Истероиды любят символику. Для них это часть романтики. Но чаще они и в этом плане идут в фарватере паранойяльных вождей. Красные звезды на васнецовских богатырских шлемах впечатляют, особенно когда над ними взметнется отблеск сабель…

Стоило заговорить о том, что звезды надо заменить двуглавыми орлами, тут же один франт появился с галстуком, на котором золотой нитью был вышит двуглавый орел.

Символика у истероидов менее тяжеловесная, чем у паранойяльных и эпилептоидов, более изящная, вот не на флаге, а на галстуке, красиво вышита.

Впрочем, все это может доходить и до абсурда. У Маяковского мещанистая истероидка: "И мне с эмблемами платья, без серпа и молота не покажешься в свете. В чем сегодня буду фигурять я на балу в реввоенсовете?" Да и о самом певце революции другой футурист, Василий Каменский, писал: "Драться так драться… оратор таковский в желтой кофте, кулак подымая, тигром рявкал: "Я, Маяковский, люблю грозу в начале мая!"

Истероиды любят славу. Само слово "слава" их завораживает. "А где же аплодисменты?" – растерянно огладывает истероидка совершенно пустой зал. А если зал полный, если он рукоплещет, истероид склонен выложиться до конца, у него появляется вдохновение, он вдыхает овации, на его лице счастливая улыбка. Слава – тоже часть романтики. Увы, ради славы истероид может унизить соперника сплетней, подставить ножку.

Истероид меняет или не меняет точку зрения, в зависимости от того, что надо, чтобы в данный момент понравиться и быть в центре внимания. Он и конформист, и нонконформист попеременно (а неустойчивые и конформные психотипы меняют свои взгляды под влиянием сильной личности). Нонконформизм, неподчинение, неординарность – все же очень привлекательные для истероида черты, которые он играет как роль на публику, вживаясь в эту роль (ненадолго, быстро ломается), любуясь своим нонконформизмом.

Эпатирование окружающих, стремление вызвать шок чем-то оригинальным и оскорбительным, дать "пощечину общественному вкусу" – одно Из ярко выраженных свойств истероидного психотипа. Такое поведение истероидов особенно задевает эпилептоидов, в то время как гипертим только весело хихикнет. Эпатировать можно чем угодно: обрить половину головы, а на другой половине выкрасить волосы в сиреневый цвет, обнажиться больше, чем принято, вставить в стихотворение что-либо физиологически неприятное: "Я распустил своей мысли слюни, а потом ее рифмой сплюнул, на бумаге остались пятна, никому ничего не понятно". Истероид получает удовольствие, вызвав неудовольствие других. Но главное – это опять-таки способ обратить на себя внимание, и если нельзя это сделать чем-то очень положительным, то хотя бы чем-то в той или иной мере отрицательным: топлесс в метро или хотя бы на общем пляже.

Оно у истероида преимущественно образное. Абстракции ему, конечно, доступны. Однако мыслит он отнюдь не математическими формулами. Любое понятие, которое он использует, легко представить. Оно, так сказать, на среднем уровне абстракции. Он мыслит не высокими философскими категориями (материя, дух, гносеология, аксиология), а более конкретными понятиями (травка, земляника, пушистый, ласковый, Сочи, Крым, "мерседес", яхта). Мечтая, он строит ряды образов: "Вот поеду в Рим, посмотрю на Колизей, потом перееду в Венецию, покатаюсь на гондолах…"

У любого человека логика искажается под влиянием иррациональных желаний, но у истероида больше, чем у других. Он, как и паранойяльный, мыслит паралогизмами, которые ему выгодны, но паранойяльный это делает в глобальных масштабах, а истероид в масштабах микрогруппы. "Ты меня не любишь, раз не хочешь купить мне эту прелесть…". При этом договариваться с истероидкой почти бесполезно, все равно в аналогичном случае пойдет в ход другой манипулятивный приемчик. Но на какое-то время разъяснение и договоренность все-таки помогают удержать ситуацию в рамках логики, так что не стоит отчаиваться.

Истероид в своем мышлении очень зависит от авторитетного паранойяльного, видит все в свете заимствованных у него идей. И какое-то время он убежден, верит, даже верует, пропагандирует, разъясняет. Потом увлекается новой идеей, другим автором. То же самое происходит и в политике.

Как и мышление, творчество у истероида связано с простыми образами: пошел, ушел, пришел, ударил, люблю, интригую… Очень все понятно: романтические темы, простые песенки, мыльные оперы, мелодичные простые интонации в речи, прозрачные, как и у паранойяльного, символы. Но истероид быстрее обучается искусству, поэтому у него больше вкуса, чем у паранойяльного. Образы не так прямолинейны.

Истероид не может творить в стол, он должен сразу обнародовать результаты своего творчества. Ему нужен быстрый эффект. Для него лучше прочитать лекцию, чем написать статью, лучше написать статью, чем книгу. Но, впрочем, если он диктует книгу ученикам или книга состоит из его лекций, которые он знает уже наизусть, то легче напишет тогда и книгу. Истероид даже учить стихи не может в одиночку, ему нужны зрители или слушатели, хотя бы "телефонные".

Истероид по многу раз читает стихотворение с текстом в руке и в конце концов запоминает. Создается впечатление, что у него очень хорошая память; действительно, выучено наизусть за всю жизнь не так уж мало, но это не за счет хорошей памяти, а за счет увлеченного неоднократного чтения этого текста.

Аналогично и с прозой: сначала он цитирует какие-то места из прозаических произведений с текстом в руке, а потом и наизусть.

Но запомнить концепции ему уже труднее, а в формулах – математических, физических, химических, да и в терминологии может и совсем запутаться… Все это опять же очень условно. Есть истероиды, способные (но не сверхспособные) и к абстрактным наукам. Впрочем, и для них в науке важно в первую очередь общение, дискуссии, лекции, тогда он лучше запоминает нужный материал, который может потом блестяще преподнести, и создается впечатление глубоких знаний, но если копнуть, они все же явно уступают знаниям шизоида или даже паранойяльного.