Уже через три месяца после инаугурации Михаэля Адриатиса стало окончательно понятно, что государство не только продолжает двигаться в направлении, противоположном ее изначальным идеалам, но и переходит с шага на бег. Под предлогом защиты национальной безопасности и сплочения перед нарастающей внешней угрозой в виде Остеррианского Союза публичная критика власти была полностью запрещена. Оппозиционные политики с завидной частотой клеймились национальными предателями и попадали за решетку. Протесты недовольных граждан также стали табу и немедленно разгонялись, хотя полностью возмущенные голоса это заглушить не могло. В то же время по всей стране регулярно проводились многотысячные митинги в поддержку нынешнего правительства.
Расходы на военную сферу росли как на дрожжах, как и долговая дыра, в которую день за днем все глубже проваливалась экономика, пока образование, здравоохранение и другие области социальной политики довольствовались жалкими крохами бюджетных средств. Военно-политическая напряженность с Остеррианским Союзом стремительно усугублялась. В Инфонете и по телевидению о могучем северном соседе всегда говорилось как о загнивающей бесчеловечной тирании, а о его народе — как о жаждущих освобождения невольниках.
Впрочем, политика правительства Михаэля Адриатиса и заметное падение уровня жизни населения со временем порождали все большее недовольство, что выливалась в несанкционированные протесты Жителей Республики и робкие митинги граждан, которые подавлялись еще в зародыше, число несогласных росло даже среди Почетных граждан. В результате экспансионистская фракция и Михаэль Адриатис теряли популярность, а реформисты, в число которых входил Сермонт, постепенно завоевывали сердца избирателей. Если все продолжит идти прежним чередом, правление Верховного председателя может окончиться на первом сроке. Чтобы победить в грядущих выборах, тому явно придется извлечь из рукава козырь, способный в корне изменить ситуацию.
Карл Сермонт задавался вопросом: что же это может быть? Продолжение старого курса не приведет к положительным изменениям. Если же Адриатис решится на конституциональные преобразования, разрушит сословную систему и выступит поборником равенства, свободы и справедливости, то станет героем для народа, но Почетные граждане в итоге будут вынуждены распрощаться с вековыми привилегиями и особым положением в эллиадском обществе, а сам Верховный председатель лишится своих сторонников в высших кругах.
Погруженный в раздумья Сермонт добрался до Башни Высшего Совета и оказался в роскошном холле, где его встречала многочисленная прислуга в лазурных ливреях. Его проводили до главного лифта, в широких дверях которого переливались два сапфира овальной формы размером с яйцо. Он вышел на предпоследнем этаже двухсотметровой башни из светлого камня. С наступлением темноты на ее внешних стенах загорались четыре искусственных солнца, созданных из мозаики осветительных элементов, чей янтарный свет можно было увидеть даже из пригорода столицы. Перед входом в Зал Высшего совета его поприветствовал Алекс Бендо, черноволосый мужчина средних лет с почти прозрачными глазами, напоминавшими пару алмазов с черным отверстием для зрачка посередине. Карл Сермонт пожал ему руку. Он знал его не только по работе: секретарь Высшего совета также был старшим братом лучшего друга его сына.
Как там сейчас Филипп?
В разуме промелькнула мысль о сыне. Тот сейчас находился в Вестландском Альянсе в качестве дипломата. Через месяц Филипп должен вернуться в Александрию для бракосочетания с младшей дочерью его давнего друга, Марианной Чезанте.
Массивные двери, украшенные золотыми, сапфировыми, бриллиантовыми и топазовыми созвездиями, медленно раскрылись, и Карл Сермонт зашел в Зал Высшего совета. Когда он впервые ступил за эти двери, то был удивлен несоответствием между внушительной величиной помещения и малым количеством людей, в нем заседавших. Вдоль зала тянулись мраморные колоннады, посередине стоял длинный лакированный стол орехового цвета, к которому были приставлены мягкие синие кресла с золотистой каемкой, а куполообразный потолок, украшенный пестрой мозаикой, был таким высоким, что приходилось задирать голову кверху, чтобы его увидеть.
