— Да ты обнаглел! Я спасал тебя больше раз, чем у тебя пальцев на руках и ногах, вместе взятых!

Улыбка тронула губы Юлиана.

— Но у меня больше трех пальцев, а вот у тебя на счету уже столько лет долга… — он поочередно показал три пальца, а потом десять.

Парень с бронзовой кожей закатил глаза:

— Ну что ты за человек... ты вообще слышал, что я сказал до этого?!

Юлиан развернулся в сторону лагеря экспедиции:

— Я все слышал. Пора возвращаться, здесь больше нечего искать.

Глава 24. В поисках надежды.

Прихрамывая, Теос спустился по широкой металлической рампе вслед за Аланом. Он все еще не полностью пробудился ото сна, в который погрузился тотчас, как упал на койку. Однако едва он раскрыл глаза от сигнала, оповещавшего об остановке экспедиции на ночной привал, его разум прояснился достаточно, чтобы осознать, что ему нужно сделать.

— Алан, подожди!

Парень с влажными волосами, чернеющими, подобно стае ворон, обернулся.

— О, Тео, тебе уже лучше?

— А, да... намного. Правду говорят, что сон — лучшее лекарство, — он нервно улыбнулся, прикоснувшись к штанине. — Слушай… прости меня, я был неправ и наговорил тебе всяких гадостей.

Алан улыбнулся в ответ, неловко помотав головой:

— Все нормально, я знаю, что ты не хотел зла. Я и сам виноват, что не смог объясниться с тобой по-человечески.

Теос почувствовал смесь облегчения и восхищения, глядя на скромного и понимающего товарища.

— Нет, ты здесь ни при чем. Это я не справился с эмоциями. И забудь, как я сказал о том, что якобы ты виноват в кровопролитии из-за той тактики, которую ты предложил. Все наоборот. В отличие от меня ты действовал ради других и тебе есть чем гордиться. Твой ум уже не раз спасал наши жизни.

— Да, пожалуй, и спасал тоже… — задумался Алан, посмотрев себе под ноги. — Но не только мой, а наш. Ты, Ник, Марианна и я — мы с самого начала действовали как одна команда. По правде говоря, мне было любопытно докопаться до истины во всей этой истории с мятежниками и пропавшей экспедицией, но я не думал ни о каком спасении жизней и не решился бы ступить ни шагу, если бы не вы.

Теос отвел взгляд в сторону:

— Главное, что ты действовал, а не сидел сложа руки и предавался бесплодным мечтаниям… Кстати, ты ведь шел в госпиталь?

Алан кивнул, после чего они вместе поспешили в ближайший мобильный госпиталь, а затем попытали удачу еще в двух, но, как оказалось, к каждому из них уже тянулась вереница людей, уходившая вдаль не меньше, чем на сотню метров. Отчаявшись, они отложили эту затею и решили первым делом отужинать. Теос в компании Алана со зверским аппетитом поглощал рис с говядиной, обильно сдобренный острым соусом карри, и запивал все это стаканом горячего чая, пар от которого приятно согревал его лицо. Он смаковал каждую ложку и каждый глоток, словно это был его последний ужин. Вкус пищи ощущался необычайно насыщенным. Освежающая вечерняя прохлада стелилась по коже, пробуждая рассудок. На поверхности жидкости он увидел собственное отражение, вид которого его совсем не обрадовал.

Теос распрощался с Аланом, сказав тому, что сначала ему нужно наведаться к отряду «Молния», чтобы, по заветам майора Райкета, лично наладить контакт с теми, кто рискует своими жизнями на поле боя, в том числе с последними выжившими из отряда «Молот», который он курировал до роковой засады. Однако в произнесенных словах была лишь доля правды. Его истинное намерение имело куда более личный характер, поэтому он не стал упоминать о нем вслух. Тем более, оно было сродни абстрактному, едва ли не мистическому желанию, рожденному в таких глубинах подсознания, которые он и сам не в состоянии был осмыслить.

