- Вот же ж бл... едный рассвет озарил ее золотые волосы, - пробурчал Хастред вдогонку останкам бутерброда и вцепился в цепь, стараясь поменьше раскачиваться.

Хрип и сопение огра становились все надсаднее и болезненнее, звучные чавкающие удары острым по плотному — все ритмичнее и чаще, а потом с тяжелым хакающим звуком включился в работу сэр Напукон, очевидно высвободившийся из-под огра, когда тот пытался заниматься цепью. В целом, дела на том конце поля боя налаживались, так что Хастреду осталось только сосредоточиться на дыхании по дварфийским заветам, ну и цеплянии за цепь. Рука помаленьку по ней соскальзывала, не очень быстро, но звено за звеном продавливались через кулак; то, что цепь ниже хвата была плотно намотана на руку, пока помогало удерживаться, но в долгосрочной перспективе неминуемо должно было сказаться на кровообращении. Хотелось бы верить, что там наверху закончат с увальнем и не забудут вытянуть товарища прежде, чем его рука соскользнет с цепи окончательно и он отправится проведывать давешний булыжник, скинутый совсем рядом.

По подсчетом Хастреда, прошло примерно недели полторы, прежде чем сверху донесся удивленный голос Чумпа:

- А глянь-ка, он до земли не долетел.

- Какие мои годы, - пробурчал Хастред непроизвольно. - Сходи еще по казематам здешним пошарься, потом внизу встретимся.

- Звучит как план, - согласился Чумп и, видимо, удалился — открыть глаза Хастред так и не решился, а на слух Чумп уже лет тридцать как не определялся.

Поганец. Вот и спасай таких, рискуя своей драгоценной шкурой.

Хастред со скрежетанием зубов попытался подтянуться, перехватить цепь повыше и вскарабкаться по ней, но свободно болтающиеся над пропастью ноги вызвали волнение в его вестибулярном аппарате и вслед за бутербродом настойчиво попросилась в увольнительную то ли рулька, то ли что там еще было. Нет уж, спасибо, было бы неприятно разбиться вдребезги, но гораздо неприятнее (и позорнее, и унизительнее) было бы пораспрощаться со всеми ранее урванными от жизни благами, словно какой-то трусливый маг, которого того гляди по возвращении ждет темная.

Пока справлялся с желудком, обнаружил, что цепь потихонечку ползет вверх, вытягивая и его. Живое воображение шустро подстроило картинку: Чумп с рыцарем отошли, а недобитый ими огр очухался и ползет, вытягивая цепь, им вдогонку, дабы завалить большими валунами под бергфридом. Что ж, дело хорошее, даже и помочь можно, чтоб знали, как героя дня бросать висеть, словно пресловутая груша-нельзя-скушать!

Цепь ползла короткими рывками, вытягивась за шаг на длину ладони. Стало различимо тяжелое сопение на плато и опасный скрежет металла. Когда свободная рука дотянулась, Хастред уцепился ею за край обрыва и подтянулся, высунув голову над ним.

Чумп и Напукон, чьи доспехи были измяты и погнуты так, словно их пропустили через дварфийскую промышленную дробилку, использовали годендаг, чтобы наматывать на него цепь, действуя как арбалетным воротом. Огр был тут как тут, и к облегчению книжника безо всяких признаков жизни. Левая его рука была наполовину отхряпана — здесь явно не обошлось без рыцарского двуручного меча, а из глазницы торчала всаженная по самую рукоять чумпова дага. Крови из располосованной туши набежало столько, что ею уже насквозь пропиталась земля на две сажени вокруг.

- Ты, поди, полагаешь себя невесомой пушинкой, - с неудовольствием попенял Чумп, завидев появившегося Хастреда.

- Скорее героем дня, - огрызнулся тот. - Если бы не мое весомое достоинство, на его шее повисшее, он бы вам показал веселую жизнь.

- Я успел глянуть краешек, - похвалился рыцарь и зябко передернулся. - Более не хочу, да и после этого надо бы посетить костоправа. Отлично сработано, с цепью! Я уж думал, все, в душе с богами спорить наладился, сойдет ли такой конец за гибель в бою.

