Муссолини не хочет ограничиваться ортодоксальными взглядами Балабановой и «теологов, священников и ханжей» по выражению Маркса^[100]. Этот амбициозный и харизматичный редактор «Классовой борьбы» удобен для постоянно растущей фракции максималистов, но у него недостаточно сил, чтобы разбить реформистов на IX съезде в 1910 году. В этом съезде, проходящем в Милане, Анжелика принимает очень активное участие. Она подписывает резолюцию вместе с Мондольфо, Сальвемини и Мастракки, направленную против любого взаимодействия между партией и масонством, но резолюцию не принимают. Подавляющее большинство за Турати и Тревеса, и еще там есть фракция, выступающая за взаимодействие с правительством. Романьольские революционеры – самые нетерпимые. Но самый непримиримый – Муссолини, он впервые выступает на национальном съезде как делегат от Форли: после полемики с парламентской проправительственной группировкой он предлагает своим ближайшим соратникам выйти из партии. Предложение о расколе опубликовано в газете «Классовая борьба» 29 октября: в статье поясняется, что нельзя дальше участвовать в «дальнейшей неизбежной дегенерации». Однако Лаццари, Серрати и Балабанова отказываются от этого шага. Борьба за лидерство должна происходить внутри ИСП.

Бенито вновь вступит на свой пост, когда падет правительство Луццати и Биссолати отправится в Квиринальский дворец на консультацию. Вслед ему несутся проклятия: это предательство, классовая коллаборация – или мы, или они, в одной партии нет места всем! Товарищи из Форли уходят, назревает раскол. Надо как-то вернуть эту горячую голову – Муссолини. К нему отправляются Франческо Чиккотти и Анжелика Балабанова: уж она-то знает, чем его взять. И у нее действительно все получается: она заставляет его поразмыслить. Так же, как делала когда-то в Швейцарии. Если непримиримые останутся в партии, они станут главной силой ИСП: политическая и экономическая ситуация в стране и кризис, который последует после войны в Ливии, помогут максималистам развернуться среди масс. Нужно набраться терпения, и его честолюбивое желание успеха у публики за пределами Романьи будет удовлетворено.

В 1911 году Италия вступает в войну с Киренаикой и Триполитанией. Из-за Турции Рим не в состоянии вступить на ливийскую территорию и объявляет войну Оттоманской империи, занимает острова Додеканес. Социалистический интернационал утверждает, что это «акт бандитизма», и выступает за проведение обширной интернациональной кампании. ИСП призывает трудящихся ко всеобщей забастовке, но призыв не имеет действия, особенно в крупных городах, где стражи порядка сдерживают демонстрантов. Националисты вместе с либералами выходят на площади, поддерживая власти. Это становится началом кризиса гегемонии реформистов в партии. Турати делает ставку на программу «великих реформ» и поддерживает вступление в должность четвертого правительства Джолитти: с этой программой он побеждает на съезде в 1911 году в Терни, в котором принимает участие единственная женщина – Анжелика Балабанова. Это последний съезд, на котором Турати одерживает верх. Последующие политические события развернутся не в его пользу: Джолитти приведет Италию к войне и обострению классовой борьбы.

На севере растет волна протеста против отраслевых ассоциаций, революционных синдикалистов и максималистов Серрати, Лаццари и Балабановой. В Романье народный лидер – Муссолини. Теперь в ИСП все объединились против решения Джолитти и экономических интересов Римского банка в Ливии. Все кроме Биссолати, Бономи, Кабрини и Подрекка, которые начинают сотрудничать с правительством. Возникает «дело Биссолати», положившее начало глубокому кризису, политическому и идеологическому, в рядах итальянского реформизма.

