Заметив крыс, пария приподнял голову. Его фосфоресцирующий взгляд заметался. Пленник знал, с какими страшными врагами ему предстоит столкнуться. Крысы, наверняка порядком оголодавшие в пустых подвалах, с пронзительным писком набросились на еду.

Несколько сотен жадных челюстей, оснащенных острыми зубками, принялись за работу, грызя кости, словно рафинад. Не прошло и минуты, как от тушки остались одни воспоминания, а аппетит у крыс только разыгрался. Они плотными рядами окружили лежащего на тюфяке человека.

– Видишь? – спросил старик у Каммамури.

– Вижу, не слепой. И надеюсь, не ослепну в ближайшее время. Думаешь, пария испугается и позовет нас?

– Да.

– Ну-ну.

– Все боятся крыс. Кому это знать, как не мне? Я не раз и не два сражался с ними в подземельях.

– Ого! Смотри, смотри! Вот это сила у него во взгляде!

Крысы сгрудились вокруг человека, представлявшегося им лакомым кусочком, готовясь накинуться на него и обглодать, но тут произошло нечто невероятное. Пария вытянул шею, насколько позволили цепи. В его зрачках вспыхнуло зеленовато-желтое пламя.

И крысы, вознамерившиеся продолжить банкет, начали беспорядочно отступать перед этими глазами, больше похожими на два фонаря.

– Ну что ты теперь скажешь о своих грызунах?

– Наверное, крысы из клоак смелее. Они бы точно не пощадили беззащитного связанного человека.

– Брось. Крысы, они и есть крысы, все одинаковы – и те, и эти.

– Почему же тогда они не напали?

– Разве ты не видишь, как светятся глаза пленника?

– Вижу. Словно у тигра.

– Негодяй просто заворожил твоих крыс и приказал им убираться. Ладно, теперь посмотрим, на что способны мои пернатые мудрецы.

– Он и с ними такое же устроит.

– У марабу слишком крепкие черепушки, чтобы их сбил с толку чей-то взгляд.

– Крысы уходят. Не желают нападать.

– Пусть себе уходят. Не за хвост же их держать.

Действительно, грызуны ретировались под взглядом парии. Время от времени они останавливались, собираясь вернуться, но затем с громким писком подскакивали и откатывались назад, словно сметенные невидимой метлой. В самых дверях крысы попробовали в последний раз задержаться, но тут же удрали в темноту, охваченные непреодолимым ужасом.

– Зря я на них рассчитывал, – вздохнул старик. – В жизни ничего подобного не видел.

– Я тоже.

– А чем нам помогут птицы? Ты так и не объяснил.

Пария вытянул шею, насколько позволили цепи. В его зрачках вспыхнуло зеленовато-желтое пламя.

– Они не дадут парии заснуть. Лишение сна – одна из самых страшных пыток. Даже очень крепкий человек не в силах долго держаться.

– Что ж, пойдем пригласим твоих птичек. Прямо хочется проверить, устоят ли они под взглядом пленника.

– Марабу лишь разъярятся и поднимут такой гвалт, что даже мертвый проснется. Идем, поможешь мне.

Они поднялись по ступенькам. Оголодавшие марабу уже принялись клевать друг друга. Их острые клювы оставляли кровоточащие раны. Заставить их спуститься в подвал оказалось непросто, пришлось обратиться за помощью к раджпуту. Втроем они привязали птиц цепями к железной балке неподалеку от тюфяка, но так, чтобы марабу не могли достать друг друга.

Увидев эти приготовления, пария расхохотался:

– Вы, кажется, приняли меня за кота или ворона и решили скормить падальщикам?

– Их клювы достаточно остры, чтобы выклевать твои глаза, – ответил маратха.

– Хотите ослепить меня? – изменившимся голосом спросил пленник.

– Посмотрим. Если тебя клонит в сон, попробуй поспать. Но предупреждаю, тебя всякий раз будут будить.

– Пытка бессонницей?

– Знать ничего не знаю. Справился с крысами? Молодец. Теперь попробуй заворожить этих тварей. Правда, глаза у них слишком пусты, а головы чересчур тверды. – Каммамури достал старинные серебряные часы. – Половина пятого. Поздно уже, пойду-ка я посплю.

– Постой! – заорал явно перепуганный пария.

