– Скажите, товарищи, а нельзя ли ему найти какую-нибудь работу?

– Работу? Какую работу? Каменщиком, как мы, он работать не хочет. Его раздражает работа. Дисциплина, без которой не обойтись, когда работаешь… вставать надо рано… и работать как вол – это не для не него…

– К тому же он болен, бедняга, – говорит женщина, у которой четверо детей. – В общем, скажу тебе по правде, Анжелика, мне этот тип не нравится. Когда он приходит, мне становится не по себе. Как только он появляется на пороге, дети убегают, боятся его взгляда. Но он голоден и болен – так, по крайней мере, говорит мой Паоло и Чекко, который уступает ему свою постель^[31].

Анжелику поражают эти слова. Она об этом никогда не будет рассказывать. Хотя и признает, что в тот вечер, 18 марта 1903 года, ее взгляд сам собой притягивался к этому молодому человеку. Она выделяла его из всей аудитории. Девятнадцатилетний Бенито заворожил ее своими гипнотическими «глазищами», она не могла устоять перед его чарами.

Закончив речь, Анжелика идет через зал, наполненный дымом сигарет, проталкивается через толпу бородатых мужчин и женщин в длинных поношенных платьях, громко сдвигает стоящие на ее пути стулья и подходит к Муссолини. Она слышит его жесткий голос, его интонации. Вблизи его взгляд кажется еще более одержимым. Юноша сильно жестикулирует, рот его кривится, он сильно ругается:

– Какие идиоты эти коммунары, настоящие оппортунисты! Они не трогают банки, сейфы! У них не хватило духа экспроприировать богатства у буржуазии. Идиоты и предатели. Предатели… Но, как говорит Балабанова, скоро начнется борьба. И на этот раз… берегитесь, предатели!

Анжелика его перебивает:

– Простите, товарищи сказали мне, что у вас нет работы. Могу я что-нибудь для вас сделать?

– Что-нибудь сделать? – отвечает Муссолини голосом смущенным и в то же время истеричным. – Для меня ничего нельзя сделать. Я обречен. Знаете, я сифилитик и сын алкоголика, что я могу делать? Я ни на что не способен, даже куска хлеба не могу себе заработать^[32].

По мнению некоторых историков, этот рассказ о ее встрече с Муссолини недостоверен.

Чтобы достичь достоверности, нужно отметить расхождение в датах. Анжелика всегда приводит день 18 марта 1903-го, но биографы Муссолини Джорджо Пини и Дулио Сусмел утверждают, что в марте того года уроженец Романьи находился в Кантоне Берна, уже занимаясь пропагандой среди рабочих. Та встреча, о которой упоминает Балабанова, должно быть, произошла в Женеве 18 марта 1904 года^[33]. Но если при этих событиях участвовал и Ленин, как указывают Пини и Сусмел, могла ли Анжелика такое забыть, или она не упоминала этого факта намеренно? Это маловероятно: ей скорее свойственно преувеличивать описываемые события, чем скрывать что-то. Кроме того, Балабанова всегда отрицала, что Муссолини и Ленин были знакомы.

Фашистская публицистика всегда старалась принизить значение реконструкций Анжелики, выдавая их за запоздалую злобную реакцию ревнивой и покинутой женщины. Однако уничтожить ее как женщину, не удовлетворенную сексуально, – это слишком просто. Но этот аргумент выдвинул сам Муссолини, а журналисты фашистского режима, например Иваное Фоссати, подхватили его: «Анжелика Балабанова, в которой еще горело прежнее неутоленное желание, двадцать лет подряд брызгала отравленной слюной в сторону дуче»^[34]. Аргумент этот оборонительный и нелепый, но он по крайней мере подтверждает то, на чем Балабанова настаивала всегда, в том числе и в суде: у нее никогда не было отношений с Муссолини. Именно это долгие годы утверждает Джорджо Джанелли^[35], он восстает против канона, согласно которому русская революционерка была одной из многочисленных любовниц молодого социалиста.

