Агафья, Хранительница радужного пути, неподвижной статуей стояла на берегу Мрачного озера, погрузившись в себя и отрешившись от звуков мира. Жуткая тишина накрыла озерные воды и прибрежную поляну. Казалось, даже воздух исчез из пространства, и краски не просто вымерли, но белесым пеплом осыпались к ногам самовилы.

Точно также замерла Марфа у кромки мертвой воды в другой части королевства Элтаннин.

Обездвиженными куклами застыли на всех островах планеты Тубан хранительницы врат, дожидаясь мертвого часа.

Сумерки утра или мертвый час – время между ночью и восходом светила, когда все живое спит непробудным сном, растворяясь во снах и кошмарах. В эти минуты воды Мрачного озера преображаются до неузнаваемости. Черная непроглядная тьма и недвижность растворялись в утреннем сумраке, и озеро становилось чистым, как слеза младенца. Беспечные радужные рыбки сновали в его глубине, легкая рябь покрывала водное зеркало, разноцветные цветы распускались у кромки там, где волна целовалась с берегом.

С первой минутой наступления мертвого часа оживали все хранительницы врат. Обнаженными ступали они в радужную купель богини Ириды и в самом центре озера окунались с головой. Если знать тайную тропку, можно сухой дойти до нужной точки водоема и раствориться в живительной влаге без остатка, смывая заботы дня и набираясь сил для жизни и радости.

Окунувшись, самовилы всплывали и замирали в сердце озера, запрокинув головы и раскинув руки ладонями вверх. За несколько минут до полноценного рассвета озерная вода прозрачной змеей поднималась со дна по спирали и оплетала тела жриц Радуги, покрывая причудливым разноцветным узором. За минуту до восхода семь разноцветных световых столбов вырывались из женских тел, устремляясь в небеса навстречу светилу, рассыпались мириадами радуг и растворялись в первых солнечных лучах. Растворялись, ноне исчезали, разлетались по мирам За-Гранья дарами богини Ириды: кому дождь несли, кому урожай богатый, а кому и несчастье в качестве наказания за глупость, жадность, жестокость или другие неприглядные деяния.

Радуги-дары исчезали в солнечных лучах, жрицы оживали, переставали напоминать живых кукол и всласть плескались в Мрачном озере, пока светило не поднималось над кромками лесов и гор. Целебные озерные воды дарили жрицам Радуги магию любви и очарования, жизни и долголетия. Собственно, растратив радость жизни, жрицы не умирали. Они уходили в воды Мрачного озера, становясь его частью.

Но и самовилу могла погубить жадность. Не рассчитала время, осталась в воде – пеняй на себя. Мрак мгновенно поднимался из глубин секунду назад прозрачного водоёма, и горе той жрице, что не успела ступить на берег. Мертвой галькой опускалась она на дно, теряя не только жизнь, но и способность к возрождению.

Сумерки растаяли. Наступил рассвет. Обновленные жрицы, радостно улыбаясь утру и светилу, отправились по своим делам: кто лисконнов кормить, кто лес проверять, кто ручьи-родники обихаживать.

Обновленная энергия семи стихий легкими волнами будоражила кровь, и сердце сладко замирало в предвкушении.

До Ночи полной Радуги оставалось несколько дней.

Пламя внутри зеркала За-Гранья превратилось в арочный проход. Райна Эдассих глубоко вдохнула, произнесла последние слова древнего заклинания и всем телом прикоснулась к поверхности зеркальной глади. В ту же секунду погасли свечи, красное пламя арки вспыхнуло ярче самой яркой звезды созвездия Дракона, и королева исчезла из своей комнаты.

Райна прекрасно помнила путь к оазису Но-Ха кружным путем. Узкую тропку сквозь осколки разбитых зеркал За-Гранья однажды показал ей Верховный жрец, Эр Наг Тэ. По этой запутанной тропинке можно было, минуя стражей и не используя порталы мгновенного перехода, добраться куда угодно.

Главное, не оборачиваться назад и производить как можно меньше шума, чтобы шустрые демоны Аббадона не заметили и не присосались к едва заметному в антрацитовой темноте переходов радужному сиянию ауры.

