Чтобы как можно лучше вычислить вектор дальнейшего следования, Ганс решил уйти в сторону и подойти к самому краю горных хребтов Пенсакола. Таким образом, он бы смог провести свежую обсервацию в данном участке, обнулить счётчик расстояния и задать новый дистанционный интервал. Но, пройдя десять миль влево и не обнаружив никаких признаков горной местности, он запаниковал. «Или я уже проскочил хребты и нахожусь дальше их предельного края, или я вошёл между ними» — подумал он, снижая скорость ещё ниже до восьмидесяти узлов, чтобы максимально сосредоточиться. Мысль о том, что он просто ещё не дошёл до оптимальной дистанции обнаружения склонов ультразвуковым сонаром, вызывала в нём совершенно отвратительные чувства саркастического азарта. По предполагаемым координатам в соответствии с азимутом, который он взял с начала движения от станции Амундсен-Скотт, он уже должен был упереться в горы. Двигаться дальше при условии, что он попал в брешь между ними, было очень рискованно, так как тогда он мог серьёзно отклониться к побережью Шельфового ледника Роне-Фильхнера. На этом месте у Ганса сразу же возникал ещё один план, — двигаться до конца к побережью, а потом пройти вдоль него, обойдя шведскую станцию «Свеа» с другой стороны. Таким образом, он вполне успешно мог дойти до родного «Ноймайера» без риска быть кем-либо ещё обнаруженным. Но двигаться по леднику было крайне сложно в отличие от равнины и в достаточной степени опасно, ведь геологические области такого типа были насыщены протяжёнными разломами, трещинами и естественными сдвигами пластов, которые приходилось бы огибать, затрачивая дополнительное количество времени. К тому же Ганс очень скептически относился к спонтанным изменениям основных планов, которые нередко заводили своих хозяев в ещё большие блудни. Наступал тягостный момент нелёгких раздумий, а с ним заодно внезапно навалилась и усталость. Двигаться так на средней скорости в восемьдесят узлов было гораздо хуже, чем на максимальной, потому что высокая скорость немного иначе действовала на психику, заставляя чаще концентрироваться и работать глазными нервами, параллельно контролируя показания приборов. А теперь жуткое состояние неопределённости, общее утомление после четырёхчасового пилотирования и стресс от текущей ситуации нагнетали его сознание с каждой пройденной вперёд милей всё сильнее и сильнее. Ганс остановился. Он помнил дословные пересказы историй своего прадеда ещё от своего деда, о том, что одним из основных правил передвижения в сложных горных районах является обязательный отдых. Ни в коем случае нельзя было переутомляться. Эти принципы были настолько продуманы до мелочей, что заключали в себе даже правильное чередование в использовании рук и ног при восхождении. Он отстегнулся и достал из багажного отделения позади кресла пилота упаковку энергетика. Не торопясь, но в тоже время достаточно оперативно он осушил сразу три банки, чтобы больше не тратить времени по пути. Затем он вновь вернулся в активную позицию управления машиной, набрав всё те же восемьдесят узлов. Теперь управлять и думать одновременно стало гораздо легче. Поразмыслив ещё над ситуацией, он решил, что если прибавит немного скорости и возьмёт чуть правее, то у него будет больше шансов быстрее определиться с альтернативой: или всё-таки достигнуть края холмов, или начать приближаться к шведам, так или иначе, преодолевая основное пространство Земли Королевы Мод и не теряя при этом времени, которое по-прежнему продолжало оставаться для него самым ценным во всём происходящем. Спустя буквально десять минут после этого манёвра радар издал предупреждающий сигнал о приближении к изменяющемуся рельефу резкой возвышенности. «Наконец-то!» — с облегчением подумал про себя Ганс. Теперь оставалось только достигнуть прямой видимости гор и двигаться параллельно им до края, откуда и начиналась новая схема пути по его предварительным расчётам. Сновигатор прибавил скорости и пошёл на разгон.
