Эмоциональность эпилептоида мы описали в парадоксальном словосочетании "сдержан, но взрывчат". У эпилептоида эмоции сильные, хотя он и сдерживает их до поры до времени. А вот истероида можно назвать эмоциональным в смысле подвижности и тонкости эмоций. Подвижность выражается, например, в том, что истероидка горько заплакала – и тут же улыбнулась, просветленная. А тонкость эмоций – в восхищении красотой: "Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд и руки особенно тонки, колени обняв" (Гумилев). Тонкость эмоций истероида – одна из основ искусства.

• "У капель тяжесть запонок".

• Ночь "превращала сухой бурьян в студеные хрустали".

• "Изба-старуха челюстью порога жует пахучий мякиш тишины".

• "Моим стихам, как драгоценным винам, настанет свой черед".

Истероид Хворостовский поет с таким вкусом, с таким чувством меры и в то же время с такими нюансами, что вот уже и умирать не хочется или хочется умереть от счастья.

Часто истероиды выражают свои эмоции открыто: "Взволнованно ходили вы по комнате и что-то резкое в лицо бросали мне…" Эмоции могут быть не просто открытые, а демонстративно открытые. Выражают их истероиды ярко и образно: "В дряхлую спину хохочут и ржут канделябры" – это покинутый женщиной поэт стоит у окна: "плавлю лбом стекло окошечное".

У истероидок под сиюсекундную эмоцию подгоняется все: то "на меня никто не смотрит" – плохо, то "все на меня пялятся" – плохо…

С этим словом, как можно было уже сделать вывод, истероид связан тоже прочно. Поговорим подробнее. Он обожает получать впечатления. Он гоняется за ними: ездит в Крым дикарем, если не удается попасть в фешенебельные санатории, путешествует по тайге, ходит в гости и приглашает гостей. И как бы некоторая противоположность, но психологически очень связанная с впечатлительностью – он любит сам производить впечатление. Это мы уже знаем как демонстративность, но и здесь, в связке со словом "впечатлительность", об этом напомнить очень уместно, тем более что истероид любит получать впечатление от производимого им впечатления…

Суггестия означает внушение. Истероид и суггестия очень связаны. Истероид легко поддается внушению, в том числе и гипнотическому. Именно у него могут быть получены такие гипнотические феномены, как каталепсия ("восковая гибкость"), внушенные галлюцинации, иллюзии, амнезия, анестезии. Это из него в состоянии гипноза можно вить веревки.

Однажды в Иркутске под руководством моего учителя профессора-психиатра И. С. Сумбаева я произвел эксперимент с юным талантливым музыкантом, знавшим почти в совершенстве эсперанто. Это такой синтетический международный язык, в котором латинские корни, 16 правил и нет исключений. Я внушил своему испытуемому, что по выходе из собственно гипнотического состояния он не будет знать русский язык, а эсперанто как знал, так и будет знать.

Так все и произошло, но я заволновался, потому что в его поведении возникли такие незапрограммированные мною вещи, что я подумал о спровоцированном психозе. Он не узнавал нас, не понимал, где находится, обжегся, нелепо медленно зажигая спичку. Длительными расспросами на эсперанто мы "выяснили", что теперь, по его представлениям, тридцатый век, что огонь не добывают трением, что эсперанто – не вспомогательный язык-мост, а единственный язык, на котором говорит человечество…

Тех, кому это любопытно, я отсылаю за подробностями к моей статье "Сомнамбула дает интервью" в популярном тогда журнале "Техника молодежи" (No5 за 1966 год). А сейчас для нас это важно как пример глубокой гипнотической внушаемости истероида, коим и был наш испытуемый. Впрочем, истероид поддастся только такому внушению, какое соответствует его установкам, желаниям. Например, истероидная женщина хочет лечиться у дорогостоящего гипнотизера, и если муж согласится, то у этого гипнотизера она улучшит свое состояние, а у другого – ни за что, все только ухудшается.

Иногда истероид сам выступает в роли мага, гипнотизера, этакого провинциального "Калиостро". В этом он схож с паранойяльными пророками, с тем отличием, что быстро остывает и к этим занятиям и переквалифицируется если не в управдомы, то в депутаты.

Она у истероида "кратковременная", программы недолгосрочные, но, в отличие от гипертима, они у истероида есть. Гипертим удерживает программу хуже, чем истероиды и тем более чем паранойяльные. Можно сказать даже, что поведение у гипертима не волевое, а полевое, то есть он в своей деятельности зависит от того, что попадает в поле его внимания. Полевое поведение изучал Курт Левин.

Человек, войдя в комнату, где на столе разложены разные предметы, подойдет, потрогает каждый из них, посмотрит, что он собой представляет, поиграет с ними.

Это и есть полевое поведение. У истероида оно все-таки в большей степени волевое (эпилептоид еще более волевой, а паранойяльный – сверхволевой).

Рядом с проблемами воли стоят процессы принятия решений. Истероид достаточно порывист в принятии решений. Он может, как паранойяльный, один раз отмерить и один раз отрезать, но может и долго колебаться, чуть ли не как психастеноид, семь раз отмерить и ни разу не отрезать, если находится под влиянием различных авторитетных для него людей.

У паранойяльного и тем более у эпилептоида резкое изменение ценностных ориентации скорее исключение, чем правило. При этом, напомним, эпилептоид колеблется "вместе с линией партии", а паранойяльный все-таки гнет свою линию и осуществляет гнет, который с трудом выдерживают даже эпилептоиды, но не выдерживают истероиды. В противовес этому истероид быстро доходит до красного и даже белого каления, но быстро остывает. У него, выражаясь словами учебников физики, небольшая теплоемкость. Он увлекается новыми ценностями, новыми людьми, и в этом плане для него новый друг лучше старых двух, как и для паранойяльного. Но если паранойяльный в новом друге видит своего младшего адепта, то истероид в новом паранойяльном видит нового кумира, в новых истероидах – соратников-соперников, которые вместе с ним восхищаются и соперничают в этом восхищении и воспевании вождя, каждый на свой лад.