— Так или иначе, но предателя, если он затесался в наши ряды, мы будем искать уже после, а сейчас нам необходимо отбиться от внешнего врага.

Желая, хоть как-то приободрить старика, майор решил сделать тому заслуженный комплимент.

— Не переживайте так, Михаил Дмитриевич. Вы сделали все что могли и даже больше того. Именно благодаря вашей прозорливости, которую вы нам вчера продемонстрировали, нам удалось уберечь обоих руководителей проекта. Они в надежном и хорошо охраняемом месте, а это значит, что при любом раскладе, проект, которым они руководят, будет благополучно завершен и изделие поступит на вооружение в ближайшее время.

— Судя по взрывам со стороны аэродрома, наша «летающая лаборатория» приказала долго жить, — прокряхтел полковник уже не так печально, как до этого, и который близко к сердцу воспринял похвалу со стороны майора.

— Пустяки, — махнул рукой Гусаров. — Под «изделие» можно переоборудовать любой Ил-76, просто сроки немного сдвинутся вправо. Жалко вот только ребят Семихватова.

— Да, — опять понурил голову Виттель. — Ценой своей жизни они дали нам время для эвакуации мирняка. Кстати, Виктор Петрович, немного погодя должна подойти еще одна группа эвакуирующихся под командой капитана Смирнова. Так что, войдите в положение еще раз и примите вторую группу временных переселенцев.

— Третью, — поправил его Гусаров. — Первыми к нам прибыли подчиненные Уржумцева, со своим командиром.

— А что же они не организовали оборону своего расположения? — нехорошо ощерился Виттель (формально тот не подчинялся коменданту).

— Полноте вам, Михал Дмитрич, чем им обороняться-то, дозиметрами и установками дымовой защиты? У них даже штатное оружие не у всех, а только у тех, кто находится в наряде.

— Ладно, Петрович, не сердись. Это я так, малость ворчу по-стариковски. А что там наши моряки с «Германа Угрюмова»?

— Никого из них я не видел, — пожал плечами Гусаров. — А я смотрю, у вас персональная охрана, — с улыбкой указал он на сидящую смирно в сторонке медведицу с медвежонком.

— Да, вот увязалась за мной и никак не отстает, дуреха такая. Пустишь?

— Не укусит? — опять выдавил из себя улыбку майор.

— Не-е, просто насмерть залижет, — попробовал в свою очередь отшутиться полковник.

— Ладно. Потеснимся. Семь бед — один ответ, — махнул рукой на все происходящее, Петрович. — Вы бы Михал Дмитрич прошли внутрь. Что вы стоите полуодетый на ветру и даже без шапки? — участливо обратился он к полковнику.

— Ништо. Не замерзну, — не стал слушать совета Гусарова упрямый старикан.

— Ваши подопечные уже все прошли.

— Не все. Вот дождемся Смирнова, тогда уж и полезем в бункер — держать осаду.

Звуки со стороны аэродрома уже окончательно стихли, зато началась интенсивная стрельба с северной оконечности поселка. Это могло означать только одно — рота капитана Нигматуллина напоролась на движущегося к поселку неприятеля и сейчас ведет отчаянный бой с врагом, пытающимся через поселок прорваться к объекту. К стрекоту «калашей» и «немецких хмырей» примешивались негромкие хлопки взрывов от подствольных гранатометов. «Не наши, — на слух определил старик, оттопыривая рукой ухо. — У наших нет подствольников». Смирнову надо поторапливаться с эвакуацией.

— Знаете, Виктор Петрович, о чем я сейчас усиленно размышляю? — с нескрываемой озабоченностью в голосе спросил полковник у Гусарова.

— Затрудняюсь ответить, — с той же тревогой ответил ему майор, нервно посматривая на свои командирские часы.

— Высадившихся диверсионных групп, как минимум две. Одна пошла на штурм аэродрома и уничтожение «летающей лаборатории». А вот куда делась вторая группа, которая уже побывала в поселке и успела уничтожить центральный пульт охраны периметра?

Эти слова старого коменданта не на шутку переполошили майора. Он опять принялся крутить головой, то и дело, приставляя окуляры бинокля к своим глазам, будто искал затаившихся неподалеку диверсантов.

— И в самом деле! Я как-то об этом не подумал.

Он достал рацию из нагрудного кармана и забубнил в нее скороговоркой:

— Центральный? Я — Первый. Как обстановка на западном направлении?

