© Е. Шашкова, 2024

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Знаете это дурацкое состояние, когда промозглая осень (холодно, брр), ты сидишь на бетонном парапете набережной (холодном), пялишься на воду (холодную), пьешь приторно-сладкую газировку (тоже, конечно, холодную) и изо всех сил надеешься, что река сейчас выйдет из берегов, окатит всех волной (холодной, естественно) – и каким-то чудом смоет все проблемы?

Выяснится вдруг, что никто не завалил контрольную, не ругался с училкой, не дрался с Серегой Бурановым и не толкал его так, что этот дебил приложился головой прямо о чугунную лавочку.

Не умер, к счастью. Если бы умер – фиг бы тебе дали спокойно посидеть на набережной. Но сотрясение отхватил, и кровью все вокруг залило основательно так – и лавочку, и одежду, и даже асфальт местами. И сразу вопли, крики, скорая, бабушку к директору… «Ну все, Фролова, это была последняя капля!»

Уже восьмая «последняя капля» с начала года. Но теперь, видимо, самая-самая последняя.

А этот придурок еще и телефон умудрился разбить. Серега. Когда падал.

Дорогой. Новый.

Все Ксюхины вещи стоили меньше, чем этот телефон. Даже вместе с самой Ксюхой. Особенно с Ксюхой. Потому что ее стоимость – вообще величина отрицательная. Никакой пользы, одни убытки.

И еще…

До бабушки, наверное, уже дозвонились. И до Серегиных предков тоже. И теперь они ругаются друг с другом. То есть маман Серегина ругается, она у него голосистая, как пароходная труба. А бабушка смотрит жалобно и уверяет, что обязательно все уладит и деньги за телефон вернет. А директриса снова про свою «последнюю каплю».

И так по кругу, пока все не охрипнут окончательно. Ну или пока не придут к решению, которое всех устроит. Но охрипнут наверняка быстрее.

Хотя к решению рано или поздно тоже придут, и вряд ли это решение Ксюху обрадует.

Возвращаться домой и выслушивать вердикт не хотелось. Ксюха глотнула еще газировки, посмотрела на зеленую (последнюю!) каплю, стекающую по горлышку бутылки. Язык, наверное, такой же зеленый стал. Как у змеюки, с-с-с…

Вот вылезла бы из воды огромная змеюка или сразу Ктулху какой-нибудь, и разнесли бы они весь район вместе со школой. Все бы сразу забыли и о Буранове, и о телефоне, и о контрольной.

– Ктулху фхтагн, – старательно прогудела Ксюха в недра бутылки.

– Пх’нглуи мглв’нафх Ктулху Р’льех… эээ… вгах’нагл фхтагн, – так же старательно выговорил за спиной мужской голос.

– А… – ответила Ксюха.

Сложно придумать что-то более осмысленное, когда ты сидишь, предаешься страданиям, а тебе вдруг в ухо Лавкрафта цитируют. Ну ладно, не в ухо, а в затылок. Но от этого ни капельки не легче!

– А?! И это все, что ты можешь сказать? Да я две недели учился эту галиматью выговаривать! – недовольно пробурчали за спиной.

– Зачем?

– Да просто по приколу. Чтобы все удивлялись.

– И что, было бы лучше, если бы я от культурного экстаза в речку грохнулась?

Ксюха все-таки обернулась.

Рядом с ней стоял… Мужик? Парень? Она не слишком хорошо умела определять возраст на глаз, но человек был явно старше нее и младше школьного историка Тимура Игоревича. То есть примерно от пятнадцати до тридцати. Дурацкий такой возраст, когда совершенно непонятно, как к этому человеку обращаться и относиться.

Одежда тоже ясности не добавляла: косуха нараспашку, под ней свитер какой-то линялый с затяжками, джинсы дырявые, кеды. В общем, примерно как сама Ксюха, только парень.

Видимо, все-таки парень, на мужика не тянет.

– Нет, в речку грохаться не надо, там мокро и холодно, – сказал он. – Давай опустим всякие церемонии и перейдем сразу к делу. Я так понял, тебе помощь нужна.

