Рыцарь явно предпочел бы досочку раза в полтора длиннее, но опять не решился воспротивиться хозяйской воле. После того как он прихватил свою штакетину по привычке двумя руками, из хватки его выступило не больше аршина деревяшки, что сразу дало Иохиму выигрыш в добрую ладонь в длине импровизированного клинка, плюс подвижная однорукая стойка, позволяющая делать длинные выпады. Правда, припомнив его саблю, Хастред мог бы поспорить, что колющая техника — не его конек... но пока он припоминал и делал допущения, дружинник вдруг резко вылился вперед и коварно хлопнул дрыном Напукона снаружи по бедру. Рыцарь начал разворачивать свою планку, но не поспел парировать.

- Ранен! - выкрикнули со скамейки запасных радостно.

Не очень-то он ранен был бы в реальном бою, подумал Хастред негодующе. Удар такой силы даже бритвенно острым клинком не оставил бы на рыцарском боевом снаряжении и царапины, а если бы обе штакетины весили как боевые клинки, то двуручный хват дал бы рыцарю преимущество в скорости доводки меча.

Напукон, на беду свою, принял правила игры не кочевряжась, чем лишний раз подтвердил: поспешишь — людей насмешишь. Попробовал идти в атаку, положившись на длину рук и силу взмаха, но привычка, въевшаяся в каждую мышцу, рассчитана была на клинок в полтора раза длиннее, так что первые же два его удара попросту не дотянулись до иохимовой груди. Уловив это, дружинник позволил очередному взмаху слишком короткой деревяшки пролететь мимо, качнулся вперед и прочертил по ключице рыцаря еще одну полосу — легко намеченный, почти неощутимый удар. Рыцарь тяжело отступил, начав наливаться кровью с ушей и потихоньку подключая все новые области.

- Ранен! - завопили с галерки.

- Чего ты там говорил, сударь писарь? - ухмыльнулся Иохим Хастреду. - Как-то не так палки действуют, или что?

Книжник хотел было ответить и даже уже придумал не менее трех гадостей — одну с оттенком созидательности, одну с не вполне уместным сексуальным подтекстом и одну без ничего вообще, зато очень развесистую — но тут Напукон снова ринулся в атаку, на этот раз отпустив одну руку и атакуя с другой, как раз стелющимся колющим выпадом, и хотя Иохим успел отворотить корпус, торец дрына пропахал его вдоль плотного пузика.

- Ранен! - гаркнул Хастред, поскольку группа поддержки кнежьего мужа избрала политику двойных стандартов и предпочла не фиксировать чужое достижение.

И опять подвела рыцаря привычка — мог бы легко убраться обратно на недосягаемую дистанцию, но даже не подумал об этом, поскольку сражаться привык в тяжелых латах, а в них не попрыгаешь как зайчик. Принялся восстанавливать равновесие, не сдавая назад, а собираясь на середине покрытого выпадом растояния, и Иохим уж совсем неспортивно, эдак по-гоблински атаковал его в самой неустойчивой точке движения. Раз — с маху стукнул по запястью, будь в руке стальной клинок или хотя бы тяжелая железная свайка — отрубил бы или сломал руку. Два — движением снизу наискось мазнул по груди, от правого подреберья до левого плеча. Три — уже совершенно вальяжно, по-хозяйски, обозначил удар сверху по самому незащищенному кумполу. Не ударил в силу, придержал дрын в последний момент, но приложил к рыцарской макушке плотно и многозначительно, прежде чем отвести в сторону.

- Готов! - радостно засчитали халтурщики.

Напукон склонил голову, признавая поражение. Надо полагать, при дворе тиуна ему уже случалось получить наставления от воинов, сильно превосходящих опытом. Но одно дело дома, в рамках образовательной программы, и совсем другое показательно продуть в гостях при всем честном народе. Тем более, что в реальном бою все бы могло сложиться совсем иначе.

- Не надумал попробовать? - окликнул Иохим Хастреда заговорщицки. - А то так я и не понял, что ты там сказать хотел про мечи и палки.

И Хастред, признаться, некоторым образом впрямь надумал, потому что битье наших, пусть даже наших очень условно, у гоблинов всегда было знатным триггером. Правда, он-то в отличие от юного рыцаря давно уже не страдал никакими комплексами и не собирался играться с хворостинками, так что подумал было попросить поднести его топор и сбегать натянуть доспехи... Но тут из-за спины Напукона развязной походочкой выбрел Чумп, бесцеремонно выдавил из рыцарской длани штакетину и испытующе ее осмотрел.