После того, как обсервация была выполнена и новый курс взят с оптимальной точностью. Ганс снова разогнался до предела. Теперь в область его постоянного мониторинга добавлялся ещё и радар для того, чтобы вовремя уйти из зоны встречного обнаружения, если вдруг такое произойдёт по каким-либо причинам. До конечной точки следования оставалось около четырёхсот миль. Погода продолжала радовать своим стабильным состоянием, которое было очень важно в виду возникающих трудностей на текущем маршруте. Через несколько часов Ганс опять сделал короткую остановку, чтобы принять очередную порцию энергетика. Теперь он уже совершенно никуда не спешил. По его расчётам времени было достаточно для того, чтобы осторожно приблизиться к станции на безопасное расстояние со стороны прибрежных холмистых образований из льда и снега, тем самым оставшись незамеченным для радаров «Ноймайера», а затем пройти ещё несколько миль пешком, благо окружающую станцию местность он знал достаточно хорошо. Таким образом, с учётом всего потерянного времени, Ганс преодолел около 1200 миль почти за восемь часов и без пятнадцати девять вечера, он покинул кабину своего высокоскоростного челнока, направившись к одному из запасных выходов станции. На преодоление этого расстояния у него был в запасе ещё целый час. Он шёл спокойно, не торопясь, повторно прогоняя у себя в голове все последующие шаги по прибытию на «Ноймайер». Когда, наконец, он достиг тяжёлых стальных дверей запасного выхода, была уже половина десятого. Двери никогда не запирались, только во время снежных бурь, и Ганс об этом хорошо знал. Сюда часто ходили курить парни из бригады технического обеспечения стартового полигона, а также некоторые повара и стюарты из дополнительного персонала во время проведения турниров.
Зайдя внутрь тамбура, Ганс вдобавок к своему везению не обнаружил никого из персонала станции, и это было хорошо, потому что терять время на объяснения и просьбы у него не было никакого желания в такой начинающийся для него ответственный момент. Он проскользнул в один из переходов между корпусами станции и быстро поднялся по трапу на второй этаж. Ганс отлично ориентировался на своей родной станции, поэтому ему не составило особого труда в течение следующих десяти минут забрать в кабинете дежурного по жилому модулю, которого тоже почему-то не оказалось на месте, необходимый магнитный ключ от комнаты террориста, а затем также оперативно, будучи ни кем не замеченным, перейти к себе в номер.
Преобладающее большинство людей на станции в данный момент праздновали первый день Чемпионата. Из Центрального корпуса доносился гул веселящейся толпы с ликующими выкриками и смехом, а также звон посуды. Все ели, пили и радовались общему торжеству, большинство персонала то же присоединилось к гостям, поэтому в остальных корпусах не было ни души, всё внимание сейчас было приковано к всеобщему веселью, как это завсегда и водилось у немцев. Таким же естественным признаком для немецких торжеств являлась и их исключительная раскрепощённость в своём кругу, поэтому некоторые дамы, уже изрядно «накидавшись», не совсем твёрдо стояли на ногах. Одна из таких пар, поддерживая друг друга начала своё продвижение сквозь развеселённую и захмелевшую толпу немецких бюргеров под торжественные выкрики и тосты, и, подвернув каблук споткнулась возле одной из несущих колонн, поддерживающих конструкции перекрытий высоченного потолка.
— OhMeinGott! («О майн Гот!», «О, Боже!») — закричала белокурая немка, заваливаясь вперёд с огромным бокалом шампанского.
Возле колонны скромно стоял человек азиатской внешности. Он не пил и не разделял общего настроения. На него никто не обращал никакого внимания, он просто стоял и спокойно наблюдал за происходящим. Летящий в его сторону бокал с шампанским попал прямо ему в грудь, тем самым облив всю его рубашку под пиджаком от воротника до брюк.
— Entschuldigung bitte! («Энтшульдигун биттэ!», «Простите, пожалуйста!») — начала извиняться перед облитым гражданином вторая молодая брюнетка с очень креативным каре.
Человек нисколько не огорчился, а даже с некоторой скромной улыбкой произнёс на английском языке с акцентом:
