– Как все прошло? – спросил новый друг Алисы. Выхватывая у нее из руки сумки, он даже забыл поздороваться.

– Если совру, это испортит наши отношения? – попыталась пошутить девушка.

– Понял. Тогда буду считать, что вам все понравилось. Свои восхищения потом мне открыткой вышлешь.

Алиса улыбнулась. Казалось, что с Рамилем они были знакомы лет сто. Он тонко понимал все контрасты ее настроения и мог смягчить острые углы. Парень не только предложил приютить их с отцом у себя. Он даже взял дополнительные смены, что позаботиться об отце Алисы в госпитале. Просто так, случайный знакомый оказался каким-то спасительным прутиком в самый затруднительный момент ее жизни.

– Сильно устали? Мистер Маутнер, можете держаться за меня. Придется немного пройти пешком. Но обещаю, по дороге мы встретим много интересного, – вообразив себя местным гидом, затараторил Рамиль. – Смотрите, там в впереди заброшенная церковь. Местная достопримечательность, между прочим. Вон сколько мха на стенах. Даже дерево на крыше выросло. Согласитесь, выглядит намного эффектнее, чем главная башня Лаборатории в Центре? А вон…

Рамиль бодро шагал по разбитой улице с сумками в руках. Он без умолку болтал, пытаясь шутить и знакомить гостей со своим домом в лучшем свете, насколько это только было возможно.

Но Алиса практически его не слушала. Она чувствовала себя будто в каком-то фантастическом фильме. Огромные потрескавшиеся бетонные плиты, по которым они шли, утопали в разросшейся траве и шатались, когда на них наступали. Некогда разведенные заботливыми руками клумбы, сейчас были затеряны в море бурьяна. Многоэтажные дома были полуразрушенны, словно после бомбежки. Казалось, что это заброшенные постройки, в которых никто не живет. Но вывешенное белье на ободранных старых балконах и горшки с цветами на подоконниках говорили об обратном. Современные антенны (скорее всего купленные на триттерские заработки) среди всего этого постапокалипсиса выглядели несуразно. Мусорки были завалены зловонными выбросами, трава пожухла, а фонтан высох и местами растерял фасадную плитку. Но несмотря на весь этот ужас, было видно, что люди здесь стараются жить мирно и аккуратно. Хотя без поддержки государства это делать и сложно.

Рамиль заметил, что Алиса удивленно оглядывается, и сразу сменил тон на более серьезный.

– Да, раньше это все был один большой город. Целая страна. Мои родители застали это время. Гетто ничем не отличался от Центра и нынешнего Города. Здесь жили и работали. Все процветало. Но потом случился прорыв в медицине, Центр посчитал себя повелителем мира, после чего за считанные месяцы перестроили город, убили много неугодных людей. Никто до сих пор так и не знает всей правды. Говорят, была большая зачистка территорий между нынешним Городом и гетто. Всех этих людей просто забрали в тогда еще тайную Лабораторию на самые первые экспериментальные Процедуры. А чтобы другие задавали меньше вопросов – снесли дома своих жертв, запугав тем самым остальной народ. Так мы и оказались на отшибе мира. Нас разделили. Все, кто жил здесь, превратились для Центра просто в мусор на окраине.

      Казалось, Рамиль, загрустил, но тут же обернулся на Алису и мистера Маутнера с улыбкой:

– Но не все здесь скатились вниз. Есть и хорошие люди, правда, – он словно пытался их в чем-то убедить. – Мы ездим работать в Город, а в гетто растет много детишек. Здесь можно жить хорошо!

– Я знаю, – понимающе кивнула Алиса и улыбнулась Рамилю в ответ.

Мимо что-то пролетело. Алиса обернулась и поняла, что по небу даже тут сновали коптеры с маленькими глазками-камерами. Невидимая рука Центра, хотя и не одаривала гетто благами цивилизации, но все же контролировала. Кто знает, может, так выискивали отчаявшихся людей, готовых пойти на триттерство. А может, лишь следили за нестабильным райончиком, держа руку на пульсе.

