— Извинилась, что ничем не может помочь, так как сама уезжает к матери на село и увозит туда своих детей. Боится. Да и её можно понять.

Она поникла и водила по столу ладонью, будто собирая крошки. Эйтан сидел с отсутствующим взглядом. На его лице читалось:

— Я так и знал.

— Думаю, — продолжила она, тяжело вздохнув, — что нам надо снимать квартиру и как-то устраиваться здесь.

— Значит так, мои дорогие земляки, — медленно произнесла и прихлопнула по столу рукой. — Ничего не надо делать. Живите здесь. Завтра я провожаю Симеона и займусь вами. Придумаем, что можно сделать. Договорились?

Елена посмотрела на меня с надеждой и кивнула:

— Договорились.

Я увидела, что и даже Эйтан как-то оттаял, посветлел лицом и принялся наливать всем чай. Видимо, разговор с матерью был серьезным. Опять пошли рассказы про прошлые годы, про земляков и общих знакомых. Оказалось, что наш город-миллионник большая деревня. Куда ни плюнь, попадешь в знакомого или знакомого знакомых.

Потом мы ушли с Симеоном в комнату и там забрались в постель. У нас была только ночь впереди, а хотелось многого. Время от времени я просыпалась и слышала, как гремит посудой Лена и шикает на Арелика, как переключает каналы Эйтан. А у меня на уме был только Симеон и его отъезд.

И вот мы стоим у вагона, и он держит меня в своих объятиях. Слова не нужны. Просто страшно сейчас оставаться одной на платформе.

Голос диктора и его губы.

— Я вернусь, — шепчет он, и я понимаю, что ждать мне придется долго.

Глава Девятая. "Пускай нам с тобой обоим беда грозит за бедою…"

После проводов Симеона, пошла к своей машине. Около нее, переминались с ноги на ногу, двое азиатской наружности.

— Свободна? — спрашивает один, среднего возраста. — Хорошо заплатим.

Я обалдела. Со мной такое впервые. Нет, я подвозила иногда стоящих на обочинах детей или женщин до города, когда ездила к своим в село, но вот так, как таксист, впервые.

— А куда? — улыбнулась я, начиная игру.

— На центральный рынок.

Я знала, что это недалеко от моей работы, но хотелось покуражится, поднять настроение.

— Сколько даете?

Он озвучил сумму.

— В валюте?

Они опешили:

— Нет, в рублях.

— Не-а, — протянула, открывая дверцу. — Тогда вдвое увеличивай.

Они посовещались и кивнули.

— Согласны.

— Валяйте, — и открыла им заднюю дверь.

Они уселись, я пристегнулась и мы поехали. Рассматривая их в переднее зеркало, видела какую-то озабоченность на лицах.

— Верно плохо идет торговля, уважаемые? — задаю вопрос, не оборачиваясь.

— Не-ет! — отвечает помоложе. — Просто провожали своих в Москву.

— Вот как, — подумала я и кивнула. — А зачем, если не секрет?

— Какой секрет! — эмоционально начал постарше. — Они уехали за родными. Говорят, в Москве уже на улицах люди падают от заразы.

— Вот так и падают? — хмыкнула я. — Может все выдумки. Откуда вы знаете?

— Как откуда, — выкрикнул старший, — а ну посмотри сюда!

И подает свой смарт с фото. Хорошо, что остановились на «красный». Я уставилась на жуткий кадр, потом пролистала. Снова и снова и снова. Машинами запружены улицы, магазины закрыты. Чувствуется, страшная паника охватывает бегущих людей, которых останавливает кадр. Они бегут от кашляющих кровью прохожих. Некоторые корчатся на тротуарах и даже на проезжей части. Кадры с мертвыми. Много мертвых женщин, стриков, детей! И это в Москве!

— А туда поехал Симеон! Только что его проводила, — ахаю я.

Мне уже гудят машины сзади, а я все пролистываю и пролистываю фото. После того, как старший выхватывает из рук телефон и что-то кричит, указывая назад, я очнулась и вдавила педаль. Машина рванула с места. Потихоньку успокоилась, просто взяла себя в руки. Довезла азиатов до рынка и попросила переслать фото на мой телефон. Они сделали это. Денег с них не взяла. Поехала к себе на работу. Взлетела в кабинет шефа, не обращая внимания на окрик секретарши.

— Ты только посмотри! — закричала я, протягивая ему смарт с фото. — В Москве уже паника и смерти вокруг!

