— Ты не сможешь, это самоубийство! Жди прибытия отряда, у меня с ними свои счеты! Черт... — Ферус стиснул зубы. — Я запросил помощи у «Голиафов». Мы скоро будем. Не вздумай подохнуть до этого!

Белла связалась с ним напрямую:

— Юлиан, я с тобой.

— Нет, это слишком опасно. Ты будешь только мешать. Перегруппируйся с отрядом.

Время словно застыло. Он мчался на полной скорости, разрывая клубящийся дым.

Прости меня, Оливер, я могу не вернуться.

Юлиан увидел охваченную пламенем «Гончую», из-под которой выползал Стефан. Он промчался мимо него, всматриваясь во враждебную мглу. Едва чернота механического гиганта проявила себя в белом дыму, Юлиан нажал на спусковой крючок. В это время «Берсерк» с секирой приближался к перевернутому танку Марко. Кумулятивный снаряд попал обсидиановому великану в плечо, вспыхнув оранжевым шаром. «Берсерк» отшатнулся, но устоял на ногах. Серебристое свечение головного визора обратилось на Юлиана. Остеррианский бронегренадер воткнул секиру в землю и достал бронебойную винтовку, не уступавшую размерами стволу маленькой танковой пушки. Подобравшись еще ближе, Юлиан резко сместился влево и выстрелил «Берсерку» в грудь, где находилась кабина пилота. Однако восьмиметровый противник уклонился, точно живой человек, и вместо этого снаряд попал в локтевое сочленение. Оторванное предплечье отлетело на несколько метров, но одной механической руки оказалось достаточно, чтобы открыть ответный огонь.

Большинство снарядов, выпущенных из бронебойной винтовки, оставили воронки в серой почве, но два все-таки задели правый борт «Гончей». Раздался двойной взрыв. Миниатюрный танк снесло в глубокий кратер. Проведя мгновение в воздухе, «Гончая» ударилась о землю. Тактический экран разлетелся на мириады осколков. Они вонзились Юлиану в висок и щеку. Лицо омыла горячая кровь, но, несмотря на острую боль и сильную встряску, он продолжал давить на ручки управления. Гончая взобралась по склону. Юлиан готовился произвести третий выстрел, но через треснутый оптический экран, словно покрытый паутиной, увидел, как из дыма вышел еще один механический боевой доспех с бронебойной винтовкой, а однорукий «Берсерк» рванул к нему и взмахнул поднятой с земли секирой. Юлиан дернул одну ручку управления, пытаясь уйти из-под удара, а с помощью второй выстрелил в бронированную тушу.

Раскаленное лезвие, издававшее монотонное жужжание, разрезало корпус танка, точно кусок пирога. Оранжевое сияние, озарившее кабину, заставило его зажмуриться и заслонить рукой лицо. Лишившаяся башни и части правого борта «Гончая» перевернулась несколько раз. Юлиан обнаружил, что повис на ремнях вверх ногами. Он смахнул стекавшую по переносице струю крови и уставился на оптический экран, который все еще показывал сетчатое изображение. Будто раненный солдат, «Берсерк» стоял, опершись на серебристую секиру, испускавшую красно-оранжевое свечение. На груди человекоподобной машины виднелась округлая вмятина, из которой валил густой дым. К раненому товарищу подошел второй механический великан с винтовкой, а за их спинами, точно мрачные жнецы душ, показались еще трое остеррианских бронегренадеров.

Внезапно покалеченный великан выпрямился и вскинул секиру. Но его туловище тут же разорвало на части. Ослепительная вспышка сменилась вихрем пламени. Юлиана обдало волной жара. Освободившись от ремней безопасности, он услышал голос Дариуса:

— Эй, Юлиан, ты живой?!

— Ты вовремя. Подкрепление с тобой?

— Я не стал их дожидаться. Они были сразу мной. Я тебя прикрою, скорее вылезай и сваливай отсюда!

Вновь раздался гул 105-мм пушки, за которым загрохотала целая череда выстрелов из бронебойных винтовок. Открывая аварийный люк на днище танка, Юлиан окликнул Дариуса:

— Отступай сейчас же! Их еще четверо, один ты не справишься!

— Думаешь только ты тут, — Дариус тяжело дышал, — можешь геройствовать и спасать остальных? Пришло мое время блистать… а тебе быть спасенным.

