Два первых городка сдались, как и следовало ожидать, без боя, а потом случился город большой и укрепленный. Гивинги вывалились в поле перед ним, начали входить в состояние боевой ярости, угощаясь мухоморным экстрактом, а вождей похода конунг собрал, чтоб сдвинуть кубки во имя победы. Чувство недобра взыграло в Хастреде с неимоверной силой и он, ухватив жену за руку, отступил в заросли орешника. И вовремя — выпив с конунгом, ярлы резко поумирали, примерно та же участь настигла мухоморных гивингов, Рангар же бестрепетно отправился к вражеской крепости, на полпути встретился с кранцузским маршалом и с ним весьма фамильярно обнялся. Много позже стала известна и подоплека этой истории — слишком уж надоели конунгу грубые мясники-ярлы, захотел он в Гавросоюз — объединение стран данного региона, Гавропы. Вот и устроил хитрый план с походом, по возвращении объявил, что сражались все храбро, но и погибли, само собой, не за понюх табаку, ну да ничего, назначил новых ярлов, без вредных привычек, обладающих навыками в Гавросоюзе востребованными — лизать что под нос суют и не грубить старшим по званию.
Оставаться в Кранции Хастред посчитал ниже своего достоинства (даже ниже колен, чтобы точнее), так что они с Тайанне сторговали в ближайшем поселении лошадок и поехали на юг в знойную солнечную Кышпанию.
Кышпания была всем странам страна, там жили люди, вопреки соседям кранцузам, лихие и отважные, даже с рогатыми животными затевали свары, чтобы не пропадала даром доблесть, кипящая в их загорелых организмах. Предок нынешней Укурции, Кусманская Империя, успела в свое время обломать зубы об эту державу. Кышпанцы по причине жары ходили в легких одеяних и вместо тяжких бронебойных топоров и эстоков носили складные ножи-навахи, которыми умело пускали друг другу кровь. Еще у них оказалась забористая музыка и вкусная паэлья, и циничный гоблин немедленно задался вопросом, какой же увесистый хрен на другой чаше уравновешивает всю эту красотищу.
Хреном оказалась святая инквизиция, чей авторитет в данных краях оказался, пожалуй, повыше даже голоса крови, восстающего чуть что против несправедливости. Как частенько бывает, отважные кышпанцы, не пасующие перед бешеным быком, не только покорно открывали двери инквизиторам, но и ничего предосудительного не находили в том, чтоб самолично ссыпать в жернова этого ангажированного правосудия собственных соседей. Как инородцы самого сомнительного облика, Хастред и Тайанне немедленно попали на прицел данной организации. Пришлось переезжать с места на место, не доводя до греха, и однажды Тайанне свела знакомство с такими местными, что меры предосторожности сразу стали оправданы — с самыми что ни на есть отщепенцами и еретиками. Была у них, как оказалось, целая сеть по стране, а где-то в перспективе и главари-ересиархи, мудрецы и дальновидные стратеги. Цели же, открытые новичкам далеко не сразу (Хастред вовсе отказывался, знать не хотел, но Тайанне не могла не проболтаться за ужином) не могли не потрясти вселенную: жест святого символа исполнять в обратном порядке, святые писания читать с ударением на иные слоги, а короля, по действующему статусу господня посланника, низложить и заменить истинным божьим посланником — царем. Кому надлежит принять эту ответственность, пока ясно не было, но участники движения ничуть не сомневались, что когда придет время — Бог пошлет так пошлет, не отвертишься.
В качестве вступительного испытания эльфийке поручили добыть некие секретные знания, погребенные в заброшенном замке в глубине заколдованного леса, и хотя Хастред вступать никуда не собирался, благоверная немедленно его в этот самый лес потащила. Лес оказался ну такой себе, видали и позаколдованнее. Встречный всадник без головы, предмет всеобщего ужоса и персонаж многих страшных историй, скис от одного удара по тому месту, где обычно бывает голова — правда, от удивления Хастред шарахнул его так, что разрубил до самого пояса, а тут уж поди не скисни. Иллюзию, застилавшую проход через воротную арку, Тайанне почувствовала сразу и ликвидировала одним прицельным заклинанием. С корнями, оплетшими двери, топор и огонь тоже совладали за милую душу. Принцесса, спящая в гробу на верхотуре замка, запылилась настолько, что напоминала скорее мумию, да и не рискнул бы гоблин ее будить общепринятыми методами под вызывающим взором супруги. Искомые свитки нашлись в библиотеке, рядом с сундуком-мимиком, которому вообще-то положено было набрасываться на вторженцев, но за века одиночества он совсем позабыл устав караульной службы, и пока Тайанне изучала добычу, Хастред с ним великодушно поболтал о жизни, о воле, о новых тенденциях в сфере коробкостроения. Благодарный мимик приглашал заходить еще, и Хастред подумал, что теперь, когда путь вскрыт, тут непременно начнется кипучее движение.