— Так, — поднимается шеф и хватает меня за руки. — Остановись, Надежда, охолонись. Я не один, если ты не видишь. Все по порядку. Давай, я сейчас закончу дело, а потом займусь тобой. Лады?

И повернул меня, выпроваживая из кабинета. Я вылетела и застыла посередине приемной. Не обращая внимание на секретаршу и ее вопросы, начала искать номер Симеоно. Набрала. Пока не доступен. Побежала к своим в кабинет, но не застала, почти все удалились на обед. Сидел только оператор. Он был в наушниках и что микшировал, записывал или монтировал. На мое появление поднял палец и покачал головой, мол, не мешай. Я присела за свой стол и включила комп.

— Должны ведь быть в инете какие-то кадры! — сердилась я. — Надо поискать.

И я нашла. В свободном доступе есть и даже видео. Надела наушники. Да-а, это что-то! Мертвые и падающие просто на глазах. И бегут…бегут, кругом паника! А у нас пока ничего? Или что-то уже есть? Снова звоню. Гудки, потом мой бархатный баритон.

— Слушаю тебя, моя хорошая.

— Симеон возвращайся, тебе не надо в Москву! Там уже нет спокойствия, там начинается паника и у меня есть кадры и даже видео. Сейчас вышлю.

— Постой, — слышу его спокойный голос. — Не надо высылать. Я все знаю.

— Когда? — кричу я. — Я только что увидела и совершенно случайно.

— Еще вчера, — его голос был уже печальным. — Не хотел тебе говорить. Мне мои с работы прислали. Не хотел расстраивать и знал, что будешь уговаривать. А у меня мягкое сердце. Мог и согласиться.

— Ты уехал еще совсем недалеко, — уже умаляла его. — Возвращайся. Прошу тебя!

Я заплакала.

— Вот, — услышала его тревогу в словах, — я так и знал и поэтому молчал. Не надо, Надежда, вытри слезы. Я обещал, я так и сделаю. Как только приеду, тут же возьму билет к тебе обратно и даже сообщу дату приезда и номер поезда. Хорошо? Только не плачь, хорошая моя.

Я кивала и всхлипывала.

— Я буду тебя ждать, чтобы не случилось, слышишь?

— Слышу….

Потом пи-пи-пи…:

— Абонент временно отсутствует.

— Гадство! — бросила смарт на стол. — Опять зона недосягаемости.

Замолчала и вдруг меня обуял страх от мысли, а что если отключат сотовую связь, да и вообще любую? Как же мы созвонимся?

— Нет-нет-нет! — гнала от себя ужасные мысли. — Не надо думать о плохом. Буду думать о хорошем. Вот о своих родных. Вчера не позвонила отцу, как обещала. Буду сегодня на связи обязательно. А то вдруг… — и сердце сжалось.

— Симеон!

Шеф сам пришел и присел за стол.

— Я видел и знаю, что творится вокруг. У нас пока паника не набрала силу, но ожидаем её. Вот как раз был у меня представитель городского Совета по Чрезвычайным ситуациям. Мы обсуждали сетку нового вещания. Москва отдала нам всё своё время. Теперь на нашем канале только мы. А это круглые сутки, ты не забыла? Так что хватит отпуска, завтра выходи с утра, как обычно. Сейчас тебе на комп сбросят материалы. Работай. Подготовишь все, можешь уходить.

Я кивнула.

— Хорошо. Поняла. Только чем будем заполнять пустоты?

— Выбирай сама, только без надрыва и паники. Все спокойно и деловито. Даже если поднесут к эфиру какие-то супер новости. Понятно? Надежда? Ау? Ты где витаешь?

Очнулась.

— Да-да, поняла, жду материалы.

Я звонила Симеону до самой ночи. Но «абонент недоступен».

А вечером за столом с моими, теперь их так называю, рассказывала о последних новостях. Елена ахала и порывалась плакать, Эйтан хмурился и молчал. Уверив их, что никогда не брошу, что они мне стали как родные, проводила их отдыхать, а сама заперлась в кухне и набрала номер отца. Он откликнулся сразу, как будто держал телефон в руке. Рассказала ему все с самого начала, как услышала новости ВВС и по сегодняшний разговор с шефом. Не сказала только о своем отношении к Симеону. Да он, скорее всего и так понял. Больно старательно я обходила эту тему. Спрашивала, как поступить, что делать. Ведь теперь на мне лежит ответственность и за моих израильских друзей. А там испуганная женщина, молодой человек, не знающий Россию и малыш-инвалид. Отец обещал подумать и на завтра отложить разговор.