На улицах им встречались прохожие. Некоторые ничем не отличались от тех, кто жил в Городе. Но многие были типичными оборванцами – ярким примером того, что Алиса знала о гетто: нищие, безработные и болезненные люди, которые отдали свое здоровье ради еды и шанса на завтрашний день. Было страшно оказаться здесь. Тем не менее Алиса не испытывала какого-то жуткого дискомфорта. Скорее, ей было даже интересно и любопытно. А может быть, она просто смирилась, что ближайшее время ей придется провести здесь.

Наконец Рамиль, Алиса и ее отец подошли к узкой и ветхой двухэтажной постройке, огороженной покосившимся забором. Эту развалюшку Рамиль и назвал своим домом. Местами вывалившиеся кирпичи и покосившаяся крыша создавали впечатление, что здание уже лет двадцать как в аварийном состоянии и заходить в него опасно для жизни. Тем не менее это был дом, и в нем жили люди.

Мать Рамиля услышала голоса и вышла из дома, чтобы встретить их. Она была очень схожа чертами лица с новым другом Алисы – такая же невысокая, круглолицая и улыбчивая женщина. Ее темные волосы были собраны на затылке в небрежный пучок, а кухонный фартук на груди заляпан неотстирывающимися пятнами. Она стояла в дверях прямо в домашнем халате, с полотенцем наперевес, которым тут же натирала только что вымытую глубокую железную миску.

– Добро пожаловать, – приветливо закивала она. Женщина заметно волновалась, но старалась держать в себя в руках. – Я Наджия.

Добродушная мама Рамиля протянула Алисе свою влажную теплую ладонь, а после неловкого рукопожатия, махнула ей и со словами «Да что уж мы в самом деле!» по-простецки обняла девушку.

От Наджии пахло пирогами, какими-то пряностями и еще немного чем-то похожим на счастье. Ее теплые и мягкие объятия на долю секунды напомнили Алисе мамины.

– Спасибо за ваше гостеприимство. Мы обязаны вам всем.

– Да брось, дочка! Заходите в дом. Чай-то, голодные с дороги.

Наджия зашла в дом, приглашая проследовать за собой и гостей. Чтобы пройти сквозь дверной проем, пришлось пригнуться даже невысокой Алисе. Внутри было темно и тесно, но вполне уютно. Все заботливо лежало на своих местах, пахло какой-то доброй историей и будто бы радушно обнимало всех вошедших в дом.

Алиса с отцом и Рамиль с Наджией прошли по истошно скрипящим деревянным половицам на кухню. На столе был накрыт скромный, но невероятно ароматный и аппетитно выглядящий обед. Кастрюля с горячим супом, от которого поднимался густой пар, миска с картошкой и какой-то овощной салат. Ничего мясного в этом доме, видимо, давно не водилось – Рамиль с матерью как могли выживали за счет его скромной зарплаты санитара, да маленького огородика за домом, про который по дороге рассказывал Рамиль. Наджия усадила всех, а сама как курица-наседка стала хлопотать над тарелками.

– Вот она всегда такая, – словно извиняясь, сказал Рамиль и тут же ласково на каком-то наречии обратился к матери. – Энисé, присядь, у нас гости. Давай пообедаем все вместе.

– Сейчас, сейчас, я всего лишь нарежу хлеб. Кадерлé, милый, подай нож.

Рамиль вздохнул, наигранно закатил глаза и протянул матери нож для хлеба. Но по всей видимости женщина так сильно разнервничалась, что поспешила и слишком неловко выдернула нож из рук сына. Острое лезвие прошлось по внутренней стороне ладони, и у Рамиля тут же потекла кровь.

– Рамиль! – вскочила со стула Алиса.

– Все в порядке, – парень выставил свою целую ладонь вперед, словно останавливая и успокаивая девушку. Раненную руку он зажал в кулак. – Все в порядке. Дайте мне пару минут, вернусь целый и невредимый. Мамуль!

Рамиль чмокнул в щеку, чувствующую себя виноватой мать, и вышел из комнаты.

– Вот же ж растяпа, – отругала себя Наджия.

– Он вроде неплохо держится, может, и правда там несильный порез, – попыталась подбодрить женщину Алиса.

– До свадьбы заживет! – подтвердил мистер Маутнер.

– Да ну, до какой там еще свадьбы, – рассмеялась Наджия. – Вы моего оболдуя видели вообще? У него и девушки-то отродясь не было. А зажить заживет, куда денется. На нем как на собаке. С его-то группой крови.