Местные со страхом следят за тем, как парами охотники проходят мимо символических ворот в ледяное безумие. Напоследок Пенси хочется обернуться и глянуть на ошарашенные, а может наоборот сочувствующие или хоронящие их взгляды. Но сделать этого ей не удается: тропы Ледяного края отличаются от тех, которыми она ходила. Лед под ногами жесткий, а очищенный от снежной крошки и вовсе скользкий и неровный. Приходится внимательно следить за тем, куда и как ставишь ноги.
Первые полчаса пути под гудящим холодным ветром, всерьез разгулявшимся по открытому пространству возле Крайнего прибежища, оказываются лишь разминкой. Сразу под кронами Черного леса обнаруживается холмистая местность, никогда прежде нехоженая, дикая и, естественно, опасная. Вечная мерзлота покрывает землю неровным слоем: она то хрупкая, как стекло, то прочная, как металл. Экспедиция продвигается медленно, следуя одобренной организаторами карте и словам очевидцев. Впереди идет Рональда Ласси, Удачливая, единственная в своем роде — официально нанятая союзом охотница с постоянной денежной платой. Ее берегут двое телохранителей. Пенси и большая часть отряда разрозненно плетутся в пятнадцати метрах от их тройки. За ними на таком же расстоянии держатся остальные.
Сложности возникают всегда неожиданно. В стороне, всего в десятке шагов от Пенси, резко рушится один из пластов льда. Не в первый раз с начала их пути, но привыкнуть к этому невозможно. С противным скрипом льдина скользит со склона вниз. Охотников, которым не повезло стоять именно на этом куске смерзшейся земли, снега и корней деревьев, как могут, подхватывают более удачливые товарищи. На несколько минут отряд прекращает движение. Нужно осмотреть потерпевших и перегруппироваться.
Пенси благодарна передышке. Она глубоко вдыхает и медленно выпускает воздух: белый дымок вырывается из рта, пару секунд еще клубится у лица, а потом растворяется в окружающей темноте. Она увереннее перехватывает длинную палку с острым наконечником, собирается с силами и по команде лидера отряда делает шаг вперед. Третий день без изменений — поднять палку, ткнуть в скопление льда и снега под ногами, проверить его на прочность и шагнуть вперед. Ледяной край сопротивляется, но понемногу начинает поддаваться усилиям охотников.
— Эй, Удачливая, начаруй нам койку мягкую, да девку теплую, — охотник из ее отряда, Мич, кажется, дергает ее за рукав, когда она проходит мимо. Конечно, с таким вопросом ему к той же Рональде не подойти, а вот никому толком неизвестная Пенси — знатный объект для шутеечек.
— А койка чтобы была из видерса! — поддерживает его друг, стоящий рядом.
Пенси недовольно зыркает в сторону весельчаков и проходит мимо. И как только у болтунов хватает сил веселиться? Вот она устала и проголодалась. Как раз объявлен привал: все охотники растекаются в поисках удобных мест. И ей хочется отдохнуть без лишних проблем и потасовок.
За спиной фыркают и смеются. Она еще сильнее хмурится и старается не замечать чужие взгляды, а они есть. Не такая уж и тайна — имена участвующих в экспедиции. Никто не вынуждал ее знакомиться со всеми, но тем не менее постепенно это происходит. Так и ее опознали. Истории, которые ходят о Пенси в среде охотников, относятся к разряду диковинных небылиц, так что удивляться нечему: ни скепсису в чужих глазах, ни восхищению, ни зависти. Но у нее нет желания опровергать или подтверждать слухи. По крайней мере, не сейчас.
Пенси прислоняется спиной к темному широкому дереву с шершавой корой и расслабляется. Тяжелый рюкзак опущен на землю, и спина чувствует небывалую легкость. Впрочем, жаловаться на новую экипировку стал бы только полный болван. Пенси не сразу привыкает к фасону и фактуре, но позже становится сложно удержаться от восторга. На ней куртка из тугого, защищенного от ветра и влаги материала, укрепленная дополнительно вставками из шкуры железной лани. На перчатках нашита нескользящая кожа торро — древесной ящерицы. За спиной плотный тяжелый рюкзак с каркасом из ребер доргоны, в нем питательный паек и всё необходимое для путешествия. Вместо лыж к ботинкам прикреплены съемные металлические шипы, искусно выкованные кузнецами союза. На поясе оружие и серьезная аптечка: такие настойки и выжимки стоят целое состояние — в составе сплошь частички дивностей.
