– А в училище?

– Во время учебы я жила у тетки, та меня после восьми часов из дома не выпускала, – откровенно призналась Лида.

Танец закончился, и мы с девушкой встали ближе к стене. Что-то меня клубные танцы пока меня не вдохновляли.

– Нет, все-таки в одну и ту же воду дважды не зайти, – думал я, глядя на танцующую молодежь. – Пойти домой, что ли?

– Белый танец, приглашают дамы! – объявил клавишник из оркестра.

На другой стороне зала я заметил нескольких девушек из столовой. Они оживленно переговаривались и периодически поглядывали в нашу сторону. Не дожидаясь, начала танца, ко мне решительно направилась Варя Сидоркина. Та с первых дней моего появления в столовой, оказывала знаки внимания, и даже безрезультатно приглашала на танцы.

Пока раздумывал, как поступить, она подошла к нам и, улыбаясь, заявила:

– Саша, я приглашаю тебя на танец.

Обижать отказом девушку не хотелось, поэтому пришлось принять приглашение, что же делать, если девушка, с которой ты пришел, тебя не пригласила танцевать.

Варя во время танца без особых сомнений закинула мне руки на шею и прижалась всем телом.

– Ого! – мысленно воскликнул я. – Вот это я понимаю раскованность!.

Девушка молчать не собиралась и принялась усиленно щебетать, рассказывая, как она рада, что я, наконец, решил выйти в свет, пусть и с такой букой, как Лида Циммерман. И усиленно стреляла глазками, как бы показывая, что она то совсем не бука.

А Лида, тем временем, с независимым видом стояла в одиночестве у стены.

– Неужели у неё совсем нет подруг? – подумал я. – Так же не бывает.

Танец закончился, я проводил Варю на место и вернулся к Лиде.

Та ничем не показала, что сердится за белый танец. Что меня немного задело. Могла бы для вида хотя бы слегка приревновать, все-таки мы парой пришли в клуб.

В одиннадцать часов ансамбль свою работу завершил, и народ стал расходиться. Те, кто постарше ушли намного раньше, удовлетворив свое любопытство. Так, что Валентины Григорьевны в компаньонах сейчас не было.

Как ни странно, танцы обошлись без драк, что меня немало удивило. Не исключено, потому что большинство посетителей были немцами. Недаром в отдельные моменты я чувствовал себя в клубе иностранцем из-за немецкой речи вокруг. Многие разговаривали на причудливой смеси немецкого и русского языков. Матерились только отдельные личности, изредка и на чистом русском языке.

Не такой уж большой был поселок, так, что вскоре мы дошли до дома.

Постояв немного у калитки, зашли домой. Осень уже вошла в свои права, и на улице изрядно похолодало.

Валентина Григорьевна уже лежала в своей комнате, откуда нам сообщила, что ужин в духовке, и мы можем перекусить перед сном.

Мы ели остывшую курицу и молча смотрели друг на друга. Может быть, если бы не Валентина Григорьевна, я бы пригласил девушку, наверх, к себе, хотя бы просто поговорить. Но на кухне, когда за дверью еще не спала, возможно, будущая теща, разговор у нас не клеился. Так, что, пожелав друг другу спокойной ночи, мы разошлись по своим комнатам.

Зима, как всегда, пришла неожиданно. Но на частоту поездок моего начальника выпавший снег не повлиял. После того, как мы на Волге пару раз буксовали на ровном месте, Рудольф Августович приказал, снова пересесть на газик, а Волгу заводить только при поездке в город.

К этому времени двигатель уже прибыл из капитального ремонта и установлен на место. Единственно, старый тент был в жутком состоянии, я пытался его зашивать, но ветхий брезент тут же рвался в новом месте.

Шефер, как-то раз, глядя на мои старания, сообщил:

– Могу подсказать, где можно взять новый тент.

Я, как раз здорово наколол палец швейным шилом, и со злости выругался.

– Генрих Оттович, третий день смотрите на мои мучения, могли бы давно сказать. Кстати, на складе такого тента нет, я у Кайрата Адамовича уже спрашивал.