Эдассих знала: едва слышный звон открываемых порталов услышит-учует любой мало-мальски обученный маг. А уж ее Гримиум и подавно. Осторожной тенью двигалась сквозь осколочный лабиринт королева, мысленно в который раз поблагодарив дядю за тайный ход. Теперь весть о ее побеге дойдет до короля-мужа поздно, и он не успеет помешать планам Эдассих.

Место, куда во что бы то ни стало стремилась попасть райна, располагалось в сердце северных земель планеты Тубан. В самом недоступном и охраняемом месте. Туда, где живительные струи водопада Мироздания никогда не исчезали после Ночи полной Радуги. Извилистой тайной тропой сквозь осколки зеркал За-Гранья убегала Эдассих туда, где средь ледяных торосов и северного сияния раскинулся божественный оазис Но-Ха.

Лицо Эр Наг Тэ, изуродованное глубоким свежим шрамом, бледное, похожее на мраморную маску, отражалось в зеркале За-Гранья. Яростный взгляд жреца так и не смог проникнуть в королевскую спальню, в которой райн Гримиум запер свою жену райну Эдассих. Верховный Жрец практически не сомневался: королева найдет выход и вырвется на свободу. Эр Наг Тэ усмехнулся.

Слишком долго он внушал одержимой ребенком женщине, насколько ценно для нее сердце дракона. Она непременно доберется до Рыжести. И вот тут ее ожидает двойной сюрприз. Дракон стал черным и для ее целей непригодным. Зато королевская кровь на алтаре не-бога демона Вритру, добровольно пролитая жертвой в сознании, живительной влагой пронесется по жилам свергнутого идола. Прогонит остатки холода, и демоническое сердце вновь забьется.

Жрец нахмурился, осторожно потер шрам, яростно чертыхнулся. Рана болела и чесалась изнутри, несмотря на лечебную магию и все попытки дракайн-лекарей залечить или хотя бы просто облегчить боль. Перед тем как исчезнуть в черном мраке созданного портала, эта рыжая дрянь усмехнулась ему в лицо и ласковым голосом попрощалась: «Прощай, анакана атуа».

И столько неприкрытой жалости, сочувствия услышал жрец в ее голосе, что не выдержал и кинулся на Снежану в последней попытке остановить. Странные слова на неведомом языке до сих пор набатом бились в висках жреца, мучали его, рисовали мрачные картины. Что они означали, Эр Наг Тэ не знал. И от этого становилось не по себе вдвойне.

В портал Снежана шагнула спиной. А едва он прикоснулся к краю ее одежды, ударила черной тяжелой драконьей лапой по лицу с такой силой, что он отлетел к противоположной стене и на какое-то время потерял сознание. Так и нашли его дракайны, беспомощно распластанного у стены.

И это воспоминание-унижение жгло сильнее, чем хлесткая пощечина полудракона. Дэа Бру – демон загранья, как звали его в Ар-Име, холодном и мрачном мире дракайн, не имел права поломанной куклой валяться на глазах у слуг. Демон загранья всегда побеждал своих врагов, разрывая на части голыми руками.

Эр Наг Тэ зарычал, и, забывшись от ярости, затопившей разум, отшвырнул от себя огромное зеркало. Опомнившись через секунду, подскочил к раме и судорожно ощупал амальгаму и затейливую вязь, обрамлявшую проход в другие миры. Облегченно выдохнул и поставил зеркало на место.

Глубоко в сознании черной ядовитой змейкой всплыло воспоминание о том, что разбивший зеркало За-Гранья не просто умрет. Его душа попадет в осколки и станет бездушной и вечно голодной пустотой, сквозь которую даже видавший виды Верховный Жрец не-бога демона Вритру просачивался как можно тише и незаметней, боясь дыханием или взмахом ресниц разбудить Нечто, живущее в запутанных коридорах осколочного лабиринта.

Почти успокоившись, Эр Наг Тэ развеял туман зазеркалья в поисках золотого дракона. Нахмурился. Зеркальная гладь равнодушно отражала королевство Элтаннин, но нигде жрец не обнаружил ту, которую искал.