутренней войне, ведь любая крошка власти в итоге приводит к неконтролируемому аппетиту. Все перегрызлись и Армандо отменил это правило, жестоко убив самых буйных, потому что понимал, что они просто физически не позволят прогнуть их под себя.

Был придуман Кодекс, который действует и до сих пор. Правил там немного, но каждое из них несет за собой больше, чем набор букв. Это наш смысл, наша правда и сила:

1. Либо ты пачкаешь руки в чужой крови, либо мы пачкаем их в твоей.

2. Нет ничего главнее Фамилии, выход из семьи один — смерть.

3. Я не вмешиваюсь в управление денежным потоком, пока Крестный отец не разрешит мне.

4. Я не разговариваю ни с кем о Фамилии, предотвращаю попытки узнать о нас.

5. Женщины, дети — неприкосновенны; педофилы и крысы будут валяться в собственном дерьме, убитые от моего ножа.

6. Я с гордостью ношу звание члена Мексиканской мафии.

Мы подошли к кривой серой железной двери с облезлой белой табличкой «Душевая». Еще одно совпадение — именно сейчас маршалов созвали на какой-то экстренный случай в корпусе А. У нас было мало времени.

Я переглянулся с Адрианом, который уже подрагивал от нетерпения: я читал по глазам, что он уже безумно хочет пустить кровь, оторвать себе кусок человеческого тела. Он не мог стоять спокойно, поэтому слегка перекатывался с пятки на носок и его пальцы отбивали на бедре рваный ритм.

Я резко дернул дверь на себя и все лицо окутал плотный пар, смешивающийся с запахом хлорки и самого дешевого мыла без отдушек, который лично для меня все равно пах по-своему, несравнимо ни с чем. Ароматные гели для душа, ментоловые пены для бритья — еще одно недоступное нам удовольствие. Небольшой плоский кусок сероватого мыла на две недели наш потолок. Израсходовал его раньше — моешься только водой.

Перед моими глазами показалось четыре мужские задницы и расставленные ноги. Я дернул рукой вниз и из рукава выпала заточенная ложка. Недолго думая, я со всей силы метнул ее вперед, пока Адриан закрывал дверь на хлипкую щеколду. Мужской крик вперемешку с матами и шипением донесся до моих ушей сквозь сильный поток воды.

— Выключили воду и подняли руки вверх! — заорал Адриан, пиная ведро грязной воды слева от себя.

Жители 245 камеры обернулись на нас и их выражения лиц с недоуменных и злых резко сменились на шок и полное подчинение. Твари поняли, что сейчас будет наказание и молчаливо ждали своей участи.

Кто-то повернулся лицом к нам и прикрыл руками свой член, кто-то остался стоять отвернутым к стене. Я смотрел на каждого и ждал, когда последние капли из шлангов перестанут громко разбиваться о кафельный пол. Пять человек замерли и молча ожидали, когда я заговорю.

Я специально мариновал их, истязал молчанием — никто не посмеет ничего сказать первее меня. Даже Адриан стоял тихо, хотя я почти слышал его душевный позыв поскорее приступить к действиям.

— Килиан, — спокойно произнес я, глядя прямо на рыжеватого крепкого мужчину прямо перед собой.

Он так и стоял с моей заточкой в заднице — она впилась в кожу намертво. Кровь тремя хаотичными струйками стекала вниз по его левой ноге и смешивалась с мыльной водой внизу. Его шея, по обхвату напоминающая икру, была напряжена, ровно также, как и массивные плечи.

— Повернись когда с тобой говорит Консильери, мудак, — Адриан практически подпрыгнул к нему и прокрутил заточку, вызвав тихое шипение. Килиан повернулся ко мне, крепко сжимая челюсть. Руки были опущены по швам, но меня мало интересовал его член. Я смотрел в его болотно-зеленые глаза. Он смотрел в мои карие.

— Какая была задача? — руки были скрещены на груди и голос оставался пугающе спокойным и холодным. Я был расслаблен и это, как утверждает Доминик, мое самое страшное состояние.