Наш шофер, молодой араб, неожиданно выглядит слишком озадаченным для такого мелкого происшествия; он топчется на месте и что-то не приступает к активным действиям. Заметивший это Абдель Азиз подвергает его короткому, но энергичному допросу, а потом, повернувшись к нам, с широкой улыбкой произносит: «Он домкрат забыл в Асуане». «Вот это здорово, — одновременно выражаем мы все наше восхищение. — А если и второй забыл, то что тогда делать?» Но второй шофер оказался более предусмотрительным и перед отъездом в пустыню все-таки взял с собой исправный домкрат. Немедленно решаем, что теперь машины не должны разлучаться во избежание всяких непредвиденных случайностей. Вдвоем водители довольно быстро меняют скат и вот мы уже снова в движении.
Вокруг нас по обе стороны от дороги до самого вечера тянется довольно однообразная, холмистая желто-серая пустыня. Цель нашего сегодняшнего маршрута — сухая долина, вади, со звучным названием Муэлха; там находится полевой лагерь экспедиции, где мы сможем переночевать. Тут же близко расположен и первый участок, который входит в план нашего посещения.
В районе Муэлхи есть еще одно очень интересное место, которое, находясь поблизости, нельзя было не посмотреть. Это поселок горняков римского времени, точнее, его развалины и расположенный около него довольно крупный по тем временам рудник Самут, где из кварцевых жил добывали золото — металл, ценившийся во все времена. От домиков, в которых жили рудокопы, сохранились лишь остатки сложенных на камней стен и нары. И было до удивления странно смотреть на эти расположенные у остатков стен вытертые тысячами человеческих тел каменные лежанки и представлять, что вот здесь после непосильной работы ютились, пытаясь отдохнуть, работавшие на руднике рабы, и это происходило всего около тысячи лет тому назад.
Осмотр рудника позволил определить и немудреную технологию, употреблявшуюся в те времена. На территории поселка и около него было разбросано множество крупных каменных плит. Их назначение мы поняли, когда увидели, что каждая из них в верхней части содержит углубление, образовавшееся в результате длительной растирки золотоносного кварца. Некоторые глыбы, прослужившие дольше других, стали похожи на глубокие чаши. Здесь же можно было найти множество более мелких отполированных с одной стороны камней, которые использовались как растиратели. Их важной особенностью было также и то, что такой камень, оказалось, очень удобно держать в руке.
Было трудно утерпеть и не взять себе на память камень, который держала рука древнего рудокопа. До сих пор он хранится у меня в качестве реликвии, в которой сконцентрирована память о древнем золотом руднике, заброшенном в далекой жаркой пустыне.
Мы довольно долго осматривали остатки античного поселения и рудника, поднимали и разглядывали многочисленные глиняные черепки с незатейливым орнаментом, оставшиеся от неведомой посуды. «С рисунком — значит, римские, — заключил Абдель Азиз, — мусульмане не наносили рисунков на посуду». Я об этом раньше ничего не знал, приходилось все принимать на веру. «Вот сюда бы настоящих археологов, — думаем мы все. — Ведь это для них нетронутая еще земля».
Ночью в лагере, когда в пустыне довольно прохладно, уместившись в удобном спальном мешке перед тем, как заснуть, невольно представляешь себе выжженную солнцем каменистую долину, полную полуголых темнокожих, двигающихся в различных направлениях в раз и навсегда заведенном ритме. Вот вереница худых полусогнутых фигур с тяжелыми корзинами на голове, наполненными кусками белого кварца. Они носят этот золотоносный камень от рудника, где наиболее сильные и опытные рабы с помощью бронзовых клиньев и молотков дробят кварцевые жилы и наполняют осколками кварца корзины темнокожих носильщиков. Не нужно думать, что цепочка рабов с корзинами на головах была непрерывной. Тяжелый труд рудокопа в те времена был малопроизводителен и в цепи подносчиков добытой руды, несомненно, были большие перерывы. Корзины выгружались около дробильщиков, которых, судя по количеству каменных «ступ», было немалое число. Вот они перед глазами, согбенные сидячие фигуры, круговыми движениями растирающие кварцевую крошку на плоской поверхности плиты кремнистого сланца. Их расположение представить было очень легко, ведь тяжелые каменные глыбы, сотни лет служившие ступами, так и оставались на своем месте, где их поставили древние владельцы для того, чтобы посадить около них рабов-растирщиков золотоносной руды.
