В отличие от Какурина, о его соавторе Владимире Арсеньевиче (или Арсентьевиче) Меликове известно гораздо меньше. Он родился 16/28 апреля 1897 года в Москве и происходил из мещан. Несмотря на фамилию армяно-азербайджанского происхождения, во всех анкетах он назывался русским. В 1917 году он окончил реальное училище и поступил вольноопределяющимся в русскую императорскую армию. В начале ноября 1917 года вступил в Красную гвардию и командовал отрядом в ноябрьских боях в Москве со сторонниками Временного правительства. С февраля 1918 года Меликов командовал стрелковым полком в Красной армии, был помощником командующего 3‑й армией Украинского фронта, с октября 1918 года служил во Всероссийском главном штабе, затем был помощником начальника Полевого штаба РВСР по оперативной части. Участвовал в советско-польской войне, будучи с июня 1920 года в должности помощника командующего 4‑й армией, а с 28 июля по 6 августа исполнял должность командующего 4‑й армией. В октябре – ноябре 1920 года Меликов был начальником 13‑й пехотной дивизии Южного фронта и участвовал в боях против Русской армии барона П.Н. Врангеля. За бои против поляков и Врангеля в конце 1920 года был награжден орденом Красного Знамени. Стремительный карьерный рост Меликова в годы Гражданской войны вызывает ряд вопросов. Ведь он занимал высокие штабные должности, причем непосредственно связанные с оперативным искусством, командовал дивизией и армией. Трудно поверить, что это могли доверить человеку, не имевшему никакого военного образования и с общим образованием в объеме реального училища. Подобные назначения случались, если человек был профессиональным революционером с солидным партийным стажем. Один из наиболее ярких примеров здесь – М.В. Фрунзе. Но Меликов профессиональным революционером не был и в годы Гражданской войны даже не был членом партии. Остается предположить, что до Октябрьской революции он, как минимум, успел окончить школу прапорщиков, в возможно – даже военное училище. В последнем случае Меликов должен был быть на 2–3 года старше, чем он указывал в анкетах. Не исключено также, что он в действительности происходил не из мещан, а из купцов или дворян. Если такого рода искажения биографии действительно имели место, то они могли быть вызваны желанием утаить неподходящее социальное происхождение и офицерский чин, чтобы устранить препятствия для членства в РКП(б), куда Меликов благополучно вступил в 1921 году.
В 1920 году Владимир Арсеньевич был зачислен слушателем в Академию Генерального штаба РККА. В академии он и познакомился с Какуриным. После окончания академии Меликов прошел стажировку на штабных должностях и 15 апреля 1924 года был назначен начальником воссозданного военно-исторического отдела Штаба РККА, одну из частей которого возглавлял Какурин. Так полковник оказался в подчинении, в лучшем случае, у подпоручика, который был младше его на 10–12 лет. В 1925 году Меликов стал помощником начальника Управления по исследованию и использованию опыта войн в Штабе РККА. В 1926 году поступил в адъюнктуру при Военной академии РККА имени М.В. Фрунзе, которую окончил в 1928 году и стал преподавателем основного факультета академии. В январе 1934 года Меликов был награжден орденом Красной Звезды и назначен начальником кафедры истории Гражданской войны, а в 1936 году – начальником кафедры военной истории. В 1935 году ему было присвоено звание комбрига. В 1938 году Владимир Арсеньевич стал первым начальником кафедры военной истории воссозданной Академии Генерального штаба РККА им. К.Е. Ворошилова. В том же году ему были присвоены звания профессора академии, доктора военных наук и комдива. Меликов был награжден медалью «XX лет РККА». В июне 1940 года он стал генерал-майором. Казалось бы, карьера сказывалась вполне успешно, и Большой террор вроде как обошел Владимира Арсеньевича стороной. Но гром грянул после начала Великой Отечественной войны.
18 января 1942 года Меликов был арестован, и на следствии, как говорилось в подготовленном главой Смерш В.С. Абакумовым 21 декабря 1945 года «Списке генералов Красной армии, арестованных в начале и в период Отечественной войны, подлежащих суду», якобы признал, что «с 1926 года поддерживал личные отношения с Тухачевским, Егоровым, Алкснисом и другими разоблаченными и впоследствии арестованными врагами народа. Встречаясь с ними как на службе, так и на квартирах, принимал активное участие в проводимых ими антисоветских беседах, в которых они возводили клевету на руководителей ВКП(б) и Советского правительства и подвергали критике с враждебных позиций мероприятия Советской власти по вопросам обороны страны и построения Красной армии. Вместе с этим они восхваляли силу и организованность немецкой армии, заявляя, что в случае войны с Германией Советский Союз потерпит поражение».