Кто начинает этот разговор, Пенси не знает. Она прислушивается только тогда, когда громкость голосов повышается и спорящие начинают перекрикивать друг друга. В походе, когда небо над головой — это переплетенные черные ветви, многие охотники чувствуют себя гораздо проще, чем в обычных городах. С них слетает учтивость и замкнутость, которую еще можно почувствовать перед началом пути, например, в черных стенах Крайнего прибежища. Конечно, здесь все чтут кодекс, но большинству охотников милее добычи возможность извозить конкурента в грязи.
— Да у тебя самого кишка тонка! Стоило тому заказчику только намекнуть, что в руинах видели что-то крупнее четырехлапки, ты исчез с горизонта! А вот Реджи взялась за контракт!
— И где теперь эта дура Реджи? Белеет костями под сугробами? Никогда от руин ничего хорошего не было…
— Поспорю, — машет рукой, вмешиваясь в спор, пока тот не перерос в ссору, старейшина. — Часы, модели оружия и ножей, некоторые виды швов и заточки. Клееная мебель. Артефакт-сторож. Сигнальный огонь. Чеканка. Что-то там строители обнаружили: то ли материал для уплотнения кирпича, то ли еще какую-то умноту…
— Вы, пан Дерф, красиво говорите. Да только есть такие дивности в тех местах, которые и подстрелить невозможно, не то что поймать. А когда промахнулся, то молить предков изо всех сил, чтобы стрелка выслеживать не стали.
— А зачем ты, Возник, в руинников стрелять вздумал? — старейшина удивленно двинул бровями. — Не трожь их — и тебя никто не тронет.
— Ах, не тронет?! — заорал и взвился на ноги незнакомый Пенси охотник. Но по тому, как зашептались со всех сторон, он известен всем остальным. Кажется, она пропустила даже слишком много за эти три года спокойствия и тихих теплых зим в Тамари.
— Тоннор, уймись, — хмурится старейшина.
— Может, скажешь это моему отряду, старейшина? Или вдове Джефа? И тем сотням, что пропали пропадом из-за чудовищ, которых нам тут предлагают обходить стороной. Мы рискуем своими жизнями, чтобы какой-то грядкокопатель рыл свою землю новенькой лопатой? Так дайте нам защищать свою жизнь так, как мы считаем правильным. Убивать всё, что несет угрозу. А тех, кто в десна целуется в чудовищами, отправлять в самую чащу!..
Пенси чуть ли не подпрыгивает на месте. Тот ли этот Тоннор, которого обсуждали когда-то родители? Даже если и тот, всё равно странные нынче мысли в союзе охотников. Она еще думает — вмешаться или нет, как всё решют за нее.
— Э-э-эх-хех, — громкий демонстративный зевок перебивает тираду охотника. Из-за дерева выходит высокий худой мужчина. Пенси прищуривается: судя по метке на плече, это и есть лидер ее отряда, да только прибыл он в Крайнее прибежище в ночь перед началом экспедиции, поэтому она и не успела толком его рассмотреть.
— Тиш-ше, ти-и-ише, Тоннор, не надрывайся. Куда там ты меня решил отправить? В самую чащу? Так я из нее тридцать лет без малого не выходил, — посмеивается охотник и стягивает с головы огромную меховую шапку.
— Лоухи Каравер, — проносится шепот. А Песни в свою очередь так же удивленно хлопает глазами. Это он, точно он! И как только старейшины уговорили этого человека участвовать в походе? А она всё гадала, кто тот третий Удачливый, о котором шептались меду собой простые члены экспедиции.
Пенси пытается обдумать, почему никто не понял, что опоздавший это Лоухи Каравер. Ведь у Крайнего прибежища он не надевал своей знаменитой шапки, его имя не мелькало в диалогах, и не был слышен глухой хриплый смех. Он опоздал к общему сбору и добирался до Крайнего прибежища самостоятельно? В его-то возрасте?
Лоухи Каравер — легенда, и он и правда стар. Пенси даже с расстояния в десять шагов видит, какая у охотника сухая и морщинистая кожа, абсолютно седые волосы и глаза настолько же блеклые. И хотя он способен шагать в общем темпе, его палец, указывающий в обличительном жесте на Тоннора, слегка дрожит. За спиной Пенси кто-то еще сомневается: действительно ли легендарный Удачливый решил вернуться к охоте. Но она-то точно уверена в том, кого видит. Лоухи Каравера невозможно ни с кем спутать и уж тем более забыть.