Однако сдать добытое не удалось — вернулись как раз к моменту повязания ячейки инквизицией. Понимая, что сдадут их непременно, и памятуя, что все хорошо, что хорошо кончается, Тайанне со вздохом спалила принесенные свитки и кивком одобрила движение дальше к порту.
Выбирая корабль, Хастред призадумался о том, что недурно бы свозить наконец жену на историческую родину, и присмотрел один грузовой транспорт, идущий в Горландию — а это, если кто слаб в географии, такой остров в составе бульбионского архипелага. Горландцы тоже интересный народ, среди них много всяких fey-borned, то бишь имеющих примесь нелюдской крови, они много и охотно пьют и вообще свои ребята. В принципе, ожидания обмануты не были, в порту гоблин сразу получил по морде селедкой, и пейзажи тоже не подвели, оказавшись очень... зелеными. Что было ожидаемо, но оказалось неожиданно (и вот так всегда в жизни, не правда ли?) — сыскались эльфы, не в единичных количествах, а прямо целыми поселками, куда вход не-эльфам был, скажем так, затруднен без специальной бирки, ремешков добрых намерений на оружии, ошейника, намордника и поводка... или что там положено, после ремешка Хастред слушать перестал. Тем не менее, Тайанне охотно приняла приглашение какой-то дамы, выглядящей на 28, но судя по всему разменявшей не первую тысячу, погостить у нее. Дама представилась то ли тетей, то ли прапрабабушкой Альграмара и была готова снизойти даже до выдачи бирки гоблину, но тот представил себе эльфийские посиделки с фарфоровыми чашечками и отказался. В стране, где варят мощный черный стаут и на закуску дают по роже, он небеспричинно рассчитывал найти и для себя занятие более духоподъемное.
И нашел, хотя пришлось походить по кабачкам. Мир, как известно, тесен, и вот в очередной раз выплыл из тумана неугомонный Чумп — на этот раз не один, а в компании квадратного дварфа с раздвоенной бородой и чрезвычайно мускулистой орочьей девицы. Каким образом и, главное, зачем его занесло аж в Горландию, ущельник объяснять не стал, только многозначительно бровями подвигал. А вот план у него уже был наготове, и вел этот план в одно местное старинное аббатство, вполне действующее и охраняемое почище иных замков. Хастред никогда не любил экстрим, зато всегда любил эль, так что начал с очень четкого «ни за что», а закончил не вполне внятным, но совершенно искренним признанием в любви ко всем окружающим и был зачислен в компанию.
Заходили через зачарованный холм, именуемый в народе эльфийским, хотя Чумп походя обронил, что к эльфам он никакого отношения не имеет. Здесь буквально в воздухе ощущалась напряженная магия, но дварф, хоть и морщился, прокладывал через нее курс не сбиваясь с походного шага. Солнце и луна в какой-то момент попросту замелькали над головой, хотя за время их смены успевалось сделать всего несколько шагов, да и как потом установил дотошный книжник, весь их поход занял всего пару дней. Потом был вход в пещеру — там, где раньше его не было, или вернее там, где он был всегда, а вот они ранее не бывали; в целом очень похоже на то, как в свое время друид Зембус водил лесными тропами, выводя из одного края в другой за считанные шаги. Под землей водилось много всякого недружелюбного, случалось и живое, и не вполне, а под самым искомым аббатством, куда насилу выволоклись побитые и помятые, вовсе нашелся всамделишный демон... В общем, хорошо погуляли, душевно. Из сокровищницы аббатства, которую демон снизу оберегал от вторжения, Хастред пополнил свой прохудившийся семейный бюджет, дварф увел корону тонкой работы, орчанка небрежно отмела драгоценности и завладела старым неброским щитом с облупившейся эмблемой, а Чумп долго копался во всех сундуках и, похоже, нашел что искал, но что именно — Хастред разглядеть не успел, потому что оно тут же исчезло у Чумпа в кармане. Выходить сложным путем сил ни у кого, включая двужильного дварфа, не было, так что вышли как положено — давя по пути монахов, более похожих на разбойников, и разбежались сразу за воротами.