- А мне можно? - вопросил он меланхолично, взвешивая орудие сперва в одной, потом в другой руке.

- Честь и место! - расцвел Иохим. - Подходи, языкастый! Эй, не хочет ли кто ставку сделать?

Хастред сунул руку в карман штанов и извлек из него две смятые бумажки.

- Да не позорься, - фыркнул Чумп. - Сапоги вон лучше свои поставь.

- Две купюры по полста форинтов, - провозгласил Хастред важно. - Аж целый цехин, получается. Вы ж тут не настолько дикие, чтоб не принимать ассигнаций?

- Сойдет, - Иохим махнул рукой. - Придется конечно в город свозить, чтоб на металл разменять, но мы тут следим за прогрессом. У меня при себе нету, но я поднесу, если продую.

Он снова выгнулся в своей экстравагантной стойке, какая подошла бы кранцузскому мушкетеру, увешивая планку в руке и подбирая шаг для первой атаки... А Чумп положил свою штакетину на плечи, прихватив руками за оба конца, и вразвалочку пошел навстречу, словно на прогулке по улице. Иохим на секунду опешил, потом собрался с духом, хищно осклабился, качнулся вперед и — вжух! Его дрын свистнул сбоку и беспрепятственно осалил чумпов бок. Случись вместо куска дерева отточенная сабля — рассек бы до половины туловища.

- Зарубил! - ахнули зрители слитно.

- Бы, - уточнил Чумп кротко. - Зарубил бы. А если бы у бабушки были яйца...

Он сделал еще два ленивых шажка, свернул с плеча дрын и со всей силы, какую успел накопить, шарахнул им так и застывшего в картинной позе дружинника по уху.

Штакетина с жалобным хрустом сломалась, и если не голова, то репутация Иохима сломалась тоже — под гробовое молчание с обмершей галерки. Хлесткий удар не сбил его с ног, полностью погаснув внутри черепа, но бдительный наблюдатель сумел бы заметить, как из головы дружинника вылетело сознание и, кувыркаясь, улетело куда-то далеко на юг, не то в расположение Вольного Корпуса, не то еще дальше, в сторону многострадального полуострова Грам. Ноги Иохима медленно подломились, Чумп потянулся было его придержать свободной рукой, но быстро одумался. То ли оказалось слишком тяжело, то ли не слишком познавательно. Сделав один-единственный подход к карманам... то есть к снаряду, Чумп элегантно шагнул в сторону, и бедняга повалился, как срубленное дерево, тяжело впечатавшись в утоптанную землю площадки.

- ...то тебя бы и она отжарила, - закончил ущельник, демонстративно обронил обломок палки на поверженного, переступил через тело и в своей обычной неторопливой манере направился куда-то в сторону колодца.

И нарвался на медленные, но очень прочувственные аплодисменты из-за хастредова плеча. Книжник с недобрым предчувствием оглянулся, чтобы увидеть кнеза — тот стоял в нескольких шагах, лучился профессиональной политической лыбой и хлопал мясистыми ладонями, словно отбивал неспешный ритм для исполнения казни.

- А че он, - изложил свою позицию Чумп, дерзко пырясь на оплот законной власти.

- Да вот сам не пойму, че он постоянно, - согласился с ним кнез. - Ну, в самом деле, немолод ведь уже, и при службе, не оборванец какой-нибудь голоштанный, иной радости не знающий, кроме как задираться с мимохожими. Премного обязан. Терпеть не могу, когда он после очередного глумления над заведомо более слабым крутится под носом гоголем и на похвалу набивается.

- Исчерпал полезность? - предположил Хастред рассудительно.

- Нет, полезности в нем еще на годы хватит, а вот образумить малость давно уже следовало. Эй, бездельники! Чего топчетесь? Поднимите старшего и отнесите к травнице, пусть припарку какую поставит. А как очнется, пусть к нам за завтраком присоединяется.

Вояки засуетились, побросали свои псевдомечи, толпой бросились к поверженному лидеру. Подняли за все конечности сразу, наведя на мысль о разрывании конями, и поволокли в неизвестном направлении.