Тут любая нормальная девчонка, конечно, должна была гордо заявить, что не принимает помощь от незнакомцев, и сбежать. Мало ли что! Ксюха даже подумала об этом немножко. Совсем немножко, пару секунд. А потом решила: парень, Ктулху, нашествие инопланетян – какая разница-то? Да и что может случиться на людной набережной посреди дня? Тем более помощь ей действительно не помешала бы.

Только откуда этот странный тип знает о ее проблемах? И что потребует в уплату за их решение?!

– В чем подвох? – напрямик спросила Ксюха. – Вы вообще кто?

– Добрый фей.

– С топором?

– Со штопором. – Штопор был немедленно вытащен из кармана и предъявлен.

Очень, очень странный тип!

– А серьезно? С чего вам мне помогать? И какую помощь вы имеете в виду? И что я должна сделать в ответ? И как вас, кстати, зовут?

– Людвиг, – ответил парень на последний вопрос. – Честно! Только не смейся, а то помогать не буду.

– Паспорт покажите, – потребовала Ксюха и не засмеялась, хотя очень хотелось.

– А у меня его нет. То есть с собой нет. – Людвиг взъерошил и без того растрепанные русые волосы. – Слушай, ну хватит на меня смотреть как на врага народа. Давай поговорим как нормальные люди, посидим в тепле где-нибудь. Охота тебе тут торчать?

Ага, вот сейчас ее затащат в машину и увезут в глухой лес. И вырежут почку. Прямо в лесу. Штопором.

– Мне и здесь неплохо.

– Зато мне плохо! Я замерз!

– А нечего в такую холодрыгу в кедах ходить! – буркнула Ксюха.

Всерьез бояться Людвига почему-то никак не получалось. Как вообще можно в двадцать первом веке Людвигов бояться? Он бы еще Вольфгангом представился!

– И у меня нога болит, стоять тяжело, – угрюмо продолжил Людвиг.

На правую ногу он действительно старался не наступать. Поджимал ее, как собака – раненую лапу, разве что не поскуливал при этом.

Но вместо жалости и сочувствия Ксюха испытала любопытство: как он умудрился совершенно беззвучно подкрасться к ней со спины с такой ногой? Да даже если бы и со здоровой: вся набережная засыпана опавшими листьями, которые шуршат от любого движения. А в тот момент ничего не шуршало, это Ксюха помнила совершенно точно.

Значит, либо он врет про ногу, либо…

Второе «либо» никак не придумывалось. Не по воздуху же он к ней подлетел, в самом деле!

Ксюха поудобнее перехватила бутылку из-под «Тархуна». Стеклянную.

Нет, она не собиралась бить ею Людвига. Пока что не собиралась. Просто с бутылкой было как-то спокойнее, надежнее.

Потом Ксюха проверила сумку, убедилась, что она застегнута и перекинута через плечо. То есть не грохнется в воду от неосторожного движения и не растеряет по пути тетрадки с ручками.

Людвиг смотрел на все это спокойно и будто бы даже с улыбкой. Смешно ему, ага. Его небось не пичкали с детства лекциями о том, что никуда нельзя ходить с незнакомцами. И не драли за волосы после того, как буквально на пять минуточек заглянул в соседний двор кошку погладить.

– Куда мы пойдем? – осторожно поинтересовалась Ксюха.

– Ко мне домой.

– Нет! – ответила, кажется, раньше, чем он успел договорить.

Спрыгнула с парапета на тротуар и сделала пару шагов в сторону.

Наверное, если бы Людвиг попробовал ее задержать – преградил дорогу, схватил за руку или хотя бы подозрительно дернулся, Ксюха не выдержала бы и припустилась бегом подальше отсюда. Или, может, заорала бы. Или и то и другое одновременно. Но Людвиг стоял – и она тоже остановилась, уставилась на него настороженно.

Он все еще не выглядел опасным.

Впрочем, говорят, маньяки вообще редко выглядят опасными. Нормальными они выглядят, обычными, как все люди.

Но нормальным и обычным Людвиг тоже не выглядел. У него были странное имя, дурацкая стрижка (возможно, стрижкой это было полгода назад, а сейчас представляло собой неравномерно отросшее нечто) и тонкие обкусанные губы. И еще у него, похоже, и вправду болела нога. Он снова поджал ее, оперся о парапет, украдкой перевел дух.