– Да я только вспомнил, – смутился главмех. – Понимаешь, пару лет назад в нашей амбулатории списали такой же газончик, а новый тент для него главный врач зажилил. У них сейчас две буханки на скорой помощи, и тент им ни к чему. Можешь у него поклянчить.

– Так, может, вы и попросите, Генрих Оттович, кто я, и кто вы. Вам то он быстрее согласится отдать тент, чем мне.

– Понимаешь, тут сложно все, – Шефер неожиданно смутился. – У нас с Токишевым непростые отношения.

Я понимающе кивнул. Ясное дело, что-то не поделили товарищи начальники, а у холопа, то бишь меня, чуб трещит, ну, или тент расползается.

Вечером во время ужина я, как бы случайно спросил у Лиды, что она думает о своем главном враче.

В ответ получил восторженное описание доктора-подвижника, не щадящего сил и времени на помощь больным людям. Зная за Лидой склонность к преувеличениям, полностью доверять её словам не хотелось. Однако Валентина Григорьевна во время рассказа дочери согласно кивала головой, так, что, похоже, Айдын Агаевич главный врач амбулатории был мужчиной, весьма примечательным.

Так, что на следующий день, я отправился пешком вместе с Лидой в сельскую амбулаторию.

Здание амбулатории я приметил еще в первые дни жизни в поселке. Приземистое, деревянное здание, здорово выделялось среди типовых кирпичных домиков местных жителей.

Когда мы с девушкой подошли к нему, около входа уже толпился народ. Лиду узнавали, приветливо здоровались. На меня же посматривали с недоумением. Не так много прожил я в совхозе, чтобы меня сразу узнавали.

Хотя среди ожидающих открытия уже слышались шепотки.

– Миллеровский водитель это, за Лидкой ухлестывает.

Мне шепотки были по барабану, а вот спутница слегка порозовела.

– Ну, все, я пошла к себе, – Лида махнула рукой в сторону бокового входа, над которым висела вывеска «Аптечный пункт». – А ты подожди пять минут, сейчас санитарка тетя Клара дверь откроет.

Действительно, пяти минут не прошло, как дверь амбулатории открылась, и народ ринулся внутрь, на ходу разбираясь, кто за кем стоял.

– Эх, старые добрые времена, – мысленно вздохнул я. – Люди здесь еще не знают, что такое номерки на прием, и что запись к врачу может растянуться на месяцы. Они уверены, что если что-то случилось, то их примут в тот же день и час.

У входа я замешкался, пропуская торопыг, которым не терпелось выйти на больничный. Поэтому, когда зашел в длинный коридор с выходящими в него дверями кабинетов, очереди уже определились и теперь все заинтересованно наблюдали за мной, к кому из медиков я собираюсь обратиться.

Разочаровав наблюдателей, я прошел к кабинету, на котором была прикреплена скромная табличка с надписью «главный врач Токишев Айдын Агаевич».

Постучав и услышав разрешение, я зашел в кабинет, где на меня вопросительно уставился симпатичный казах лет тридцати, по виду типичный светлый представитель средней орды.

Поздоровавшись, я объяснил причину своего появления.

Айден Агаевич, кивая надетым на голову высоким накрахмаленным колпаком, внимательно выслушал меня, побарабанил пальцами по столу и спросил:

– А чего же Генрих Оттович, сам не приехал, не позвонил, а послал вас?

– Понятия не имею, – честно признался я.

Главврач улыбнулся и сообщил:

– Зато я имею. Ну да ладно, главное, что тент нужен Миллеру, а не Шеферу, поэтому пойдем, посмотрим, что там у нас имеется в наличии.

Когда Токишев встал из-за стола, оказалось, что он еще крупнее, чем я считал.

– Здоровый чертяка, – думал я, следуя за ним по коридору. Пройдя в конец коридора, мы уткнулись в дверь с надписью «Шоферская».

Войдя в неё, мы очутились в сизом сигаретном дыму. За столом сидели три мужичка средних лет и, усиленно дымя сигаретами, играли в карты.

Запах перегара завершал всю картину.

Увидев главного врача, ребята, если их так можно назвать, повыскакивали с мест и растерянно смотрели на своего начальника.

– Так, так, – задумчиво произнес Токишев, – Вейсман, ты, почему еще здесь? У тебя смена давно закончилась.