- Да ну не знаю я, - глаза девы округлились испуганно. - Вроде и мне нельзя... а хотя правда, охрана... а тебе-то... ты кто вообще, кроме как злодей? Злодеев вообще в хорошие дома пускать заказано...

- Да чего тут знать, - Хастред подпихнул ее пониже спины в сторону двери. - Я ж не по книгам злодей, а по... гм... ну, по-разному. Ты что ж, опасаешься, что я книг понатибрю?

Девица заливисто захихикала, вообразив себе такой нонсенс, как похищение книг. Что ж, беспечное веселье — замечательное состояние духа, позволяющее пропускать мимо себя любые доводы разума и сигналы тревоги.

- Ну, пошли, - согласилась она. - Только ты уж смотри... не сбеги, дождись! И костры не жги... и это... иным путем книги не порти!

- В жизни не опускался до того, чтоб иным путем портить книги, - поклялся Хастред вполне искренне.

Памятная подслеповатая старушка, бдящая за порядком в библиотеке, тревожно вскинулась, когда две пары тяжелых сапог простучали мимо нее к запретной двери.

- Не велено без господина ректора!

- Тише, мадам, я из охраны, - новая хастредова подружка гордо тыкнула себя в герб Университета на выпуклой кирасной груди. - У нас... дело там.

- Очень хитрая и коварная крыса завелась в городе, - уточнил Хастред, доверительно понизив голос. - Кочует промеж библиотеками и жрет исключительно инкунабулы ценою от пятисот золотых. Сущее бедствие! На ваше счастье, ректор поспел призвать меня, известного крысолова, а сия прелестная нимфа вызвалась меня проводить до зоны наивысшего риска.

- Батюшки, крыса, - ахнула старушка. - Ты уж излови ее, сынок, не то надкусит не ту книжку, я ж не расплачусь вовеки!

- А нимфа кто? - уточнила охранница подозрительно.

- А нимфа ты, - объяснил Хастред с ноткой усталости в голосе. - Кто еще-то.

- А-а. А это, типа, хорошо?

Гоблин вздохнул с тоской. Нимф за время отдыха у Зембуса он так и не повидал, а на подчеркнуто эротизированные гравюры полагаться не приходилось, вы б видели, какими на них изображаются заурядные хуманки.

- Это, типа, всего лучше, - заверил он, нагнетя в голос глубокую убежденность. И подумал, что так вот нездоровые сентенции и рождаются — кто-то соврал, а дальше уже идет сплошное убеждение, и концов не сыщешь.

Дверная створка откатилась со скрипом и натугой, и Хастред наконец попал в закрытую часть библиотеки. Ничего особенного в ней не оказалось, разве что качественно она была оформлена в разы богаче общей секции. Книжные стеллажи тут были из красного дерева, огромный стол для заседаний — из сандала, покрытого многими слоями дорогого лака, дощатый пол застлан был коврами, а несколько глубоких мягких кресел по углам так и манили примостить в одно из них усталую задницу, вытянуть ноги и вздремнуть. Тома, заполняющие книжные полки, тоже были как один солидные, в натуральных кожаных переплетах с фурнитурой из серебра, а где-то и золота. Пожалуй, даже самый безграмотный вор не ушел бы отсюда без легкой добычи!

Впрочем, не таков был Хастред. Когда будет нужно золото, пусть отдувается Чумп, это по его части. Успеть бы найти нужный том среди сотен!

- И когда же твоя смена заканчивается, чаровница? - осведомился книжник у своей спутницы, неловко переминающейся рядом и скользящей потерянным взглядом по окружающей роскоши.

- В полдень, - выдохнула та.

Придется читать корешки книг издалека, вместо того чтобы вытаскивать их по одной и каждую обнюхивать, наслаждаясь запахом старой бумаги, - отметил себе Хастред. Впрочем, таймер на любую задачу ставить полезно, а то бесконтрольно даже ковыряние в носу можно растянуть на несколько дней.

- Что ж, смиренно ожидаю, пылая нетерпением, - Хастред изобразил по мере сил оное пылание, выпучил глаза и попытался вскипеть пеной на губах, но пена как-то не пошла, да оно и к лучшему, а то было бы похоже на бешенство. - Приходи как освободишься. Сапоги оставь, мне нравятся... остальное можешь в караулке бросить. ВСЕ остальное, я имею в виду.