На руднике существовало и металлургическое производство, от него осталось нескольку куч шлака. Но чего-то важного не хватало во всей этой цепи. Чего же это? Воды. Да, воды. Воды не было на многие десятки километров вокруг древнего рудника. А ведь дробленый и растертый кварц нужно было промывать. Кроме того, рабы, а их, судя по размерам поселка, было несколько сотен, должны были пить. Откуда же брали воду? Мало вероятно, чтобы в те времена такое количество воды могли возить за сотни километров. Значит, раньше она была где-то близко, а уж потом все завоевала пустыня. Так ли это? Сейчас сказать трудно. Нужны более серьезные исследования, чтобы быть уверенным в ответе на этот интересный и волнующий вопрос.
На следующий день с раннего утра мы опять в дороге. Мимо мелькают ландшафты каменистой пустыни с языками песка в мелких ущельицах. Наша цель сегодня — лагерь экспедиции в вади Гадир. До нее еще многие километры серых пустынных увалов и каменных россыпей. Внезапно на повороте видим одинокую фигуру в белом бурнусе и останавливаемся. И тут всем нам пришлось удивиться. Бедуин Али, приветливо махнувший нам рукой и немедленно вступивший в живой разговор с Абдель Азизом, сразу же узнал Мирослава Крса, с которым он встречался девять лет назад во время первого приезда Крса в Восточную пустыню. Мирослав сейчас же поведал нам, что это лучший в округе проводник, к тому же осведомленный в геологии. В этом была его особая ценность. Посоветовавшись, единогласно решаем пригласить его с собой. Уж он-то безошибочно выведет нас на изумрудные копи царицы Клеопатры, которые мы обязательно решили осмотреть. Они как раз где-то между Муэлхой и вади Гадир.
Постепенно пустыня приобретает холмистый и даже мелкогористый облик. Впечатляет полное безлюдье окружающей местности. Когда машина поднимается на возвышенность или достигает перевала, глазам открывается величественная картина гористой пустыни с каменистыми хребтами, темными ущельями и светлыми, как бы покрытыми песком блюдцеобразными плоскими расширениями долин, в которые, как в топографическом макете, тут и там как бы воткнуты зеленые зонтообразные деревья песчаной акации.
За несколько часов пути мы встретили всего две семьи бедуинов. Али с каждым из них побеседовал, сообщив, где по дороге мы видели их верблюдов. Выяснилось, что такая информация здесь очень важна, так как эти одногорбые «корабли» пустыни, оказывается, уходят от хозяина аллах знает куда, и найти их иногда бывает нелегко. При таких встречах их женщины от нас прячутся. Садятся на корточки и покрываются подолом, хотя, кажется, подглядывают в щель. Странно видеть такую одинокую фигуру в голой пустыне. Вокруг никого и ничего.
После одного из очередных подъемов, на извилистом спуске мы увидели полузасыпанное отверстие, отчетливо выступавшее на темно-зеленоватом фоне пород, слагавших склон крутого холма. «Джебел Забара», — сказал Абдель Азиз (джебел — по-арабски гора), возвестив, что мы подъезжаем к одному из самых известных в литературе месторождений изумрудов Восточной пустыни. Их цепочка тянется здесь в юго-восточном направлении почти на 35 км, включая в центральной части хребтик Джебел Сикаит и вади Ум Дабаа на юго-востоке этой полосы. Вот они долгожданные «копи царицы Клеопатры». Так о них говорит легенда. В действительности же месторождение Джебел Забара, на котором мы сейчас находимся, — это давно заброшенный примитивный рудник, расположенный глубоко в пустыне с запорошенными пылью отвалами, полуобвалившимися штольнями и полным ощущением всеобщего запустения. Чувствуется, что здесь жили и работали люди, но очень давно. Ушли, исчезли, оставив после себя только развалины жилищ, да полуобвалившиеся штольни. А сейчас на сотню километров разве что одинокого бедуина можно встретить.