Согласно материалам уголовного дела, «признавая себя виновным во враждебном отношении к советскому строю, Меликов показал, что на путь антисоветской деятельности он встал под влиянием Тухачевского, Егорова и Эйдемана в результате тех антисоветских бесед, которые происходили у них на квартирах.
В последующие годы Меликов в кругу своих сослуживцев проводил антисоветскую пораженческую агитацию, дискредитируя мероприятия ВКП(б) и Советского правительства в области укрепления внутреннего положения страны.
После нападения Германии на Советский Союз рассматривал временные неуспехи Красной армии с враждебных позиций, заявляя, что отступление советских войск является следствием неправильной политики Советского правительства и неподготовленности к войне армии и страны в целом.
Вместе с этим Меликов восхвалял германскую армию, клеветнически утверждая, что Советский Союз в результате неспособности Советского правительства организовать сопротивление наступающему противнику потерпит поражение.
Свою принадлежность к заговору Меликов отрицает».
Судя по всему, основой обвинений послужили доносы, а также показания, выбитые из уже расстрелянных военачальников. Все разговоры Меликова с ними (а ему приходилось общаться с Тухачевским, Егоровым и др. главным образом по служебным делам) следствием трактовались как антисоветские и связанные с заговором. А разговоры о войне с Германией, в которых Владимир Арсеньевич, по всей видимости, указывал на сильные стороны вермахта, оценивались как восхваление германской армии и клевета на Красную армию.
До суда Меликов не дожил. Он умер в тюрьме 3 октября 1946 года. В 1953 году В.А. Меликова реабилитировали.
Наиболее известные книги Меликова, кроме труда о войне с Польшей, это «Марна, Висла, Смирна» (1928), «Взаимодействие Западного и Юго-Западного фронтов и бои в районе Варшавы и Львова в 1920 году» (1938), «Сталинский план разгрома Деникина» (1938) и «Героическая оборона Царицына» (1938).
В первых главах своей книги Н.Е. Какурин и В.А. Меликов рассказывают о начальном периоде советско-польской войны. Она началась в результате того, что, с одной стороны, после капитуляции Германии и Австро-Венгрии в ноябре 1918 года возродилось Польское государство, которое стремилось восстановить границы исторической Речи Посполитой до ее разделов в конце XVIII века. С другой стороны, Советская Россия после аннулирования Брестского мира начала наступление на запад с целью освобождения территорий, ранее оккупированных Центральными державами, и привнесения на штыках Красной армии мировой пролетарской революции в новые государства, образовавшиеся на этих территориях, включая Польшу, а затем в Германию и другие страны Центральной и Западной Европы. Между польскими войсками, двигавшимися на восток, и Красной армией, двигавшейся на запад, находились германские войска, отступавшие в Германию. В более или менее устойчивое соприкосновение советские и польские войска в Литве и Белоруссии вошли только в конце февраля 1919 года. Но как для Польши, так и для Советской России этот фронт тогда не был главным. Для поляков в период с ноября 1918 года по июль 1919 года главной задачей было завоевание Восточной Галиции со Львовом. На этой территории шла кровопролитная польско-украинская война. Кроме того, поляки вели боевые действия против чехов в Тешинской Силезии и против немцев в Верхней Силезии. Контроль над этими промышленными регионами считался в Варшаве более важной задачей, чем оккупация Белоруссии. В наступлении же Красной армии на запад главные удары наносились на флангах – в Эстонии и Латвии и на Украине (через украинскую территорию надеялись выйти на соединение к Советской Венгрии). Но очень скоро западное направление стало для Москвы второстепенным, после того как в марте 1919 года армии Колчака начали генеральное наступление к Волге и Москве, а на юге активизировались Вооруженные силы Юга России генерала Деникина. К тому же в мае 1919 года восстание атамана Григорьева на Украине сорвало поход Красной армии в Румынию и Венгрию. В этих условиях советское командование оставило на польском фронте лишь минимум сил. Польское же командование после завершения польско-украинской войны перенесло основные усилия в Белоруссию и в августе поляки заняли Минск и Бобруйск. Но уже во второй половине октября между Польшей и Советской Россией было заключено негласное перемирие после того, как на переговорах в Миклашевичах (ныне в Брестской области Белоруссии) личный представитель главы Польского государства Юзефа Пилсудского Игнацы Бернес 16 октября 1919 года заверил советского представителя Юлиана Мархлевского, что поляки наступать не будут, поскольку желают разгрома Деникина, поэтому советская сторона может смело снимать дивизии с польского фронта. Пилсудского категорически не устраивала победа Деникина, войска которого в это время наступали на Москву. Ведь белогвардейцы выступали за «единую и неделимую Россию» и не признавали независимость Польши. Большевики с этой точки зрения казались меньшим злом, поскольку признавали независимость Польши, хотя бы формально. И вплоть до марта 1920 года, т. е. до разгрома Деникина, на советско-польском фронте сохранялось перемирие.
