Больше в ЗАГС она не ходила, хотя её туда многие звали. И неоднократно звали. Хороша собой Людка, подружка Гали со школьных времён. Потому не впрягалась больше в узы Гименея, что из личного опыта вывела чёткую и своеобразную формулу любви:
«Все без исключения мужики женятся для того, чтобы бегать по бабам. Не «гуляют» только полные идиоты и импотенты, которым в семье тоже делать нечего. Не ходят налево только холостяки, они интенсивно ищут себе подходящую женщину, перебирая их десятками, чтобы найти, жениться и начинать ходить по бабам»
Галка Сёмина формулу изучила и с ней согласилась. Хотя давно уже, через каких-то пару месяцев после свадьбы она сама без посторонних приказов и советов глупо спрашивала мужа за ужином или в постели, нет ли у него любовницы. Почему начала интересоваться, даже себе объяснить не могла. Просто чувствовала: не так что-то. Вот не так и всё! Потому не вовремя, интуитивно и спонтанно вырывался этот вопрос. Ещё задолго до его ночёвок не дома и до Людкиного правильного совета, как разоблачить и изгнать неверного мужа. Муж поначалу смеялся, обижался, но довольно скоро стал возмущаться.
— Вот ещё раз начнёшь меня допрашивать, уйду жить к отцу с матерью. Хотя женился я по любви и никто мне не нужен больше. Но твои подозрения — это оскорбление мне как человеку и честному гражданину. А давай и я начну докапываться, кто у тебя есть в любовниках из ваших летунов, покорителей небес и стюардесс!? Как будет тебе? Не оскорбительно?
В общем, в одном из костюмов нашла Галина два билета на новогодний бал в Алма-Атинском театре оперы и балета имени Абая, который намечался на тридцать первое декабря. На семь часов вечера. О билетах Лёха ничего не говорил и любая дура легко могла догадаться, что второй билет не для неё. Новый год они давно договорились встречать у его родителей, первого сходить к подружкам Галины и к маме с отцом, а второго с утра Галка улетала со своим экипажем на родимом «Ил-18» сначала в Семипалатинск, а из него в Москву. Там отдых без ночёвки в гостинице «Домодедово». И после обеда — обратно. Вернуться из Москвы и Семипалатинска стюардесса Сёмина должна была ночью, в ноль-ноль сорок пять минут уже, получается, третьего января шестьдесят пятого.
— А мы, Алексей, когда к родителям пойдём праздновать? — спросила она после того как нашла билеты на бал. Но не в тот же день, а ровно тридцать первого числа за завтраком.
— Так часам к десяти и пойдём, — сказал Лёха. — До девяти мы в проектном нашем институте коллективом тесным пригубим стопочек по пять-десять, и по домам.
— А без коллектива никак? — зря спросила Галина. Потому как надулся Алексей, помрачнел.
— Я там заведующим чертёжным отделом работаю. Самым крупным и важным. У меня пятьдесят три человека в подчинении. И я им скажу, что даже символически не желаю отметить приход Нового с шоблой бездарей и бездельников? Так ты предлагаешь сказать и сделать?
— Нет, останься, конечно, — успокоила его жена. — Не подумала я. Извини. К родителям добежать успеем. Правда, тортик может на бегу помяться. Я испеку к вечеру.
— На такси поедем, — сказал Лёха. — Только на такси. И тортик не помнётся, и платье твоё новое.
Без пятнадцати семь перед новогодней ночью Галка стояла возле входа в театр, где намечался бал. Народ валил и млад и стар. Все радостные, слегка поддатые. А потом и Лёха объявился с красивой высокой девчушкой лет двадцати. Она была в шубке белой из искусственного меха, в такой же шапке и сапогах чешских на длинном тонком каблуке. На ушах её, слегка прикрытые крашеным под светлый блонд волосом, болтались длинные серьги с блестящими розовыми камешками.
— А лишнего билетика не будет, влюблённые? — Галина взяла мужа за рукав. — Поищи, добрый человек. По глазам вижу — ты и мне купил билет.
— Вы как разговариваете?! — впряглась девчушка. — Тычете с какой стати? Человек постарше вас будет.
