Я смотрю на Кипа.

Наш ребенок растет.

Наше чудо.

Верх моего бикини валяется где-то на песке, но плавки натянуты на бедрах. Повезло, что дом расположен в бухте, так что у меня почти собственный пляж. Никто из соседей не может нас здесь увидеть, но любой мог пройти с любой стороны пляжа

Я не думала об этом во время дикого пляжного секса. Или, может быть, думала где-то в глубине души, и именно это сделало дикий пляжный секс еще более восхитительным.

— Черт возьми, ты права, — отвечает Кип. На нем было только нижнее белье, остальная одежда разбросана по песку.

— Ты сделал это, чтобы отвлечь меня от плаванья — заключаю я, слишком довольная, чтобы злиться.

— Это сработало, не так ли?

В его тоне намек на победу.

Такой мудак.

Первым побуждением было поспорить с ним. Спорить с Кипом было обычным делом. Но я чувствую себя уставшей, а споры могут унять мой кайф. Возможно, пришло время применить другую тактику.

— Пляж — мое место, — говорю ему. — И океан. Так было всегда. Мы жили в дерьмовом доме, когда я росла. Там было темно, грязно, и всегда были пауки размером с твой кулак.

Он сильно вздрагивает, и я хихикаю при мысли о том, что он боится пауков.

— Да, это жутко, — соглашаюсь я. — Но до пляжа было пять минут ходьбы. И я ходила туда, чтобы сбежать. Тогда я была слишком мала, чтобы бродить по улицам, — смахиваю немного песка с носа Кипа. — Я ходила поплавать, оставалась в воде, пока не выбилась из сил, а потом выползала на пляж и грелась на солнце, — улыбаюсь воспоминаниям и солнцу, согревающему нас обоих. Даже через континенты и годы солнце ощущается одинаково. — А когда вышла замуж, у нас был дом получше, в приятном районе, и прямо на пляже.

Это место очаровало меня и напугало одновременно. Это было похоже на дворец, в который я попала случайно, и все были слишком вежливы, чтобы послать меня к черту.

— Я часто ходила туда, когда дела шли плохо, что и произошло чертовски скоро после медового месяца, — добавлю я. — Соленая вода отлично смыла кровь и синяки. И, к счастью, не привлекла никаких акул. Но в то время я хотела, чтобы меня разорвало на части, — размышляю.

Руки Кипа крепче обхватывают меня. Сдерживаю закатывание глаз, не удивленная тем, что простое упоминание о моем прошлом насилии разозлило его. Хотя мне это отчасти понравилось.

— Одна из многих причин, по которой я поселилась здесь, — это океан, — говорю ему. — Океан и Нора были … любовью с первого взгляда. Но океан… я не знаю. Прозвучит слишком, но он … взывал ко мне, — смотрю на волны. — И, хотя я больше не живу в доме, где царит хаос и насилие, в моей голове творится много хаоса, — потираю живот. — Мне нужно это. Мне нужен песок, бриз, соленая вода, — я оглядываюсь на Кипа. — Ты этого у меня не отнимешь.

Он не выглядит особо счастливым, но, возможно, это было не слишком веселое путешествие по тропинке воспоминаний.

Он вздыхает, заправляя мои волосы за ухо.

Жду, что начнет спорить.

Вместо этого, Кип встает, и, поскольку я лежу на нем сверху, встает, держа меня на руках. Это довольно впечатляюще, учитывая мой прибавленный вес. Он не опускает меня на землю, как я ожидаю. Идет прямо в океан.

Я выдыхаю, когда вода омывает наши тела, Кип увлекает нас глубже.

— Ты будешь плавать, — шепчет он мне в губы. — Со мной.

Хотелось поспорить, дать ему понять, что я могу пойти на пляж, когда захочу, черт возьми. Но потом руки Кипа крепче обхватывают меня, наши мокрые тела прижимаются друг к другу, и я наслаждаюсь ощущением того, что кто-то поддерживает меня на волнах.

Поэтому вместо того, чтобы спорить, я просто отвечаю:

— Хорошо.

Кип пошел со мной на следующий прием к акушеру-гинекологу. Я думала, что больше не надо ходить, но из-за несчастного случая меня стали проверять чаще.