Алан понимающе покачал головой, и Теос выступил в направлении реки, где находилось место ночлега отряда «Молния», отмеченное в его наручном компьютере. Он проходил через палаточный городок, раскинувшийся настолько далеко, насколько в полутьме позволяли увидеть глаза. Вдоль троп, разрезавших лагерь на дольки, точно куски пирога, светили короткие переносные фонарные столбы. Вокруг стояла убаюкивающая тишина. Лишь изредка до ушей доносились вялые голоса солдат, кучковавшихся возле палаток. Оставшись в одиночестве, он вновь ощутил прилив боли и отчаяния. В его сознании раз за разом проигрывались последние мгновение жизни Марианны и Ника, поглощенных огненным вихрем. Он ускорил шаг навстречу свету надежды.

Впереди из мрака стали проглядывать фигуры в коричневой форме. С каждым шагом усталость все сильнее стремилась прижать его израненное тело к земле, но он продолжал гнаться за лучезарным образом девушки, которую видел лишь единожды, в призрачной надежде, что встреча с ней развеет тьму, поселившуюся в его сердце.

Теос, привыкший к опрятности, привел себя в порядок перед выходом из штаба, но все еще не мог взглянуть на свое отражение без грусти. Он ощущал на себе брошенные вскользь взоры Вольных, заметивших в своих владениях инородный элемент, эллиадского гражданина. В любой другой ситуации его бы уже одолели волнение и чувство собственной неуместности, однако сейчас усталость играла ему на пользу, поскольку притупляла чувства, низводя волны тревоги до легкой ряби на поверхности сознания. Теос сверился со схемой на наручном компьютере «Квадрос», понял, что наконец добрался до нужного места, и стал всматриваться в лица. Через несколько секунд он заметил двух молодых офицеров в темно-зеленой форме. В мужчине с роскошными каштановыми волосами он признал лейтенанта Феруса, командира отряда «Молния», профиль которого ранее просматривал в базе данных экспедиции.

Он подошел к офицерам, болтавшим между палаток. Лейтенант Ферус, бурно жестикулировавший, обернулся и поднял изогнутые брови. Теос представился, поприветствовал их и отметил выдающиеся успехи отряда в сегодняшнем сражении. Спокойный офицер с аккуратно уложенной светлой шевелюрой и добрыми голубыми глазами назвался лейтенантом Лазаревым, командиром танкового отряда «Гром». Как ни странно, Ферус и Лазарев не выказали ни капли враждебности к чужаку и даже ответили ему взаимной похвалой, указав при прощальном рукопожатии в направлении выживших бойцов из «Молота». Ферус бросил напоследок: «Так держать, лейтенант Галиан, совместными усилиями мы выберемся из этой задницы!»

Приободренный неожиданным добродушием офицеров, он прошел два десятка метров, как в глаза ему бросились те самые золотистые волосы прямиком из сна, что выглядывали из-под зеленоватого навеса палатки. Забыв об усталости, бремени потерь и веянии смерти, он почувствовал, как сердце яро заколотилось в груди. Он вобрал побольше воздуха и шагнул вперед.

На согнутых коленях девушки лежал раскрытый альбом. На верхней странице виднелся аккуратно выполненный портрет парня с легкой щетиной, обрамлявшей узкое лицо. Бледные руки мастерски орудовали автоматическим карандашом, внося в произведение искусства финальные штрихи. Переставляя внезапно задеревеневшие ноги, Теос обходил палатку, пока не оказался напротив девушки поразительной красоты. Даже тяжелая жизнь не оставила на ее фарфоровой коже ни единого изъяна. Идеальная внешность напоминала шедевр великого мастера, высеченный на века. Взгляд широко раскрытых сапфировых очей устремился на него. Девушка тут же отложила альбом и вскочила на ноги, еще до того, как Теос успел вымолвить хоть слово. Лишь когда она предстала пред ним — усталая, но при этом удивленная, очаровательная, — он, с трудом сдерживая трепет, произнес:

— Добрый вечер, Иза… Белла. Не знаю, помните ли вы меня, я лейтенант Теос Галиан, мы уже виделись в первый день экспедиции. Я обсуждал тактику с лейтенантом Ферусом и решил зайти к вам. Я сожалею о том, что произошло с вашими товарищами из отряда «Молот». Прошу прощения, что не смог помочь вам, когда был нужен больше всего.

Теос чувствовал себя так неловко, словно пытался пригласить девушку на свидание, что случалось с ним всего трижды в жизни и никогда не заканчивалось ничем хорошим. Однако тревожные мысли вмиг улетучились, едва на красивом лице Беллы показалась радушная улыбка.