Сквозь шум и шипение помех (все же глушилка продолжала работать, но на близком расстоянии кое-что можно было расслышать), донеслось, как из глубокого колодца, еле уловимое:

— Первый! Я — Центральный. У западного входа пока все тихо. Бойцы капитана Горелова заняли оборону на подступах.

— Добро, — ответил Гусаров и отключил связь, вздохнув с облегчением.

А тем временем стрельба переместилась и уже были отчетливо слышны ее звуки со стороны поселка. Все сразу понявший полковник не смог скрыть своего изумления и горечи. По всему выходило, что рота капитана Нигматуллина за каких-то двадцать минут прекратила свое существование, и теперь неприятель уже вошел в поселок с севера, крепкой хваткой вцепившись в отступающую к объекту роту Смирнова. «Господи, — взмолился Всевышнему старик, — да что же там за киборги такие у них?»

— Через десять минут они уже будут здесь, — бесстрастно констатировал Гусаров, поправляя свой автомат.

До них вдруг стали долетать какие-то шумы, сопровождаемые криками. Еще минуту они вглядывались в утреннюю хмарь. Полковник, приложив козырьком руку ко лбу, а майор бинокль.

— Идут, наши, — отрывисто бросил он, сквозь зубы.

И тут они уже оба заметили, как к ним почти бегом, несется разношерстная толпа людей. Здесь были все: мужчины, старики, женщины и дети. Майор ошибся. Они не шли. Они бежали изо всех сил, спотыкаясь и падая, поскальзываясь на подмороженном за ночь снегу. Женщины истошно вопили благим матом, дети кричали и плакали. Видно было невооруженным взглядом, что паника обуяла людей, и они неслись со всех ног к спасительному для себя убежищу, ничего не видя и не слыша. Они быстро запрудили собой и так невеликое пространство перед распахнутыми настежь воротами. Даже смирно до этого сидящая медведица со страху вскочила, плохо понимая, отчего такой ужас, овладел толпой. Если бы она благоразумно не посторонилась, то толпа, не заметив ее, просто бы затоптала одинокую мать с сыном. Ни грозные выкрики, ни команды со стороны обороняющих ворота военнослужащих толпа не воспринимала. Она вообще ничего не хотела видеть кроме распахнутых ворот, обещавших спасение. Естественно, что в результате этого образовался затор.

— Товарищи! Граждане! Прошу вас, не толпитесь! — бесполезно взывал к обезумевшим людям Гусаров. — Сначала женщин и детей!

