Винс ухмыльнулся.

– Да, это не «Боинг-707», что и говорить. Он снова стал серьезным.

– Деньги готовы? – спросил он.

– Готовы.

Во время полета, пока он решал деловые вопросы, я незаметно открыл дипломат и достал шестьдесят тысяч. В портфеле было несколько больших толстых конвертов, и я положил деньги в два из них. Протянув руку ему через плечо, я передал конверты. Он небрежно бросил их в отделение для карт рядом со своим креслом.

– Спасибо.

– Не хочешь пересчитать? Он улыбнулся.

– Мы из одной компании. Я тебе доверяю.

– Спасибо. Не знаю, что бы я без тебя делал.

– Каждый делает свое дело. Не забудь рассказать своему дяде, что я для вас сделал.

– Обязательно.

Мы легко и плавно скользили над горами, постепенно снижаясь. Внизу я уже мог различить крошечный городок.

– Где мы?

– Пролетаем над Уанкавеликой и направляемся к побережью. Если ты посмотришь туда, то сможешь различить Тихий океан.

Я привстал у него за спиной. Впереди расстилалась голубая гладь океана. Я повернулся к Альме, которая сидела рядом.

– Вода переливается, как голубые бриллианты, – сказал я.

– Лучше сядьте на свои места и пристегните ремни. Когда самолет спускается с гор к океану, часто бывает качка. И я не хочу, чтобы вы разбили себе головы в самолете, ведь до сих пор все шло гладко.

Он не шутил. Маленький самолетик начало швырять из стороны в сторону, как листок, падающий с дерева. Под конец, когда меня уже выворачивало наизнанку, самолет вдруг выровнялся, а еще через несколько минут я почувствовал, что шасси коснулись земли.

Как только самолет остановился, Винс распахнул дверь, и мы с Альмой выпрыгнули наружу.

– Господи, – пробормотал я.

– Тебе нужно привыкать.

– Ну уж нет. Лучше я буду летать на больших самолетах.

Он сделал знак второму пилоту.

– Выгружай их вещи.

Потом повернулся к одному из людей, стоявших рядом с ним, и быстро заговорил по-испански. Тот кивнул и побежал к маленькому домику в конце взлетно-посадочной полосы.

– Сейчас он достанет для вас машину и водителя, а для меня пригонит автозаправщик, – заговорил Винс, обращаясь ко мне.

Через пять минут старенький четырехдверный «шевроле» шестьдесят пятого года выпуска остановился перед нами. Человек начал запихивать наши чемоданы в багажник.

Я обернулся к Винсу и протянул ему руку.

– Спасибо.

– Не стоит благодарности. Когда будешь разговаривать со своим дядей, пожалуйста, передай ему мои соболезнования.

– Обязательно.

Он повернулся к Альме и протянул ей руку.

– Ты хорошая девушка. Позаботься о нем. Она кивнула и поцеловала его в щеку.

– Я позабочусь. Спасибо тебе.

Когда мы садились в машину, подъехал автозаправщик. Винс помахал нам на прощание рукой, и мы помахали в ответ. Водитель нажал на газ, и мы поехали к шоссе.

Время перевалило за восемь, и было уже темно, когда водитель выгрузил наши чемоданы перед отелем «Гран Боливар».

– Чаевые, – шепнула мне Альма.

Я дал шоферу стодолларовую бумажку.

– Спасибо, сеньор, – сказал он и заулыбался.

Я хотел было взять наши чемоданы, но Альма дотронулась до моей руки и остановила меня.

– Нет, мы не будем здесь останавливаться. Здесь, в холле, всегда околачивается полиция. Они очень удивятся, увидев, как мы одеты.

Пожалуй, она была права. На нас была та же одежда, в которой мы ходили на судне.

– Куда же мы пойдем? – спросил я.

– Ко мне. Это недалеко отсюда. У меня большая квартира в новом доме недалеко от Университетского парка.

Она помахала такси, ожидавшему возле отеля.

Через двадцать минут мы уже вышли из лифта и шли по узкому, отделанному мрамором коридору к ее двери. Она позвонила.

– С тобой еще кто-нибудь живет? Она улыбнулась и кивнула.

– Моя мама.

Мне стало интересно.

– А она не будет против того, что ты привела мужчину?

Альма засмеялась.

– У моей мамы очень либеральные взгляды. Я был озадачен.

– На самом деле она не моя родная мама, – начала объяснять девушка. – Это моя служанка, но она так давно работает у меня, что я называю ее мамой.

Дверь отворилась, выглянула маленькая смуглая женщина, похожая на индианку. Она заулыбалась, увидев Альму. Девушка крепко обняла ее и расцеловала. Они быстро заговорили по-испански, после чего женщина протянула мне руку и смущенно улыбнулась.

– Encantada,[2] – проговорила она.

– Спасибо, – сказал я и нагнулся за чемоданами.

– Не надо, – она затрясла головой.

– Пойдем со мной, – сказала Альма. – Она сама займется чемоданами. Давай я покажу тебе квартиру.

Квартира была большая. Стена в гостиной была сплошь увешана фотографиями Альмы и вставленными в рамки обложками журналов с ее портретами.

– Ты очень фотогенична, – заметил я.

– Это мой хлеб. Так я зарабатываю себе на жизнь. Я фотомодель.

– Я не знал.

– Ты думал, что я проститутка, – сказала она ехидно.

– Нет. Я просто думал, что ты из тех девушек, которых приглашают на вечеринки.

– Этим я тоже занимаюсь. Я ведь перуанская кошечка. – Она расхохоталась. – Ну ладно, ладно.

Гостиная была обставлена современной итальянской мебелью: пластиковые стулья, длинные диваны, обитые белой тканью, лампы с молочно-белыми абажурами.

– Иди сюда.

Она указала на большое окно, открыла балконную дверь, и мы вышли. Квартира находилась на седьмом этаже жилого дома и выходила окнами в парк.

– Красиво, правда?

– Очень.

– Ты удивлен тем, что у меня такие дорогие апартаменты?

– Меня это не касается.

– Но я хочу, чтобы ты знал. Ты мне нравишься, и мне не хотелось бы, чтобы ты плохо обо мне думал.

Я молчал.

– Когда мне было семнадцать, я влюбилась в чудесного человека. Он был намного старше меня и к тому же женат. Я была его любовницей почти восемь лет. Он отправил меня в школу, дал образование и помог сделать карьеру. В прошлом году он умер, оставив мне эту квартиру и немного денег. Я была не только благодарна ему за то, что он для меня сделал, я его очень любила. После его смерти я только последние шесть месяцев стала показываться на людях. Но мне это не доставляло особого удовольствия до тех пор, пока твой брат не предложил мне поехать с ним. Мне показалось, что совсем неплохо будет сменить обстановку. Мне действительно хотелось уехать отсюда я забыть все, что было. Я взял ее за руку.