- От ты ж выдумщик! - подивилась на него барышня, и дабы установить последнюю точку в этой босяцкой имитации флирта, Хастред сгреб ее за талию, перекрутил, как в лихом кышпанском танце, между руками и вокруг себя, и залепил смачный поцелуй, по ходу дела вспомнив незадействованной частью мозга, какое это вообще славное дело — промискуитет, небось не зря гномы его клеймят позором (но все равно поголовно ему предаются). Ну и да, бытность выдумщиком отрицать не приходилось... что наша жизнь, как не сплошной полигон для наших искрометных выдумок.

Спустя полминуты гоблин отлепился от партнерши, поймав себя на мысли, что если не остановиться сейчас, то и она работу потеряет, и он свою книгу не найдет, прежде чем сюда ворвутся силы библиотечного правопорядка их выдворять за недопустимые фривольности.

- Пиво, - блаженно простонала дева, облизывая губы. - Мне нравится. Жалко, что без лука жареного.

- Виноват, исправлюсь, - пообещал Хастред торопливо. - Вместе откушаем. Эй, а там, за окном — это не твой ли штанокрад?!

- А? Где?

- Да вон, - Хастред указал за зарешеченное оконце, как раз выходившее в сторону поста его проводницы. - По кустам шмыгает.

- Ах он!

Охранница встряхнулась, сбрасывая настигшую ее оторопь, подобралась как гончая и, чуть подтянув доспешную юбку исконно женским жестом, бросилась на выход из библиотеки.

Хастред, также силясь избавиться от затопившего чувства некместного возбуждения, сделал несколько шагов по ковру и встретился глазами со своим отражением в настенном зеркале.

- Довольно подло с вашей стороны обманывать честную девушку, господин хороший, - сообщил от себе скрипучим голосом совести. И ответил себе же язвительным звучным баском гоблинской хитрожопости: - Вот и не обманывай. Дождись и не разочаруй.

Подумал, придавил в своей голове эти лишние голоса и сказал своим нормальным:

- А чего, так и сделаю.

Сказал, пожал сам себе руки в знак заключенной сделки и, пинком подогнав стул к ближайшему стеллажу, полез на него, чтобы дотянуться до верхней полки.

Интермедия, часть 7

Человек, при всех своих хороших качествах, слаб.

Профессор Альшпрехт был тверд в намерении дождаться возвращения блудного ученика, тем более что в кабачке было теплее, чем в его домишке, где между щелистыми стенами давно уже гуляли холодные ветра, а камин давно забыл, каковы дрова на вкус. Да и в буфете там уже даже повешенную мышь давно успели снять и похоронить, а здесь хозяин, боязливо оглядываясь на дверь, подтаскивал то зажаристые куриные ножки и крылья, то миску каши, то корзинку с ломтями хлеба и не забывал менять опустевшие кружки. От таких замечательных излишеств профессор поначалу пришел в восторг, а потом как-то незаметно взял да и провалился в очередной приступ дремоты, на этот раз не пустой, холодной и отдающей металлическим вкусом безысходности, а напротив — сытой и благостной.

И, таким образом, снова проспал явление Хастреда, а когда в нос ему ударил пряный аромат из дымящейся под ним миски острого супчика, гоблин уже снова сидел напротив него — помятый, всклокоченный, со свежими царапинами на морде и миролюбивой ухмылкой в четыре клыка, какими только крепостные стены прокусывать. Из интересного, рядом с ним восседала, нервно хлопая широко раскрытыми глазищами, светловолосая деваха. На ногах ее, отставленных вызывающе в сторону, были тяжелые армейские сапоги, а из прочего одеяния — обмотка туловища навроде гундийского сари, изготовленная из смутно знакомой профессору тяжелой бархатной ткани. Голые плечи и руки пучились рельефными мускулами, не тяжеловесными, как у атлетов, а сухими и поджарыми, перевитыми венами, что свойственно скорее бойцам-практикам. Судя по тому, как девица зябко поеживалась, более она себя ничем не обременяла.

- И снова здравствуйте, - каркнул профессор весело. - Что ж, вижу, ты отыскал новомодную кафедру прикладного голожопинга, где готовят кадры для пикантнейшей отрасли сферы услуг — сети тольколюбов...