– Я здесь оказалась случайно. Фюрер назначил вместо Геринга генерала фон Грейма. Для получения маршальского жезла мы с трудом прорвались в Берлин на связном «Шторхе», но по пути над Тиргартеном нас обстреляли советские зенитки и тяжело ранили генерала в ногу. Я посадила самолёт на проспекте у Бранденбургских ворот.

– Уверен, вам это не составило труда.

Ханна не оценила комплимента. Ей, знаменитой пилотессе-испытательнице, обладательнице массы рекордов, Валькирии Рейха, лётчице, имя которой знал любой, даже далёкий от авиации немец, этот полёт показался обычной рутиной. А ещё Рейч была известна как ярая нацистка и почитательница Адольфа Гитлера.

– Для нас включили на столбах чудом оставшиеся вдоль проспекта фонари, – пожала она плечами. – Посадка не была сложной. Сейчас меня волнуют куда более важные вещи: предательство Геринга и здоровье нашего фюрера.

– Наш фюрер так плох?

– Измены бьют по его здоровью сильнее болезней. Вчера стало известно о предательстве Гиммлера.

Об этом Галланд ещё не слышал. Он удивлённо взглянул на Рейч сверху вниз, и она по-женски обрадовалась, что может первой преподнести ему эту новость.

– Да-да, наш «преданный Генрих»! За спиной у всех он вёл сепаратные переговоры со шведами. Я была свидетелем, когда эту новость доложили фюреру. Для него измена рейхсфюрера СС оказалась страшным потрясением. В припадке бешенства он бегал по коридорам, волоча ногу, и кричал об измене своего любимца каждому встречному. Теперь им овладела навязчивая идея – застрелиться.

– Странно. А я уж подумал, что меня вызвали на свадьбу.

– Так и есть. Сегодня фюрер сказал длинную речь о том, что Ева – законопослушная католичка и не может закончить жизнь сожительницей.

– Он решил застрелить и её?

– Поначалу фюрер хотел, чтобы я вывезла её из Берлина к гросс-адмиралу Дёницу во Фленсбург, но Ева отказалась, решив разделить его участь до конца. Давайте поторопимся, свадебная церемония скоро начнётся.

Когда они оказались в приёмной, примыкающей к кабинету фюрера, гости стояли за длинным столом, на котором ещё лежали карты со сводками с фронтов. Их сдвинули в сторону, чтобы разместить фужеры и десяток бутылок шампанского. Гитлер с Браун ещё не появились, но в приоткрытую дверь кабинета Галланд услышал торжественный бубнёж служащего ЗАГСа. Он подошёл к стоявшему на костылях фон Грейму и шепнул:

– Вас можно поздравить, генерал?

– Уже генерал-фельдмаршал.

– Простите, как я не догадался, что должность главы Люфтваффе подразумевает и новое звание.

– Перестаньте. Я – главнокомандующий Люфтваффе, но у меня больше нет Люфтваффе. О Гиммлере слышали?

– Крысы бегут с корабля.

– Как вы сказали? С корабля? Меня всегда забавляло это выражение. Адольф, а куда они бегут, ведь кругом море? Адмирал Редер рассказывал, что на тонущем корабле крысы мечутся и вцепляются друг другу в глотку за любой сухой клочок. Последними под воду уходят мачты, и они висят на них гроздьями.

Рассеяно кивнув, Галланд осмотрел присутствующих. Ближе всех стояла жена Гёббельса – Магда. За ней он увидел руководителя Гитлерюгенда Аксмана. Ещё дальше – генералов Бургдорфа и Кребса. Неожиданно дверь кабинета распахнулась, и Галланд невольно замер по стойке «смирно». Первыми вышли свидетели: Гёббельс и Борман. За ними – молодожёны. Жених показался Галланду сломленным стариком. Выдохшимся, слабым, сутулым и раздражённым стариком. Гитлер, как обычно, был в скромном партийном кителе с неизменным Железным крестом. Ева – в длинном, наглухо застёгнутом платье из чёрного шёлка. В волосах сверкала бриллиантовая заколка, на шее поблёскивала цепочка с подвеской из топаза, тонкое запястье украшали золотые часы с россыпью бриллиантов.

Подойдя к столу, Борман молча открыл шампанское, и неожиданно на хлопок пробки отозвался донёсшийся сквозь стены удар недалёкого взрыва. Гитлер вздрогнул и испуганно взглянул в потолок.

– Где они?