– Надеюсь, ты не рассчитываешь, что мы составим тебе компанию?

– Нет, но учти, я и правда брамин.

– Что-то не похож.

– А если я поклянусь Буддой?

– Да хоть самим Брахмой.

– Я тоже ему не верю, – поддержал маратху крысолов.

– Вы еще раскаетесь, да поздно будет. Вам наверняка известно, что браминов защищают сами боги, потому что мы – чистые существа. Никто не имеет права безнаказанно нас обижать.

– Пой, птичка, пой. – Каммамури закурил папиросу, обнаруженную на дне кармана.

– Знай, никому не дозволено трогать не только нас, но и наш скот или птиц.

– В таком случае подвинься к ним поближе. Марабу заскучали. До чего громко кричат.

– Знай же, что если кто убьет телку, принадлежащую кому-то из нашей касты, то после смерти попадет в преисподнюю, где его, мучимого голодом и жаждой, будут безжалостно кусать змеи.

– Да-а, несладко же там, я думаю. – Каммамури пожал плечами. – Расскажи еще что-нибудь на сон грядущий.

– Ты даже вообразить не можешь все муки, которые ждут убийцу брамина. И не важно, по какой причине. Сей грех четырехкратно тяжелее убийства коровы.

– Для парии ты на редкость образован.

– Я брамин, а не пария! – взревел пленник, впиваясь в маратху глазами, на что тот не обратил ни малейшего внимания.

– Закончил? – Каммамури зевнул.

– Предупреждаю, душа того, кто убьет брамина, хранимого самими богами, будет приговорена к переселению сначала в навозного жука, а потом в слепого, прокаженного парию. Хватит ли тебе теперь смелости поднять руку на брамина?

– За дурака меня держишь? – поинтересовался маратха. – Я прекрасно знаю, что, если убил человека высшей касты, достаточно прочитать особенную молитву. Если не ошибаюсь, она называется гаятри.

– И что будет?

– Да ничего. Прочитаю и избавлюсь от греха.

– Но ты не брамин, чтобы читать такие мантры.

– И что с того? Я такой же человек, как и они.

– Твоя душа нечиста.

– Тебе-то откуда знать? – Каммамури вновь зевнул. – Не можешь же ты заглянуть внутрь моего тела.

Тем временем марабу пытались клевать друг друга и безостановочно орали: «Кра, кра!» Их вопли разносились по подвалу.

– Эй, крысолов, – обратился к старику маратха, выпустив очередной клуб дыма. – Не знаю, как тебе, я мне эта музыка уже опротивела. На нервы действует. Пойдем-ка, пусть наш пария слушает в одиночку.

– Я брамин! – вновь возразил пленник.

– Да хоть сам раджа. Захочешь спать, не стесняйся.

– Брахма тебя проклянет!

– Я ничем не обидел Брахму, зачем же ему меня проклинать?

– Затем, что ты причиняешь зло его жрецу.

– Хорош жрец! Половину министров перетравил! Говори, подлец, на кого работаешь! Признаешься, и мы оставим тебя в покое, накормим досыта и угостим холодным пивом.

– Мне не в чем признаваться.

– Ну, в таком случае попробуй заворожить марабу. Боюсь только, их мозги не слишком чувствительны к твоим огненным взорам. А я отправляюсь на боковую. Но не забывай, мы рядом, а за дверью стоит вооруженный раджпут.

– Чтоб тебя парша заела! Не видать тебе нирваны, как своих ушей!

– Нирвана мне и так не светит, – усмехнулся Каммамури. – Не сказал бы, что это меня сильно волнует.

Проверив напоследок, надежно ли привязаны марабу, маратха с крысоловом покинули подвал. Каммамури наказал раджпуту быть начеку, после чего они поднялись по лестнице в небольшой подвал, куда раньше были доставлены две походные койки.

– Дело оказалось нелегким, – сказал Каммамури. – Надо немного поспать.

– В клоаках мне доводилось не смыкать глаз по многу ночей, – ответил старик. – Спи, а я предпочту бодрствовать.

– Боишься, пленник удерет?

– Нет, хочу посмотреть, что будет дальше.

– Марабу продолжат концерт, вот и все.

– Я предвижу великое сражение.

– Между кем и кем?

– Между твоими марабу и моими крысами.