— Самолёт в идеальном состоянии, — крикнул Батурин, механик. — Хоть на Марс лети!

— А про погоду в Алма-Ате вам расскажет руководитель полётов и всех диспетчеров, Заслуженный пилот страны и орденоносец Лопатин Александр Максимович, — Миша махнул рукой. — Трое, поднимитесь со мной в кабину. Всем не предлагаю. Не втиснетесь. Но три человека понять неправильно начальника Лопатина не смогут. Верно?

— Я три часа назад официально запретил вылет. Над полосой посадки туман и шквальный ветер, — сказал по радиоканалу начальник смены диспетчеров. Командир отключил наушники и голос Лопатина заполнил всю кабину из динамика. — В городе — то погода нормальная. Но аэродром находится за двадцать пять километров от центра Алма-Аты. В степи. Погодой здесь командуют горные ущелья, которые направлены на территорию порта. Так вот у нас пока штормовой ветер, который через два часа по прогнозам стихнет. Уйдет и туман. Пока будете лететь, а это почти три часа, всё стихнет и распогодится. Командир, пилот первого класса Шувалов, объявил мне, что принял самостоятельное решение — лететь. Можете ему довериться. Это ас! Это профессионал. А самолёт в самой лучшей технической форме.

— Через двадцать минут отправляемся, — Шувалов проводил делегацию до бетонки. — Всем расскажите, что слышали. И готовьтесь. Идите и всех вместе с вот этими двумя красавицами-стюардессами ведите в салон. Больше отменять не будут рейс. Взлетаем.

И, действительно, командир поднял огромную машину в звёздное небо красиво и легко. Через час бортпроводницы всех покормили, раздали газеты утренние и каждому пожелали приятного полёта. Каждому персонально. Все их поблагодарили и стали дремать. И вот только когда до посадки желанной оставалось полчаса, даже те пассажиры, которых работа посылала в важные командировки только по воздуху для ускорения деловых решений, даже они почувствовали и поняли, что творится нечто не просто необычное, а жутковатое.

— Сейчас прошу всех плотнее пристегнуть ремни, — сказал по радио командир. — Входим в зону повышенной турбулентности. Проще говоря — будет сильная болтанка. Воздушные ямы будут часто попадаться. Разная динамика и направление потоков воздуха. Разное давление. Тряска эта совершенно безопасна, хотя и неприятна. Но вы не переживайте. Всё будет хорошо.

— Странно, — шепнул бородатый мужчина соседке, которая увлечённо вчитывалась в умный, видимо, текст книжки «Преимущество системы школьного образования в СССР перед западными методиками». — Я вот минимум два раза в месяц летаю по всему Союзу. Я артист разговорного жанра. Одиночка. Стихи, рассказы великих людей читаю. Да… Отвлёкся. — Так вот, значит. В первый раз слышу, чтобы командир корабля рассказывал про турбулентность и уговаривал народ не бояться. Очень странно.

— Не попадались вам культурные, интеллигентные лётчики, — улыбнулась учительница Майя Аркадьевна Зимина.

Она договорить не успела. Внезапно огромная дрожащая ладонь неведомого небесного монстра стала поднимать самолёт вверх. Он поднимался ровно, быстро, не качаясь и не задирая нос. Его трясло так же как в очень сильном приступе судороги содрогают эпилептика. Весь корпус «ИЛ-18» скрипел, трещал, подчиняясь бессильно небу и, судя по силе треска, заглушившем шум пропеллеров, он должен был рассыпаться на мелкие кусочки. Многие глядели в иллюминаторы выпученными глазами и видели, что самолёт машет крыльями почти как птица.

— А-а-а-а-о-о-о! — эти буквы, вырвавшиеся из десятков глоток как пар под огромным давлением вылетает между колёс паровоза, этот крик не был знаком испуга. Это больше походило на предсмертный стон. — А а-а-а- о-о-о-о-о!!!

Секунд десять аэроплан кто-то всесильный поднимал вверх, а при этом даже учёному Олегу Половцеву, кандидату технических наук было ничего не понятно. И как-то обосновать этот подъём строго вертикальный, и треск переборок фюзеляжа без видимых причин — он не смог, когда сосед слева дёрнул его за рукав.

— Что это? Куда нас тащит? Мы разобьёмся?!