Все было хорошо, хотя я еще не избавилась от накатывающего чувства страха, которое охватывало меня каждый раз, когда я заходила в кабинет. Рука Кипа все это время оставалась в моей, и черт бы меня побрал, если бы я не цеплялась за нее так, словно она привязывала меня к этой земле.

Его прикосновение отдалось мне с удвоенной силой.

Не только мне.

Но и нашей малышке.

Если его рука не была в моей, на заднице или не ощупывала мои растущие сиськи, она была у меня на животе. Это странно и в то же время… чудесно?

Его рука была почти приклеена к животу, когда он почувствовал толчок.

Я больше не чувствовала покалывания. Нет. Я чувствовала ноги, кулачки и сальто моей малышки. Это было сюрреалистическое, чудесное чувство. Внутри меня двигалось маленькое существо. Вроде как инопланетянин.

Но мой инопланетянин.

— Что это было? — прошептал Кип, когда мы лежали на диване. Я уютно устроилась между ним и спинкой дивана, а он лежал на спине — чего мне делать не разрешалось.

Его рука покоилась у меня на животе, пока мы смотрели шоу «90-дневный жених», довольно иронично, учитывая нашу ситуацию.

Ох, канал «TLC» мог бы заработать на нас большие бабки.

Я только что съела половину баночки мороженого, Кип доел вторую половину, ворча о том, что тоже набирает вес во время моей беременности, потакая моей тяге к сладкому. Я закатила глаза, а моя дочь в унисон взбрыкнула.

Сильно.

Кип почувствовал это.

— Это наша дочь сказала, что сравнивать твой пресс с шестью кубиками и мой выпуклый живот очень оскорбительно и, откровенно говоря, опасно, — ответила я.

Она снова пнула, как бы подчеркивая мою мысль.

Глаза Кипа расширились от удивления, и он нежно потер то место, куда она толкнулась. Он смотрел с благоговением.

Мое сердцебиение замерло от выражения его лица. Я становилась все мягче и нежнее по отношению к нему, поскольку он относился ко мне с удивлением каждый гребаный день. И трахал меня хорошо и жестко.

— Привет, малышка, — пробормотал он, наклоняясь вперед, чтобы коснуться губами моего округлившегося живота.

Она пнула в ответ.

Кип быстро заморгал.

— Да, это твой папа, — сказал он, поглаживая живот.

Еще один пинок.

Он посмотрел на меня. Его глаза остекленели от слез.

— Она меня слышит?

Я кивнула.

— Так говорят. Она знает своего отца, — я боялась, что мои собственные глаза, возможно, тоже немного заблестели.

Чертовы гормоны беременности.

— Я её п-папа, — заикаясь, пробормотал он.

Я потянулась, чтобы провести руками по его волосам.

— Да, ты её папа, — согласилась я.

С тех пор было намного сложнее соблюдать мое правило «трахаться, но не спать вместе», но я справилась. Кип, к его чести, не пытался давить на меня. Он играл в долгую игру.

Мы только что закончили последнее обследование. Быстрое УЗИ, чтобы увидеть, как она барахтается, услышать сердцебиение и убедиться, что она по-прежнему идеальна.

— Хорошо, увидимся через несколько недель, — сказал мой врач, вытирая крем с моего живота и помогая сесть.

— Звучит заманчиво, — ответила я с улыбкой.

Мне не терпелось убраться из кабинета, узнав, что моя дочь все еще жива и брыкается.

Кип прочистил горло, очевидно, собираясь что-то сказать. Мы оба посмотрели на него. Хотя мой взгляд был скорее свирепым.

— У нас было, э-э, много… — он умолк, отводя глаза и неловко потирая затылок.

Я сдержала улыбку, точно зная, что он пытался сказать, и находя смешным, что взрослому мужчине было так неловко говорить это. Особенно взрослому мужчине, который так самоуверен, говоря на эту тему в любой другой обстановке.

Моя акушерка тоже улыбнулась, вероятно, уловив атмосферу и общее поведение Кипа. Она тоже не бросилась его спасать.

— У нас было много… секса, — сказал Кип, снова прочищая горло, его щеки порозовели. — И я знаю, что во всех книгах и на веб-сайтах говорится, что это нормально, но, э-э, секс, о котором идет речь, был довольно… интенсивным.