Вылезая наружу, Юлиан обжег руки о накалившийся корпус. Когда он спрыгивал с танка, то увидел, как темный гигант, которого отбросило взрывом от уничтожения однорукого «Берсерка», поднимался на ноги. В полусотне метров от него Дариус маневрировал, пытаясь уклониться от выстрелов трех других бронегренадеров, но его «Гончая» уже напоминала полыхающий костер. Едва Юлиан выбрался из кратера, земля задрожала, и из полупрозрачной дымки выскочили десять «Гончих» и полдюжины темно-синих «Голиафов» с оружием наперевес и сразу же открыли огонь по врагу.

— Уход… — он опять воззвал к Дариусу, но мгновенно застыл на месте и зажумрился.

Оружие «Берсерка» испустило голубую вспышку. Только когда она угасла, Юлиан увидел, что «Гончую» его друга испарило. От нее остались лишь две оплавленные гусеницы, что медленно растекались по выжженной почве. На «Берсерков» обрушился град снарядов. Один из остеррианских бронегренадеров закрывался от огня встроенным наручным щитом, но за считанные секунды тот разлетелся на детали. Остальные, получив серьезные повреждения, скрылись из поля зрения. «Голиафы» и «Гончие» устремились за ними в погоню.

Юлиан подбежал к останкам танка Дариуса. Обошел их вокруг, но не нашел ни малейших признаков того, что минутой ранее здесь находился живой человек. Он замер и неизвестно сколько бы еще продолжил стоять на месте, если бы не услышал, что его зовут. Голос Беллы звучал через М-линк так отдаленно и потусторонне, словно колыбельная песня во время детского кошмара. Он обернулся и в сотне метрах позади заметил Беллу и Стефана, которые вытаскивали Марко из опрокинутой «Гончей». Не думая, Юлиан поспешил к ним.

Измазанная в чужой крови златовласая девушка перетянула обрубок ноги Марко ремнем, но под ним уже образовалась алая лужа, медленно растекавшаяся по безжизненной земле. Стефан тащил товарища только одной рукой, вторая висела плетью и кровоточила.

Смуглая кожа Марко побледнела и покрылась каплями пота. Юлиан покрепче затянул ремень в верхней трети бедра. Кровотечение прекратилось. Несмотря на шоковое состояние, Белла запросила по связи медицинскую помощь для Марко. Стефан сидел с опущенной головой и придерживал раненую руку.

К отряду обратился лейтенант Галиан:

— Всем выйти из боя и перегруппироваться по указанным координатам, — Юлиан взглянул на трэкер: новой точкой сбора стало их текущее местоположение. — Дальнейшее сражение не имеет смысла. Задача не может быть выполнена. Здесь нет рельсового орудия.

— Что значит нет?! — воскликнул лейтенант Ферус. — Тогда что это за громадина?

— Инженеры выяснили, что это пустая защитная оболочка, но самого орудия внутри нет. Все это время мы сражались с арьергардом противника, который прикрывал отступление остеррианского войска.

— Да вы шутите! Все зря…

Лейтенант Галиан тяжело вздохнул:

— Еще не все потеряно. Рельсовое орудие могли перехватить союзные войска на других направлениях. Сейчас важно не допустить больших потерь. Стабилизируйте состояние раненых, скоро к вам прибудут медицинские бригады.

Юлиан смотрел на залитую расплавленным металлом могилу друга. Ветер уносил за собой остатки дымовой завесы, оголяя перед миром картину, написанную в багрово-черных тонах.

Три часа спустя. На недавнее поле боя опустилась мертвая тишина. На зеленых лугах, между горным хребтом и бескрайним синим морем, раскинулся полевой лагерь войск, принимавших участие в военной операции. Тысячи эллиадских и вестландских солдат переводили дух среди цветущих трав, неподалеку от пыхтящих дымом полевых кухонь и косых рядов техники. Юлиан брел в сторону моря через красные маковые поля. С моря надвигалось полотно из угрюмо-серых облаков. С каждой секундой жар в его теле нарастал, будто заточенное глубоко внутри пламя выжигало себе путь наружу. Скорлупа, что сдерживала его эмоции и чувства, плавилась. Мучительное осознание заполняло разум.

Он потерял друга, члена семьи, часть себя. Юлиан держал людей за невидимой стеной, которая ограждала его сердце. Но сегодня он лишился одного из тех, для кого в этой стене была распахнута дверь. Их соединяли сокровенные узы, что разорвала смерть, высвободив опаляющее душу буйство страстей.