— Значит нет мне билетика? — через не хочу засмеялась Галка очень неискренним смехом. — А вы, девушка, не забывайте, что надо обязательно предохраняться. Есть отличное противозачаточное. Как только дело сделано, бегите спринцеваться. Ложка лимонной кислоты на стакан воды — и этим там промывайте. Вот мы с Лёшенькой так и делаем хотя, конечно, есть у него и презервативы. Но они ненадёжные. Лопаются незаметно. Так что, женщина, спринцеваться никогда не забывайте. А то родите нечаянно по неопытности и его заставите алименты платить. А у нас на семью и так доход не шибко. Подкосите нам жизнь в сторону бедности.
— Э!! — девочка открыла рот и так стояла пока Галина не ушла. А развернулась Галка Сёмина, мотнув полами длинного бежевого коверкотового пальто с лисьим воротником, и картинно удалилась. Лёха снял шапку, отвернулся и выматерился вполголоса.
— Ты что, женатик? Вот же ханурик, а! А чего уши мне конопатил, что наконец меня встретил, для женитьбы подходящую? — всхлипнула девчонка сразу. Но мгновенно разозлилась, стукнула его каблучком по верху ботинка и убежала, оставляя за собой шлейф духов «Рижская сирень» от Dzintars.
Галина сбегала к своим родителям, заранее поздравила их с наступающим. Мама дала ей три баночки литровых. В одну она как-то втиснула больше килограмма винегрета. В другой утонул в самодельном майонезе салат оливье, а третья баночка была крышкой закручена и в ней теснили друг друга мамины маринованные огурчики с дачи.
— Это вот те, которые я сажала и поливала? — спросила дочь. Мама ей отдельно несколько грядок дала и они соревновались: у кого больше разродится урожай.
— С твоей, с твоей! — засмеялась мама. — У меня результат скромнее. Да и не сняла корнишоны вовремя. Картошку окучивала повторно и забыла сорвать в срок. Переросли себя. А твои вон какие! Хоть на ВДНХ показывай.
Поцеловались, отец ей коробочку духов «Красная Москва» подарил, потом все трое завалили друг друга самыми замечательными пожеланиями и Галка вышла на улицу. Домой идти не хотелось. Аэрофлот дал ей двухкомнатную квартиру к десятилетию безупречной службы. Она с детства мечтала стать стюардессой. В учебном центре академии гражданской авиации получила квалификацию бортпроводника сразу второго класса за четыре месяца изучения английского, казахского языков, этикета общения с пассажирами и конструкции самолётов разных марок.
Через девять лет прошла месячную переподготовку, заимела первую, высшую категорию и к тридцати трём годам была одной из лучших на всех конкурсах бортпроводниц в республике и в СССР. Поработала на «Ан-24», «Як-40» и надолго осела стюардессой «ИЛ-18», который летал из Алма-Аты в Москву. Рейсы были частые, отдыха мало, замуж выйти никак не получалось. Времени на серьёзное знакомство не было, и только в тридцать три она получила награду — летать всего два раза в неделю при той же зарплате, которая не уступала жалованию, например, инструктора горкома партии. Труд стюардесс, как и лётчиков, считался опасным и ответственным, потому оплачивался достойно.
Хорошие деньги имела Галина Сёмина. Такие, что получила она квартиру и сразу обставила её по самому современному образцу. В доме было всё. От шикарной отделки дубом дверей, паркета в комнатах, чешского кафеля в санузле да на кухне, до металлической, редкой ещё в столице двери. В квартире — гарнитуры из Румынии, Чехословакии и Польши, два телевизора, один в спальне напротив деревянной кровати, кожаные диваны и кресла в зале, холодильник «ЗиЛ», электромясорубка, посудомоечная машина и ещё много всего всякого-разного, до чего не дотягивались руки у большинства советских рабочих и служащих. Одевалась Галина как модница-парижанка. Девочки, летающие в Париж, за её деньги привозили ей всё. От духов до нижнего белья, не говоря о шикарной обуви и потрясающе элегантной одежде.
Но сама Галка нос не задирала и особого внимания на своё добро не обращала. В квартиру подружек специально не водила, чтобы похвастаться, а от слишком вызывающей одежды из Франции отказывалась. Ну, обставила дом красиво и ладно. Ну, есть что модное надеть, да и что с того особенного? Нормально. Вот покупать в столичных галереях хорошие картины ей не просто нравилось. Она прочла массу книг и журналов о живописи, имела четырёх друзей-художников и в искусстве на довольно высоком уровне много понимала, хотя кисточку ни разу не брала в руку и названия красок часто путала.
