Баба Яга захлопнула рот. Она вновь напялила очки и одарила юношу, а потом и избушку ледяным, ослепительно-зелёным взором. Без единого слова она прошагала в свой домик и захлопнула дверь.
— Баба-Яга! — застонал юноша. — Умоляю!
Тут по лесу раскатился ужасающий грохот. Это было словно гром; это было словно землетрясение; это был голос, настолько громкий, что трава полегла и посерела, как от ветра. Юношу, в раздуваемом и рвущемся во все стороны сразу балахоне, как листок сдуло и прижало к стене избушки.
— Иоганн! — воззвал этот голос. — Иоганн!
Паренёк пискнул.
Ветер утих. Из-за двери, словно кукушка из часов, высунулась голова Бабы-Яги. — А ТЕПЕРЬ ЧТО?
Парень опять затрясся, его лицо побелело, как снег, от этого ужасающего зова. — Мой отец.
Баба-Яга из-под линз прищурилась Вверх. Она едко и решительно хмыкнула, и сняла очки. Потом сняла передник. Опять скрылась в избушке. Когда она показалась снова, то выехала в ступе и с помелом.
Глаза у юноши полезли на лоб. Избушка Бабы-Яги, медленно кружащаяся на курьих ножках в лесу, представляла собой поистине изумительное зрелище. Но от Бабы-Яги, мчащейся по воздуху в миске, где она обычно растирала чеснок, яростно подхлёстывая ту по бокам помелом, словно это была лошадь, у юного чародея голова так пошла кругом, что он даже не мог уразуметь — то ли это ступа сильно выросла, то ли Баба Яга внезапно уменьшилась.
— Лезь! — выкрикнула она, выставив рукоятку метлы над бортом. Он ухватился; ведьма затащила его наверх, стряхнула на дно миски и завопила на ступу: «Гиии-ха!»
Они понеслись, что есть мочи.
Путешествие было полно чудес. Ступа мчалась так быстро, что за ней в воздухе тянулись полосы, которые юноша сметал помелом прочь, словно облака. Всякий раз, разметая полосу, он замечал далеко внизу какое-то диво, будто ещё одну часть изукрашенного гобелена Подлесья. Он видел, как двенадцать белых лебедей опустились на скалу посреди мрачного моря и превратились в принцев. Он видел старика, стоящего на утёсе и беседующего с огромной камбалой, увенчанной короной. Он видел двоих заплутавших в лесу детей, голодно уставившихся на сладкий пряничный домик какой-то другой ведьмы. Он видел принцессу в высокой башне, которая расплетала волосы и свободно их распускала, так что они золотой рекой стекали вниз по стене, до самой земли, где её возлюбленный ухватился за них. Он видел огромный безмолвный дворец окружённый колючками, толстыми, как мужское запястье и острыми, как кинжалы, и увидел королевича, что неспешно подъезжал к этому дворцу. Он видел розовые сады и густые мрачные чащобы, где таились красные драконы. Он видел хрустальных колибри среди деревьев с жемчужной и серебряной листвой. Он видел тайные уединённые башни, высящиеся посреди чудных озёр или на вершинах горных пиков. Очарованный, он шептал, пока каждый взмах помела полнил его взор чудесами: — Здесь волшебства больше, чем во всех отцовских книгах… я могу остаться тут… наверное, я останусь тут… я останусь… — Он заметил маленький пруд, где плавала золотая, будто солнце, рыбка, что говорила один раз в сто лет. Она всплыла на поверхность, когда он пролетал мимо. Глаза рыбки сверкали голубым пламенем; её рот полнился изысканными пузырьками, будто бесценная сокровищница слов. Она выплыла на поверхность и подпрыгнула в воздух. Она промолвила…
— Иоганн!
Ступа закачалась в воздухе, словно лодка на волнах. Юноша вновь осел на пол. Баба-Яга сварливо ответила в небеса: — Перестань завывать, идёт он, идёт.
— Баба-Яга, — зашептал юный чародей. — Баба-Яга. — Всё ещё распластавшись на дне ступы, он ухватился за ведьмин подол. — Куда ты меня везёшь?
— Домой.
— Я же остановил… — прошептал он севшим голосом. — Я остановил твою избушку. Я тебе помог.
— И вправду, — отвечала ведьма. — И вправду, ты её остановил. Но я — Баба-Яга и никто не знает, что я сделаю через мгновенье.
Больше она не проронила ни слова. Юноша понурился, даже не глянув вниз, на Жар-птицу с красным клювом и алмазными глазами, что таскала золотые яблоки из царского сада. Он вздохнул. Потом вздохнул ещё раз. Затем через силу проговорил: — Что ж, ладно, думаю, я смогу выкинуть всё это из головы и несколько месяцев побыть жабой. Я этого вполне заслуживаю. Вдобавок, если сбежать, отец будет тосковать по мне. — Тогда юноша поднялся и простёр руки к туманно-синему небу этого мира внутри Мира. — Отец! Это я! Я иду назад. Я иду…
Баба-Яга проворно обернулась назад. Она ловко стукнула юного чародея помелом по голове. Его глаза закатились. Пока он шатался, ведьма ухватила его, подхватила и вышвырнула за борт ступы. Но вместо падения вниз, он падал вверх, вверх, в опалово переливающиеся небеса, пока Верх не стал Низом под ногами обитателей мира Наверху.
— Ну и скатертью дорога, — проворчала Баба-Яга. Но придержала ступу, чтобы послушать.
— Ой, — простонал юный чародей. — Моя голова.
— Иоганн! Ты жив!
— Едва-едва. Эта старая ведьма, Баба-Яга, треснула меня помелом по голове…
— Тссс, ничего не говори. Отдыхай.
— Отец, это ты? И я правда тут?
— Да, да, сынок…
— Прости, что я разнёс твой дом.
— Дом-шмом, ты чуть себе голову не разнёс, дурной мальчишка, сколько раз я тебе говорил…
— Это всё корень мандрагоры.
— Знаю. Я ведь тебе всё твердил и твердил…
— Так это моя кровать? Дом всё-таки устоял? Отец, твой котёл, коты, картины на стене…
— Всё в порядке, кроме твоей головы.
— Но я не… А как же я… Отец, меня унесло прямиком в Подлесье… Я увидел, как избушка Бабы-Яги крутится и крутится на месте, и помог её остановить, и она прокатила меня в ступе с помелом… Я видел такие диковины, такое волшебство, такую чудесную страну… Когда-нибудь я отыщу путь назад…
— Хватит рассказывать. Спи.
— А потом она безо всякой причины стукнула меня, это после того, как я ей помог и отправила меня назад, сюда… Знаешь, что она носит зелёные очки?
— Она их не носит!
— Нет, носит.
— Тебе это приснилось.
— Мне приснилось? В самом деле, приснилось? Или мне сейчас снится, что этот дом цел и невредим, а ты не сердишься… Какой из этих снов истинный?
— От тебя у меня голова кругом идёт.
— У меня тоже.
Голоса затихли. Баба-Яга ухмыльнулась и три пролетавших мимо вороны свалились наземь без чувств. Она побарабанила помелом по ступе и отчалила обратно, к своей кухне.
Перевод: BertranD, 2024