Бывший редактор газеты Avanti! Биссолати называет партию «сухой веткой», в которой больше не циркулирует живая кровь, грубо осуждает антипатриотизм крайних левых, просит социалистов объединиться с собственной нацией, призывает парламентские группы ИСП не противостоять априори военным расходам. Он идет дальше реформизма Турати и с теоретической точки зрения, обращаясь к «реформизму, для которого прилагательное “социалистический” становится излишним»^[101]. Однако раскол становится неизбежным, когда парламентарий Биссолати отправляется на совещание к королю: депутат-социалист никогда такого не делал. Это скандал. Преследуемый максималистами, которые с каждым днем становятся все агрессивнее и многочисленнее, Турати потеснен, прижат к стене. И все же в октябре, на съезде в Модене, он проводит свою резолюцию, осуждая как «гладиаторскую оппозицию», так и проправительственные группировки.

Но Биссолати уже не слушает Турати и в 1912 году вместе с итальянскими солдатами, уже находящимися в Ливии, делает последний шаг, который влечет за собой раскол: совместно с Кабрини поздравляет короля и королеву с тем, что покушение анархиста Антонио Д’Альба не удалось^[102]. Это происходит на фоне политической борьбы в Италии, причем в некоторых областях эта борьба почти приобрела форму партизанской войны.

Итак, «кризис, давно уже зреющий в реформистском крыле, достигает своего пика»^[103]. Для группировки Балабановой открывается перспектива оказаться во главе партии. Это радикальная группировка, с сильным антиправительственным уклоном, подвергающая критике все, включая решение отдать газету Avanti! под управление акционерному обществу. Учреждение Социалистического издательского общества посчитали буржуазным делом. Революционеры громко бьют в антимилитаристские барабаны и выступают за всеобщую забастовку. В самой раскаленной области Муссолини со страниц «Классовой борьбы» призывает к перевороту. И Анжелика всегда готова поддержать его, даже когда он предлагает физически препятствовать отправке итальянских солдат на войну и организует саботаж на железнодорожных путях в Мельдоле. Секретаря социалистов Форли отправляют в тюрьму, где помещают в ту же камеру, в которой сидел Пьетро Ненни. Вожди-реформисты впервые слышат имя Муссолини.

Решительный поворот произошел в 1912 году: при активном участии революционеров был созван чрезвычайный съезд партии в Реджио-Эмилии. Максималисты хотели исключить из партии тех, кого презрительно называли демократическими слепнями, джолиттинцами и триполитанцами, а также отправить Турати в оппозицию реформистов. Анжелике удалось вернуть Муссолини и вместе с ним сильную федерацию Форли в ИСП: Балабанова участвовала в местном съезде 16 июня, где ее выбрали в президиум.

Политический и социальный контекст, в котором открылся съезд в Реджио-Эмилии, идеален для революционеров. В стране царит глубокий экономический кризис, классовая борьба подпитывается требованиями ассоциации работодателей аннулировать все достижения профсоюзов за последние десять лет. Вспыхивают бурные забастовки шахтеров и рабочих-машиностроителей в Пьомбино и на Эльбе, крестьян и рабочих стекольного завода в Ферраре. Все эти акции протеста выходят из-под контроля Генеральной конфедерации труда и реформистов. Зато анархо-синдикалистам удается положить им конец: они раздувают огонь и выражают солидарность с современным рабочим классом, который за эти годы сформировался в сталелитейной и горной промышленности, а также на крупных заводах с современными технологиями. Социалисты-революционеры уже настолько сильны, что выходят на национальную политическую сцену, набирая от 40 процентов в национальном съезде в Модене до 55 процентов в Реджио-Эмилии.

На этом последнем съезде наша пара окончательно воссоединяется. Оба в первых рядах сражаются против «министериалистов», примыкают к крайне левому революционному крылу. Их активно поддерживают романьольские делегаты, и они отстаивают принципиальную позицию: никакого взаимодействия с реформистами, даже с теми, что придерживаются левых взглядов; на административных выборах ИСП должна поддерживать только своих кандидатов и не допускать союзов с другими партиями. Артуро Велла и Костантино Лаццари, яркие представители движения максималистов, пытаются усидеть на двух стульях: они не хотят окончательно рвать с Турати, Кулишевой и Тревесом.