Джанелли исходит из соображения, что свободолюбивая Балабанова не постыдилась бы рассказать, как все было на самом деле. А предполагаемая болезнь Муссолини, о которой Анжелика прекрасно знала, исключает гипотезу об их отношениях. И все же в рассказе Балабановой не обошлось без противоречий. В книге «Предатель»^[36] она говорит, что Муссолини сказал ей, что болен сифилисом. В «Воспоминаниях социалистки» уже другая версия: этой болезнью страдал его отец, а не он сам: «Я обречен. Поймите, с отцом-сифилитиком и алкоголиком, что я могу сделать…»^[37] Есть и третья версия, ее Анжелика сообщает в 1935 году американскому журналисту Джорджу Селдесу: «Мой отец был алкоголиком, и ему я обязан одной врожденной болезнью»^[38]. Если не считать всех этих противоречий, по мнению Джанелли, и так достаточно фактов, говорящих о том, что Балабанова не спала с Муссолини. Правда, прямых и точных доказательств нет, однако в дальнейшем мы познакомимся с разными обстоятельствами и услышим свидетельства, указывающие на обратное.

Вернемся к тому вечеру в Лозанне. Бенито исполняет роль последнего нищего, которому никто не в силах помочь, тем самым вызвав в Анжелике жажду миссионерства: она видит в каждом человеке врожденную доброту. Она успокаивает его, указывает на рабочих, сидящих в зале, объясняя, что и они тоже борются за кусок хлеба, но благородная цель – разорвать цепи эксплуатации. «Социализм их освободил, позволил им встать на ноги. Не отчаивайтесь»,^[39] – ободряет она его. Муссолини точно не знает, чего он хочет от жизни, но он уже неплохой актер. И у него сильная сексуальная харизма. Он признается русской революционерке, что кроме болезни его терзает неуверенность в себе – прекрасный способ вызвать сочувствие и любовь. Она очень хочет ему помочь. Бенито намекает, что не лишен интеллектуальных амбиций: ему предложили пятьдесят франков за перевод брошюры Каутского^[40] «Грядущая революция». Он только начал изучение немецкого, и ему нужен кто-то, кто в совершенстве владеет этим языком и разделяет марксистские взгляды. И вот перед ним идеальный экземпляр, Анжелика, она наизусть цитирует Каутского, причем на немецком.

– Если дело в этом, вы не должны отчаиваться. Я вам помогу, вы переведете брошюру и получите пятьдесят франков.

– Вы мне поможете?

– Конечно! Как вам известно, я социалистка и, как социалист, считаю своим элементарным долгом отдавать обездоленным то малое, что у меня есть, и то, что я могу сделать. То, что важно для общества, важно и для каждого отдельного трудящегося^[41].

Тот, кто жил в привилегированных условиях, должен это возмещать. Так думала Анжелика. Такой вот светский вариант христианского искупления.

– Не вижу здесь ничего странного. Если бы я жила в бедности и лишениях, как вы, – говорит она Бенито, – и унаследовала бы болезнь, о которой вы говорите, я не смогла бы сделать того малого, что я делаю^[42].

Муссолини польщен и сразу видит в ней отличную возможность. Он никогда еще не встречал такой умной женщины, да к тому же столь высокого происхождения, и она готова помочь ему. Для юноши из провинции Форли открывались невероятные горизонты.

Глава четвертая

Дорогой Бенито, дражайшая Анжелика

Муссолини уже тесно в пределах итальянской общины. В Швейцарии он посещал русских и славянских беженцев, среди которых была прекрасная Элеонора Х., польская студентка медицинского факультета, с которой у него завязались отношения. Теперь у него следующее завоевание – Анжелика. Красавицей ее никак не назовешь. У нее чудесная копна волос, но она невысокая, приземистая, черты ее лица невыразительны: маленький подбородок, «лицо узкое, кажется упрямым из-за пухлой верхней губы… живые карие глаза с проницательным взглядом».^[43]

Внешне Балабанова выглядит бесстрастной и полностью погруженной в политику. А в частной жизни это нежная женщина, заботливая, душевная, обходительная. Она всегда готова выслушать, понять и помочь другим. Находясь рядом с Анжеликой, «дорогой Бенито» понимает, что попал в нужное общество и не должен выпускать из рук этого «драгоценного человека», эту русскую. Для провинциального учителя это неожиданный подарок судьбы, которым можно похвастаться перед сестрой Едвигой.