И вдруг на пике подъёма, который, казалось, уже начал рвать с шумом и тонким подвыванием распадающийся на частички дюралюминий, огромный самолет застыл на секунду и так же геометрически вертикально стал падать. Сразу же у всех родилось одно чувство: машина валится в бездну. Не на землю падает, а в никуда. Причём чувствовалось, что ни мощные двигатели, ни навыки пилотов остановить, задушить этот бешеный спуск в пропасть не в состоянии. И если чудовищной силы рука снизу за десять секунд подкинула машину чёрт знает на сколько километров к звёздам, то теперь она же давила, не прекращая дрожать и трясти самолёт, роняла его вниз, всей пятернёй нажимая на потолок.

— Мама!!! — вопили страшными голосами некоторые мужики и женщины.

— Помогите!!! Спасите!!! — неизвестно кому посылали просьбу хрипло и болезненно другие.

В салоне молчал один человек. Большой парень в синей спортивной куртке и вязаной шапочке. Лыжник. Или тренер команды лыжников. Когда самолёт подкинуло вверх, он сказал: «Ну, понеслась!». Видно, это его самая любимая присказка была. Он и в порту её говорил по любому поводу, и когда драка случилась между студентами и спортсменами. Даже когда стюардесса Валя принесла ему поднос с ужином поздним. Он поглядел на неё снизу, улыбнулся, поблагодарил, открыл фольгу серебристую, не дающую куриной лапе остыть, и энергично потёр ладоши.

— Ну, понеслась!

Пока над машиной издевалась болтанка, злая собака турбулентности, то есть завихрений воздуха, он молча и без выражения на обветренном точёном лице с орлиным носом и крепким с ямочкой подбородком, как-то, не моргая почти, глядел в иллюминатор то вверх, то вниз. Самолёт так трясло при падении, что из открытых багажников сверху стали падать в проход и на головы всякие предметы, хорошо, что не тяжелые. Шапки, перчатки, тонкие портфели и книжки, которые пассажирам не повезло начать читать.

В середине процесса провала «в преисподнюю», быстром, сопровождённым тряской и стоном металла, в проход вышла красивая высокая стюардесса с микрофоном.

— Наш полёт завершается. Через двадцать расчётных минут лайнер под управлением командира Шувалова Михаила Антоновича, пилота первого класса, совершит посадку в аэропорту города Алма-Аты. Но перед этим мы предлагаем вам свежие прохладительные напитки: соки трёх разных видов, минеральную воду «Боржоми» и лимонад.

Она говорила это так спокойно и нежно, просто ласково, что все в салоне обалдели и открыли рты. Кроме парня в синей куртке. Кроме лыжника. Или их тренера. Он продолжал смотреть в иллюминатор, позёвывал и временами улыбался. Странный был товарищ.

На самом интересном месте перечисления стюардессой ассортимента обожаемого народом безалкогольного питья машина дном вдруг ударилась обо что-то, похожее на надувной резиновый матрац. Но не об землю. Хотя падали, как показалось большинству, километров десять. А там ведь уже твердь. Кора земная. Но тут же мгновенно самолёт снизу снова подхватила та же дьявольская рука и понесла его вверх. Стюардесса в начале второго быстрого подъёма ввысь, интуитивно прочитала мысли большинства и объяснила так же нежно и ласково.

— Вам кажется, что мы падали несколько километров. Это обман нашего вестибулярного аппарата. Мы не птицы и не улавливаем верно смещение по вертикали. В действительности турбулентная яма глубиной всего два-три метра. Иногда пять-семь. А кажется, что это километры. Вверх сейчас мы поднимаемся тоже на несколько метров. Машина очень прочная. Хруст, ну, который вы сейчас слышите — это амортизация, заложенная в конструкцию. Не волнуйтесь! Просто сегодня болтанка сильнее. Циклон. Но вы в полной безопасности! Нести напитки?

— Побольше тащите! Каждому по три стакана. И водки! — крикнул за всех Николай Журавлёв, заместитель директора большой столичной фабрики «Кызыл- ту».

Все засмеялись и перестали обращать внимание на болтанку. Точнее — её бояться почти все перестали и начали с удовольствием пить соки и лимонад, которые, вопреки законам физики не расплёскивались, что поразило даже тех, кто давно ничему не удивлялся.