– Русские замечены в районе Потсдамской площади, – доложил адъютант.

– Всего каких-то триста метров, – побледнев, констатировал Гитлер. – Нужно торопиться. Я хочу объявить вам всем, что мы с женой, – зажатый в руке фужер предательски задрожал, – решили покончить жизнь самоубийством.

Галланд удивлённо поднял глаза на Еву. Она стояла, опустив голову, бледная и покорная.

– Всюду предательство! – вместо свадебного тоста фюрер, скривившись, словно от зубной боли, продолжал скорбный монолог. – Меня бросили те, кто вскормлен с моей руки. Все изменники! Все! Мне остались преданы лишь Ева и Блонди.

Вспомнив о любимой овчарке, он обернулся к Гёббельсу:

– Йозеф, отдайте распоряжение кинологу, фельдфебелю Тарнову, и проследите, чтобы он вывел её в последний раз на прогулку, затем, не мешкая, отравил. Щенят тоже. Доктор Штумпфеггер поможет ему с ядом.

Затем Гитлер взял под локоть Бормана:

– Прости, Мартин, что поступаю так с твоим подарком. Блонди мне жаль больше, чем многих из моего окружения.

Борман безучастно смотрел в пол, словно всё происходящее его совершенно не касалось. Встрепенулся он, когда вышел Гёббельс.

– Мой фюрер, вы нужны Германии.

– Как и Германия мне. Вы опять за своё? Мы ведь уже об этом говорили. Всё решено, я не могу отменить своего решения и сбежать.

– В данный момент бегством будет покончить с собой.

Гитлер бросил на Бормана удивлённый взгляд. Так дерзко рейхсляйтер с ним ещё никогда не разговаривал.

– Мой фюрер, каждый из нас будет рад разделить с вами подобную участь, но мы не имеем на это права. Прежде всего, мы обязаны думать о Германии.

– Ничего уже не спасти, – мрачно ответил Гитлер.

Но Борман знал, что делал. Он давно нащупал слабые точки фюрера и сейчас целенаправленно бил в десятку. Первая точка – это кумир Гитлера – Фридрих Великий.

– Вспомните, когда почти двести лет назад русские войска уже стояли под Берлином, король Фридрих Второй не терял надежды. Германия, как и сейчас, качалась на краю пропасти, но свершилось чудо!

Вера в чудо и провидение – ещё одна слабость Гитлера. В чудо он верил ещё больше, чем в гений Великого Фридриха.

– Именно, свершилось чудо! – продолжал Борман с поднятым вверх бокалом и, обращаясь скорее к окружающим, чем к Гитлеру, добавил: – Неожиданная кончина русской императрицы и приход к власти симпатизирующего немцам Петра Третьего спасли Германию от краха. А что было бы, не дождись король чуда и покончи с собой?

Галланд с интересом наблюдал за метаморфозами, происходящими на лице Гитлера. Его мимика менялась ежесекундно. Нервная дрожь, растягивающая рот в тонкую нить и превращающая крохотные усики в трепещущий заячий хвост между щёк, похожих на дряблые ягодицы, едва не вызвали у него приступ смеха. Подавив его, генерал ждал, что ответит фюрер.

– Это действительно было чудо, – словно эхо, задумчиво произнёс Гитлер, и всем стало ясно, что его мрачная обречённость дрогнула. – Тогда русские повернули восвояси.

В отличие от фюрера, Галланд в чудеса не верил, но был уверен, что для спасения Германии войну продолжать нужно. Хотя бы для того, чтобы, сдерживая советские войска, дать как можно дальше пройти англичанам и американцам. После того, что немцы натворили у русских, англосаксы были куда меньшим злом. А для того, чтобы войну продолжать, немцам нужен стержень, с ролью которого пока ещё справлялся фюрер.

– Кто ещё считает, что самоубийство – это трусость, а бегство – продолжение борьбы? – спросил Гитлер, изучая обращённые к нему лица.

Борман повёл бровью, неуловимым движением кивнув обергруппенфюреру СС Штейнеру. Тот, словно только этого и ждал, отставил бокал в сторону и, убрав под стол бутылки, потянулся к картам.

– Мой фюрер, разрешите доложить разработанный нами план!

Галланд не успел и глазом моргнуть, как небольшой банкет плавно превратился в совещание. Он с интересом заглянул через склонившиеся головы на карту северной части Германии. Но, кажется, Гитлер всё ещё сомневался. Он вдруг обратился к Еве: