Я замужем уже несколько месяцев. Все это дерьмо должно было произойти в первую брачную ночь.

— Я попробовала ту новую сыворотку, которую ты мне подарила, — говорю.

Ее глаза загораются.

— О, правда? — она хлопает в ладоши. — Я не думала, что средство по уходу за кожей способно на такое.

Это правда.

Член Кипа способен.

И, похоже, не собираюсь прекращать пользоваться им в ближайшее время.

Что, как я знаю, не предвещает ничего хорошего в долгосрочной перспективе.

***

— Мы должны установить какие-то границы, — говорю я.

Мое положение совсем не подтверждает мои слова. Я лежу голая на полу кухни, растянувшись на Кипе.

Хорошо, что пол чистый.

Все пошло не по плану. Но когда он пришел домой с работы весь грязный и сексуальный, я не смогла себя контролировать.

Конечно, технически он тоже не был в состоянии контролировать себя. Поэтому мы и оказались на полу.

Он дал обещание о том, что вылижет мою пизду. И сдержал его, посадив на кухонный стол, раздвинув мне ноги, приступив к работе.

— Границы? — повторяет он, обводя пальцем сосок.

Я вздрагиваю от этого прикосновения.

— Границы, — повторяю твердым голосом. — Я думаю, важно, чтобы они у нас были, поскольку, похоже, это не одноразовая акция.

— Ни за что на свете это не может быть одноразовой акцией, — ворчит Кип, ущипнув сосок.

Я издаю стон боли и удовольствия, извиваясь на его обнаженном теле, пока снова не вспоминаю, о чем, черт возьми, говорю.

— Похоже, в обозримом будущем мы будем женаты и жить вместе, занимаясь сексом, — говорю я, стараясь, чтобы это прозвучало разумно. — Но это не то же самое, что женатые люди, которые живут вместе и трахаются.

Рука Кипа скользит от одной груди к другой.

— Угу, — мурлычет он.

— Кип, — огрызаюсь я.

Голубые глаза находят мои.

— Это может закончиться плохо. Мы дружим с двумя людьми, которые собираются быть вместе навсегда, и я не планирую покидать это место, как только получу Грин-карту. Мы знаем, что этот брак не вечен.

Лицо Кипа становится чуть серьезнее.

— Но, — продолжаю я. — Мы оба разумные люди, похоже, не романтики. Следовательно, мы можем быть женаты на бумаге и жить вместе, и трахаться, не превращая это в какой-нибудь гребаный фильм с неудачным концом, который на самом деле никогда не показывают. Итак, мы будем трахаться, потому что, как оказалось, у тебя это неплохо получается…

— Неплохо? — он прерывает меня, его рука теперь опускается вниз, раздвигая мои ноги и просовывая палец внутрь, где я уже влажная для него.

Мои глаза закатываются. Очень чувствительна там, так как его член чертовски большой, и он знает, как им пользоваться.

— Сносно, — стону я.

Он ухмыляется, когда убирает палец и сует его в рот.

— Ты тоже довольно сносная.

Я ухмыляюсь.

— Я более чем сносная, милый, — протягиваю. — Поэтому знаю, что моя киска обладает какой-то магией, заставляющей тебя думать, что здесь может быть что-то большее. И как будто ты можешь полюбить меня и все в этом роде. Вот тогда-то это и станет запутанным.

Все озорство исчезает из глаз Кипа, а его рот превращается в тонкую линию.

— Я не собираюсь влюбляться в тебя.

Вздрагиваю от холода в его голосе, не ожидая этого.

Что-то внутри меня тоже дрогнуло, но по какой-то другой причине. Какая-то обида, которую не имею права чувствовать. Я завела этот разговор, хотела убедиться, что это всего лишь секс. Но его слова настолько резкие, что ранят меня.

— Ладно, хорошо, — говорю я, стараясь, чтобы голос звучал бодро. — Тогда у нас не будет проблем. Мы будем трахаться без обязательств, хорошо играть перед публикой, и как только придет время, разведемся по-честному и вернемся к нашей обычной жизни.

Кип кивает.

— Но мы еще не в разводе.

Затем он переворачивает меня на спину, ловко просунув в меня свой твердый член, показывая преимущества наличия мужа, который более чем сносен в сексе.