Экстренное собрание началось ровно в 6:00, с появлением Верховного председателя. Михаэль Адриатис приковывал взгляды окружающих далеко не только потому, что был лидером нации. Характерная внешность, являющаяся результатом генетического вмешательства, выделяла род Адриатисов даже на фоне других Почетных граждан. Серебристого цвета волосы, светлая кожа и глаза оттенка полуденного солнца — все эти черты идеальным образом воплощались в облике главы государства. Однако он был не единственным из своего рода, кто присутствовал на заседании. Место слева от Верховного председателя занимал его младший брат, Константин Адриатис, министр вооруженных сил Республики. От брата он отличался крупным телосложением, острыми чертами лица и выдающимся подбородком.
Высший совет состоял из двенадцати членов, включая Верховного председателя и его заместителя, как правило, на заседаниях присутствовал и секретарь. Семь из них принадлежали партии Национального единства, самой популярной политической силе вот уже на протяжении нескольких десятилетий. Вместе с Консервативно-патриотической партией она формировала единый политический блок, именуемый экспансионистской фракцией. Два человека, включая самого Карла Сермонта, были членами Либерально-демократической партии. Ее возглавлял 72-летний Алессандро Феорованти, министр труда и социального развития, его ближайший соратник и наставник.
Этот мудрый и осмотрительный человек, еще на рассвете своей политической карьеры получивший прозвище Хитрый Лис, имел смуглую кожу, контрастирующую с седыми волосами, а также проницательные темно-карие глаза. Казалось, будто своим хитрым, слегка прищуренным взглядом он видел человека насквозь. Хотя Алессандро Феорованти вошел в состав Высшего совета на девять месяцев раньше Карла Сермонта, принцип их назначения был практически идентичным. Оба оппозиционных политика были призваны заткнуть проблемные места в эллиадском правительстве.
Еще одним членом Высшего совета, не принадлежащим к фракции Адриатиса, была министр здравоохранения Елена Хольм. Эта маленькая, но бойкая женщина с красивыми чертами лица и светлыми волосами обладала по-настоящему волевым характером и никогда не отступала без боя. Вопреки своему воинственному духу, она возглавляла Пацифисткую партию, которая наряду с либерал-демократами составляла реформистскую фракцию.
Два оставшихся места в совете занимали члены Консервативно-патриотической партии, которая, по сути, не имела политической самостоятельности и всецело подчинялась воле Михаэля Адриатиса, о чем знали все без исключения. Ее формальным лидером был Эдуард Милорадович, 50-летний министр внутренних дел с кудрявой шевелюрой, телосложением быка и девичьим голоском. Крупный мускулистый мужчина, управлявший устрашающей репрессивной машиной Эллиада и в то же время звучавший как девочка-подросток, вводил людей в глубокое замешательство.
Наконец прозвучал бархатный голос Верховного председателя.
— Рад приветствовать вас на внеочередном заседании, уважаемые господа и дамы. Вероятно, вы задаетесь вопросом, что же послужило причиной столь ранней встречи? — Михаэль Адриатис выдержал паузу и с приветливой улыбкой обвел присутствующих лучистым взором.
Несмотря на вежливый тон и культурные манеры, нечто незримое, спрятанное за маской благочестия леденило кровь Карла Сермонта, считавшего себя крепким орешком. Будто, глядя на Верховного председателя, он видел прикрывающегося ангельским ликом прожорливого змея, гипнотизирующего свою добычу, прежде чем целиком ее проглотить.
Михаэль Адриатис сложил руки домиком:
— Скоро вы все узнаете, прояви́те толику терпения. Сначала мы заслушаем доклады наших досточтимых министров. Первым я предоставляю слово моему заместителю и по совместительству министру юстиции, Морису Пьерро.
