Эллен сама удивилась, как так вышло, что она спросила. Голос хмыкнул:

— Да, я твой личный демон. Ты меня раскусила.

— Э… ты так это говоришь, повторяя мои слова, что… что я тебе не верю, — проговорила Эллен, стараясь оставаться спокойной.

Тут её вдруг пробрало. Она поняла, что общается со сверхъестественным существом.

Могло ли такое быть? Или тому, что происходило, в том числе вчера со стулом, есть логичное объяснение? К примеру, это всё тот же розыгрыш, только очень искусно поставленный? Эллен вспомнила, как в детстве, приходя в цирк, каждый раз думала, что фокусник разрезает женщину в коробке по-настоящему, и воображала, что эта волшебная женщина, разрезанная на две части, особый род ведьмы, которые приходят работать в цирк специально для этой цели — чтобы их разрезали. Что если в коробку положить другую, обыкновенную женщину, и фокусник её разрежет, она обязательно умрёт от потери крови. Эллен с детства привыкла к тому, что в мире есть что-то неизвестное, и иногда ошибочно принимала очевидные вещи, связанные с наукой, достижениями техники — за аномальное. В этом отношении Эллен сама про себя шутила, что она — первобытный пещерный человек.

И тут ей уже который день названивает то ли хулиган, намеревающийся над ней подшутить, то ли мошенник, а то и вовсе маньяк, который представляет страшную угрозу. А Эллен склонна думать, что он — демон, призрак или нечто иное. Она снова запуталась и испугалась, уже в который раз.

«Может, то, что я с ним говорю — его цель. Я попала в его игру, попалась на его удочку. Что, если это не хулиган, а маньяк? Но если я его спрошу прямо — ты маньяк? Он скажет — да, конечно. Тем более, что он так мне уже говорил, что он — маньяк».

— Я чувствую, что ты колеблешься сейчас, бояться ли тебе меня или нет, — усмехнулся снова Голос.

— Я… пока я тебя не боюсь. Потому что я тебя не знаю.

— Ты удивительное существо, Эллен. Обычно наоборот как раз того, чего не знают — боятся.

— Я не как все, — заявила она.

— Тем не менее, я могу тебя напугать ещё раз. Чтобы ты понимала, кто я, и определилась в своём решении скорее.

Эллен поначалу не поняла — к чему он клонит. В трубке послышались короткие гудки, она задумчиво положила её. Вдруг… в комнате погас свет. Эллен вздрогнула.

«Похоже на фильмы ужасов», — тут же обрела она присутствие духа и осмотрелась.

Было темно, её глаза медленно привыкали. Вдруг она увидела слева от себя, в дверном проёме, чью-то тень. Это было настолько неожиданно и мимолётно, что Эллен поначалу ничего не поняла. Тень вошла в комнату со стороны коридора на два-три шага и остановилась. Высокая тень, абсолютно бесшумная. Выглядела она как силуэт человека в длинном плаще и в цилиндре на голове.

Эллен вскрикнула, испугавшись только на мгновенье.

Тень исчезла. Свет замигал и снова зажёгся.

«Полтергейст… В квартире Китти Римдик полтергейст…»

Сердце Эллен бешено колотилось.

* * *

Несмотря на своё аристократическое происхождение и богатый светский лоск обстановки, Элиза Мариак оказалась добрейшей души старушкой, открытой, общительной и улыбчивой. Милая дама настолько радушно приняла агента Террисона, что юноша оказался смущён.

Рому пришлось обмануть Элизу по своей легенде. Обман необходим для прикрытия. Собирая досье на мадам Мариак, Ром разузнал, что она находилась в дружбе с профессором-историком Спарком, который недавно умер от долгой затяжной болезни. Агент 004 представился его студентом и сказал, что профессор Спарк завещал Рому навестить Элизу, и что Элиза якобы владеет информацией по поводу некоторых картин, которые у неё в коллекции в подлиннике. Ром же — молодой аспирант, пишущий диссертацию по живописи, и желал бы получить от Элизы консультацию.

Продумывая в деталях эту легенду и простраивая различные алгоритмы поведения, в зависимости от хода разговора с мадам Мариак, Ром не подозревал, насколько успешно получится его предприятие. Элиза не только благодушно зазвала Рома в свою шикарную усадьбу, усадив пить чай, но и рассказала немало интересного о картинах! Рому даже не пришлось изворачиваться, чтобы направить беседу в нужное ему русло.