Но его никто и не думал слушать. Толпа лезла напролом, уже не воспринимая действительность адекватным образом. Виттель, даже не стал напрягать голосовые связки, видя, как безрезультатно голосит Гусаров. Эту массу народа невозможно было призвать к порядку даже выстрелами в воздух, потому что выстрелы, несущиеся им в спину, и так подхлестывали ее. Поэтому Митрич просто выбрав для себя подходящий валун метрах в пятнадцати от входа, и поудобней примостившись за его округлой от постоянного выветривания выпуклостью, пристроился со своим автоматом, чтобы дать последний бой. За спиной у него примостилась косолапая «подружка» со своим несовершеннолетним ребенком. Вместе с толпой из утреннего тумана стали выскакивать и бойцы роты Смирнова. Пятясь, они отстреливались на ходу короткими и злыми очередями, явно экономя боезапас. Они хоть и без паники, но все же отступали под натиском еще пока невидимого врага. Было их совсем немного. Виттель до рези в глазах вглядывался в бойцов, силясь увидеть среди них самого капитана, но его не было. «Значит и Сеню убили», — как-то удивительно спокойно подумал Митрич, передернув затвор. В памяти навсегда застыло вечно улыбающееся лицо капитана — добряка и балагура, никогда не унывавшего при любых тяжелых обстоятельствах. В глазах у старого человека вдруг защипало от невольно навернувшихся слез, и он зло мазнул рукавом, отирая лицо, чтобы горечь от утраты не мешала целиться по врагу. А враг и не заставил себя долго ждать. Как только толпа почти обезумевших от паники людей в основной своей массе втянулась в бездонное чрево скального массива, а последние немногочисленные бойцы роты Смирнова, огрызаясь, отступили к воротам, которые предусмотрительный Гусаров начал потихоньку прикрывать, появились и они. Из вязкого утреннего тумана стали выскакивать былые фигурки. Митрич присмотрелся и чуть не ахнул. Они действительно были похожи на киборгов из фантастических фильмов. Сходство с «имперскими охранниками» из «Звездных войн» было поразительным. Видимо дизайнеры разрабатывавшие экипировку диверсантов были под большим впечатлением от просмотренного сериала, раз решили воплотить в натуре придуманный режиссером образ. Полностью, от головы и до пяток закованные в высокопрочные доспехи, они воплощали в себе представление о неуязвимых и безжалостных машинах для совершения убийств. На взгляд полковника их было не так уж и много — где-то с полсотни, не больше. Но они шли, даже не пригибаясь — спокойно и в полный рост. В руках они держали короткоствольные мощные автоматические винтовки. Стреляли они из них не то, чтобы часто, их очереди тоже были короткими, как и у обороняющихся, но зато почти ни один из их выстрелов не пропадал даром. После каждого их выстрела, то один, то другой из немногочисленных оставшихся в живых бойцов роты Смирнова падал ничком на камни, обильно поливая их своей кровью. Видимо нашлемный дисплей у них был совмещен с прицелом и баллистическим вычислителем. Митрич много раз слышал о такой новинке, но по своей наивности полагал, что умрет раньше, чем подобные новации получат свое широкое распространение. А еще он заметил искорки, которые отлетали от доспехов живых киборгов. Он сначала не понял, что это такое, но потом до него дошло. Искорки означали попадание пуль в доспехи «киборгов». Пули попадали, высекая искру, но никаких последствий для диверсантов это не приносило. Они просто расплющивались, столкнувшись с непробиваемой броней, либо просто отскакивали от нее, не причиняя никакого вреда. Теперь ему стало понятно, почему враги шли в полный рост. Они просто поняли, что облегченная пуля калибра 5.45 миллиметра, выпущенная из автомата АКСУ, а именно этими автоматами, прозванными в народе «плевалками» за низкую убойную силу и недостаточную дальность выстрела, были вооружены практически все бойцы гарнизона, не сможет нанести им никакого ущерба. Теперь было совершенно ясно, почему погибла вся рота Нигматуллина, а сейчас выбивались последние остатки от роты Смирнова. «Эх, сюда бы парочку Утесов», — с сожалением подумал Митрич. Но «Утесов» не было. Виттель несколько раз подавал рапорты вышестоящему командованию с просьбой перевооружить подчиненный ему гарнизон на более современное стрелковое оружие, хотя бы на ПП-2000 или «Вереск», но всем его рапортам не давали хода, объясняя это тем, что современными видами стрелкового оружия требуется, прежде всего, насытить воинские части, участвующие в боевых операциях. Полковник думал, что если он напишет лестный отзыв по итогам испытаний штурмового автомата, то ему в качестве бонуса перепадет сотня другая из установочной партии, но не тут-то было. Все, что ему удалось выцарапать из лап министра промышленности и торговли (по странному стечению обстоятельств, именно это ведомство занималось оснащением армии), так это два образца, проходивших натурные испытания в условиях Крайнего Севера. Один экземпляр этого автомата он еще два месяца назад передал Боголюбову, а второй «захомячил» себе. Он установил переводчик огня на отсечение по два выстрела. «Вот и дождались, мать ее ити…», — в сердцах подумал он тщательно выцеливая одного из неприятелей. Через оптику было хорошо видны все детали его бронезащиты. Шел он чуть впереди остальных своих подельников (слово «сослуживцев» здесь неуместно априори). Шел небыстро, методично изрыгая огоньки выстрелов в сторону обороняющихся. По всей видимости, идти быстро, а тем более бежать, ему мешал слишком большой вес снаряжения. Но и в этой на первый взгляд небыстрой походке чувствовалась мощь и неотвратимость. Митрич, затаив дыхание прицелился тому прямо в сочленение доспехов — между нагрудными латами и основанием сферического шлема, не без оснований считая, что это, пожалуй, одно из немногих уязвимых мест в защите вражеского ублюдка. Косяком промелькнула мысль, что за все семьдесят пять прожитых им лет на земле, он впервые стреляет по живому человеку. Человеку ли? Не может считаться человеком тот, кто пришел к чужой дом, чтобы убить тебя, твоих родителей, обесчестить твою жену и надругаться над детьми. Поэтому его Величество, отбросил в урну всю эту глупую и вредную сентиментальщину по поводу мифических заповедей и плавно нажал на спусковой крючок. В плечо легонько стукнула отдача от парного выстрела. Митрич, будто в замедленной съемке увидел, как шедший впереди остальных диверсант нелепо взмахнул руками, роняя свою винтовку, стал подгибать колени, а затем резко сунулся носом вниз. Две пули, попавшие тому в горло, почти что оторвали голову. Она удержалась на плечах, только благодаря сухожилиям.