***

Когда я важно шествую по строительной площадке, раздается свист.

Ухмыляюсь, не беспокоясь об этом так, как обычно. Особенно с тех пор, как у меня появилось предчувствие относительно того, что будет дальше.

— Эй! — гремит знакомый голос. — Следующий, кто свистнет в адрес моей гребаной жены, останется без работы и языка.

— Я ничего не могу поделать с тем, что так хорошо выгляжу, но вы можете контролировать свои рты. Ну же, ребята, — кричу я, обращая свое внимание туда, откуда доносится голос Кипа.

Он качает головой, глядя на меня, когда выходит из дома, одетый в свою кепку, грязную футболку и выцветшие джинсы.

— Ты принесла неприятности? — спрашивает он, когда добирается до меня, цепляясь за петлю на моих джинсах и притягивая к себе. На мне белая майка с кружевным лифчиком, который не скрывает сосков, твердеющих от его близости.

— Я? Неприятности? — невинно спрашиваю. — Никогда. Просто принесла своему мужу обед, — поднимаю корзину, которую несла.

Он переводит взгляд с меня на корзину.

— Ты приготовила мне обед? — с сомнением спрашивает он.

Я хмуро смотрю на него.

— Нет, это сделала Нора, так что не волнуйся. Все безопасно для употребления.

Он усмехается, качая головой.

— Зачем ты пришла, детка?

Раньше я сердилась на это ласковое обращение, но сейчас даже не обращаю внимания — хотя в глубине души знаю, что должна, границы и все такое, — потому что теперь мы трахаемся, и его случайные прикосновения и ласки что-то значат.

— Потому что хочу, чтобы город думал, что я отлично справляюсь с ролью жены, — сладко отвечаю.

Он крепко держится за петлю моего ремня. Мне нравится. Это интимно и так по-собственнически.

Подождите, разве я не ненавижу собственнических мужчин?

— Город знает тебя достаточно хорошо, чтобы понять: ты не из тех жен, которые приносят мужу обед, — говорит он.

Справедливо.

— Ладно, я здесь не для этого, — признаюсь. — А для того, чтобы трахнуться в твоем грузовике, — киваю на грузовик, припаркованный в стороне, ближе к лесу, граничащему с домом.

Выражение лица Кипа становится голодным, и он притягивает меня ближе, так что наши рты оказываются в нескольких дюймах друг от друга.

Мое тело откликается на его тепло, прижатое к моему, на его запах.

— Я не могу трахать свою жену в гребаном грузовике во время обеденного перерыва, когда куча мужиков в двух шагах, — бормочет он мне в губы. — Столько, сколько захочу.

Улыбаюсь ему.

— Ну, на самом деле я не твоя жена, помнишь? — шепчу. — Просто какая-то женщина, с которой ты живешь и иногда занимаешься сексом. И если хочешь быть строгим в вопросах жены, то супружеский долг — заботиться обо мне всеми необходимыми способами, — я наклоняюсь, чтобы прижаться своими губами к его. — И хочу, чтобы ты трахнул меня в этом грузовике, с кучей мужиков неподалеку.

Кип издает низкое рычание.

— Черт возьми, женщина, ты высосешь из меня всю жизнь.

Я ухмыляюсь.

— Нет, пока не получу Грин-карту, — подмигиваю, а затем неторопливо направляюсь в сторону его грузовика, покачивая бедрами, уже влажная и готовая.

***

— Если какой-нибудь гребаный мужик увидит тебя в таком виде, мне придется убить его, — ворчит Кип, когда я самозабвенно насаживаюсь на член.

Жилы на его шее будто вылеплены из мрамора, его руки лежат на моих бедрах, подушечки пальцев вдавливаются в плоть.

Он спускает бретельки с плеч, обнажив грудь. Мои джинсы отброшены в сторону, а сиденье пикапа Кипа отодвинуто назад, чтобы нас не было видно снаружи.

Место спроектировано так, что мы находимся в стороне от тех, кто работает, но если кто-то решит прогуляться или взять что-нибудь из своей машины, то легко заметит нас.

От этого я только становлюсь более влажной, а приближающийся оргазм — более интенсивным.

Я ухмыляюсь.

— Ты реально убьешь мужчину только потому, что он мельком увидит мои сиськи? — поддразниваю я.