Эта Элиза Мариак оказалась настоящей находкой для шпиона. Или, наоборот, находкой для мошенников.

— Да-да, мы с профессором Спарком очень много говорили, про картины. Они мне достались от отца. Мой покойный муж, царство ему небесное, всё время говорил — продать можно всё, но только не эти картины! У меня их семь штук. Вы представляете, господин Террисон, два года назад я чуть не потеряла их! Это было такое потрясение…

— Потеряли? Что же случилось? — Ром изобразил удивление, смешанное с беспокойством.

Старая дама артистично всплеснула руками:

— Их чуть не украли! Воры. Вы представляете?

— Воры? Они забрались к вам, сюда?

— Да! Я спала… Я слышала шум, но подумала, что это моя кошка. Картины висели прямо в этой комнате. Да-да, молодой человек, за вашей спиной.

Ром огляделся, увидел стену в старинных обоях, на ней — старинные фотокарточки в изящных рамках. Но его натренированный взгляд сыщика приметил гвоздики выше фотографий, где могли висеть картины.

— Я спустилась, свет включила — меня чуть удар не хватил! Картин не было! И воров тоже свет простыл. Я два дня пила сердечные капли, и только на третий пришла в себя и поняла, что нужно обратиться в полицию! Это было так сложно… столько бюрократических проволочек. Мой дом — в двух километрах от ближайшего населённого пункта. Полицейские такие дураки… Они меня называли выжившей из ума старухой, что я живу тут одна, в такой глуши и что у меня даже нет сигнализации, при этом у меня тут на стенах развешаны такие картины! Я готова была умереть от горя. Эти картины — в них вся моя жизнь. Всё в них напоминало об отце, о моей семье. Я хотела завещать эти картины Музею Дерва, но только после своей смерти. Себя я чувствую бодрой, для своих лет я очень даже ничего, не так ли, господин Террисон? Вы бы даже могли и приударить за мной, — старушка кокетливо улыбнулась.

Прежде чем Ром успел вставить вежливую оговорку вроде «спасибо, у меня уже есть девушка», словоохотливая старушка оживлённо продолжала:

— Меня спасло провидение! Сам бог меня спас! Он послал мне эту замечательную женщину… Я уже готовилась умереть. У меня врач был тогда, сказал — глубокая депрессия, прописал таблетки. Посоветовал начать писать завещание. И тут пришла она, она была настоящим ангелом!

— Женщина? Какая женщина? — Ром по-настоящему был изумлён.

— Хордерн. Она назвала себя госпожа Хордерн.

— Это женщина?

— Да, милая очень, молодая такая! Примерно вашего возраста. Ну, возможно, чуть постарше вас, да. Она сказала, что может мне помочь.

— Как она у вас оказалась? Вам порекомендовали её? Это ведь женщина — частный детектив?

— Да, частный детектив. Она сказала, что она от моего хорошего знакомого. Я спросила — от кого конкретно, она сказала, что тот человек пожелал остаться неизвестным. Возможно, это был врач, с которым я в хороших отношениях. Ведь лишь немногие знали о пропаже картин. Только полиция и врач. Да, вряд ли это был кто-то из полиции. Но это не так важно! Она обещала мне помочь, сказала, что располагает информацией. И, представьте, что она сделала! Она каждый день приходила ко мне, сообщала, как продвигается расследование. Она помогала мне, заботилась обо мне. Буквально выхаживала меня, будто родная внучка! Вы можете себе представить? В один прекрасный день она сообщила, что картины нашлись! Я была вне себя от радости. Моя жизнь вернулась ко мне. Госпожа Хордерн вылечила меня без всяких лекарств! Правда, пришлось заплатить очень большую сумму… Но тогда я готовилась к смерти, о деньгах не думала — наоборот, я всё была готова отдать, лишь бы вернуть эти картины. И она вернула их мне! У меня не осталось практически никаких сбережений. У меня был большой счёт в банке, я заплатила этой женщине. Но цена очень справедливая! Я бы и больше заплатила, если бы совсем не рисковала остаться нищенкой, себе я оставила некоторые деньги. Ведь она так помогла мне!