Хастред с усилием перевалился через край и поспешил отползти от края плато, чтобы избавиться от непрошеных мурашек, неожиданно заладивших бегать галопом по его загривку. Они всегда являлись, когда страшное было позади, просвистев в двух пальцах от уха, и донимали хозяина, пока тот не топил их в чашечке лечебной жидкости.

- Выпить есть? - осведомился книжник как мог небрежно.

- Да откуда, - хмыкнул Чумп невесело. - Если только большой парень не держал где-то поблизости пивоварню.

- У кнеза отопьемся, - внезапно храбро вызвался рыцарь. - Это ж надо, не только круг починили, но и от огра избавились! Да он, поди, доволен будет.

- Если, конечно, это не его огр был, - уточнил Чумп. - Тогда огорчится. Второго такого откормить — никаких бюджетов не напасешься. Хотя, конечно, новый может первым делом сожрать этого... Не хотите ли по орочьим заветам по кусочку сердца этой добычи?

- Перебьюсь, - Хастред сморщился от отвращения. - У демона хоть было чему позавидовать, а от этого даже и перенять нечего.

- Ну, он крепкий был, - заметил рыцарь не без уважения.

- Думаешь? Он большой был, только и всего. Будь он для своих габаритов крепким, ты б об него меч сломал, а мою петлю он бы без рук порвал, одной шеей.

Рыцарь с сомнением пожал плечами. Ему не хотелось признавать, что его чуть не задавил насмерть обычный жиробас. С таким направлением воинские боги его бы точно на смех подняли и не пустили в этот его... Совнгард, или куда там все эти рубаки налаживаются, когда наконец приходит конец их везению.

- Голову рубить будем? - поинтересовался он стеснительно.

Гоблины переглянулись.

- Кому? - уточнил Чумп осторожно.

- Тьфу на вас! Ему, кому же еще! - Напукон мотнул мятым шлемом в сторону огра.

- А зачем?

- Так целым-то мы его не утащим, а в знак победы...

- Да не просили ж нас его побеждать, чего ты так возгорелся, - Чумп досадливо поморщился и кивнул в сторону транспортироваочного круга. - Я б вообще не стал об этой встрече докладывать, но боюсь наш гиперактивный дристун уже все за нас сделал.

Рыцарь стыдливо потупился.

- Ну, не кнезу предъявлять, так я б с собой увез, тиуну вручил, как почетный трофей. Мне ж теперь после всех бед о репутации подумать надо бы...

И демонстративно похлопал себя по измятой стали, намекая на то, что пока что все итоги его поездки в глубоком минусе.

- А, - откликнулся Чумп с пониманием, но совершенно равнодушно, и утратил к теме всякий интерес. Зато подошел к огру, уперся ему в лоб пяткой и, скрипя от натуги зубами, вытящил из его головы кинжал. Узкое лезвие выходило неохотно, словно посмертная судорога свела мозг великана медвежьим капканом.

- Руби, - разрешил Хастред. - Будешь сдавать — можешь нас не упоминать, говори что нас он в первую минуту боя ухлопал, а дальше ты один его гонял, как бобика.

Сам он, например, при любых признаках надобности именно так и делал всю свою бурную молодость, пока семейная жизнь не научила его золотому правилу: чем меньше ты на себя берешь, тем за меньшее получишь по заднице. Пусть-ка рыцарь поймет, что быть героем не сплошной восторг, не из поучения старших, а из личного опыта.

- Это ж нечестно! - вспыхнул рыцарь. - Нечестность — как ржа для души.

Чумп вздохнул в сторонку. Как, по преданию, черт шарахается от ладана, а вампир от чеснока, ущельник сильно раздражался в обществе праведных людей, у которых нечего было назидательно стибрить.

- Лады, - не стал настаивать Хастред. - Изрекай правду, доблестный сэр. Как ты споткнулся и встать не сумел, а он на тебя залез и отъелозил под первое число.

Напукон запнулся. Кажется, он видел это с какой-то другой позиции. Вот у этого парня явно были задатки литератора — умение сохранить в слоте травмирующей правды яркие и самоутверждающие домыслы.

- Действительно, - пробурчал он. - Надо как-то... Гм. Вам, я так понимаю, голова его без надобности?

- Вся твоя.

- О, благодарю. А топор не одолжишь, а то мечом его не очень-то...

Хастред помрачнел, повернулся к Чумпу.

- Как мыслишь, отыщется мой топор?

Чумп с сомнением покачал головой.