Мы думали, алхимический. Позвали Ольгера через зеркало, показали ему — он сказал: нет. У алхимиков всего Севера общая система обозначений. Ничего похожего на эти крючочки. Загадка. Зато там были алхимические формулы, надписанные как «от ожогов», «прикрыть от огня», «защита зеркала», «слюна дракона» — как раз по Ольгеровой части. А по нашей — пара звёздочек, описанных как знаки, запирающие драконий огонь.

Там вообще довольно много всего было о драконах, урывками, будто кто-то делал заметки между прочим. И вот прямо автор подчёркивал двойной чертой: для некромантов — опасно, опасно, опасно, но сам он, похоже, имел с драконами дело. Если так, то от его записок брезжила какая-то польза.

Когда синева за окнами сгустилась до чернильной темноты и снег пошёл, за мной забежала Друзелла.

— Леди Карлу ждёт государыня.

— Идите, деточка, — сказал Валор. — Я ещё почитаю. Мне кажется, в этих знаках есть нечто и дельное, и ценное.

— Пойдёмте вместе, — сказала я. — Дочитаете потом. Вильма освободилась, близится полночь — значит, мы вместе посмотрим на младенчика.

Мы поднялись в нашу с Вильмой заветную гостиную. Моя королева сидела в своём любимом кресле, откинувшись назад и опустив плечи, — я поняла, что устала она смертельно.

— Дорогая Карла, мессир Валор, у меня отличные новости, — сказала Виллемина, улыбнувшись так, что я поняла: улыбается тоже почти через силу. — Мы отправили на Жемчужный Мол продовольствие, тёплые вещи и фураж для лошадей беглецов по железной дороге. Эшелон придёт к утру. Его святейшество телеграфировал мне, что женщин, детей и больных разместили частью в странноприимных домах при монастырях, частью на постоялых дворах — и за это заплатил Святой Орден. На таможне теперь дежурят святые наставники. Если кому-то из беглецов требуется помощь или утешение — им сразу говорят, куда ехать дальше и к кому обратиться.

— Вправду отличные новости, — сказала я. — Да шикарные просто!

— Это ещё что! — Виллемина махнула рукой. — Мы с мессиром Рашем отправили туда вербовщиков с больших заводов. Если среди беглецов есть рабочие — их тут же и наймут, нам сейчас нужны рабочие руки. Тогда им уже не понадобится милостыня: будет у них и пища, и кров. Я надеюсь, что все потихоньку приживутся.

— И после такого дня ты ещё хочешь посмотреть на младенца? — спросила я. — Тебе поспать бы, дорогая.

— Хочу, — Виллемина сделала комичную капризную гримаску. — Я имею право посмотреть на своего сына? Даже если он ещё и не родился — всё равно! Моя королевская воля, вот.

— Ладно, — я вытащила нож, который теперь таскала в скрытых ножнах на рукаве. — Сейчас пригласим адмирала.

Я даже сказать ничего не успела — Олгрен вышел из зеркала. Видимо, при жизни он так чуял ром, как сейчас — мою кровь.

— Тёмная государыня, тёмная леди — моё почтение, — выдал он якобы любезно. — Привет, Валор, рад и тебе.

Виллемина просияла, Валор ответил поклоном, а я протянула адмиралу руку с порезом:

— Рада видеть.

— Ого! — Олгрен поднял бровь. — Здесь от меня чего-то хотят. Когда бедной рыбке предлагают угощение, внутри него обычно крючок.

— Ну хочу, но это пустяк, — сказала я. — Ты мог бы пронести сквозь зеркало живого младенца?

Олгрен взглянул на меня — и расхохотался:

— Шутить изволите, тёмная леди! По зыбким дорогам — живое дитя? Вы ж получите окоченелый трупик! Льдов такого пути живой не вынесет.

— Дар замёрзнуть не даст, — сказала я.

Олгрен тут же оборвал смех и взял мою руку. Не поцеловал, а слизнул кровь — ужасно вульгарно, чтоб не сказать больше, но от волны вампирской Силы я вспыхнула изнутри, и это, надо признать, было нестерпимо блаженно.

— Младенец-некромант? Интересненько, — промурлыкал Олгрен, как опасный кот.

— Будущий тёмный государь, — сказала Виллемина.

— А, вон что… — снова мурлыкнул Олгрен. — Хм, это меняет дело. Младенец-некромант, будущий тёмный государь, прекраснейшая государыня мне доверяет… Ну, клянусь Сумерками, я доставлю. Я тронут и польщён. Ваш слуга, тёмная государыня.

И преклонил колено. Кто бы мог подумать.

— Я бесконечно признательна вам, дорогой адмирал, — улыбнулась Виллемина.

И, кажется, добила его. У мужчин, хоть живых, хоть мёртвых, плоховато получалось спорить с Виллеминой — она их голыми руками могла брать. Мы с Олгреном в последнее время сравнительно неплохо ладили, но со мной он даже не пытался быть галантным — разве что шутки ради.

И руку Вильме он поцеловал, делясь Силой. У неё щёки загорелись, а я поняла, что Дар помаленьку отзывается. Может, и обозначится всерьёз, если Олгрен с его Силой древнего вампирюги будет продолжать в том же духе.

— Ну что ж, тёмная леди, — обратился он ко мне с этакой ухмылочкой. — Рассказывайте, откуда доставить младенца.

И всё прошло как по маслу. Олгрен открыл путь — и мы увидели по ту сторону зеркала миленькую комнатку в доме Сейла, где стояли две детские кроватки под пологами, а между ними — кровать кормилицы. И кормилицу в ужасе, и Сейла, тоже в ужасе, но пытающегося как-то удержать себя в руках.

— Всё в порядке, дорогие друзья, — сказала Виллемина. — Это мессир Олгрен, тот самый вампир, о котором я говорила. Доверьтесь ему, пожалуйста, ничего дурного не будет.

— Да-да, государыня, — сумел выговорить Сейл.

А кормилица, по-моему, не особенно хотела отдавать младенца. Но Олгрен протянул руки — и она не посмела возражать. Всё-таки эффектен он был просто громобойно.

А вот младенчику адмирал понравился. Просто и незатейливо. Младенчик привалился к его плечу головкой и наладился подремать — даже не подумал заорать или захныкать.

— Его будущее высочество очень мил, — ухмыльнулся Олгрен, перешагивая через раму. — Возьмите принца, леди Карла. Надеюсь, когда-нибудь я посмею напомнить ему, что проносил его по зыбким дорогам под своим плащом.

— Принца Гелхарда, — нежно сказала Виллемина.

— Принца Гелхарда, — кивнул Олгрен. — Его высочество мне понравился. Он горит Даром, как маяк в ночи. Вы хорошо выбрали.

— А скажите, Олгрен, — спросил Валор, — на вашей памяти уже случалось такое, что принц не имел ни капли крови правящей династии? Или это… э… революционный подход нашей государыни?

Виллемина протянула руки — и адмирал положил на них младенца. Младенец зевнул и посмотрел на Виллемину серьёзно и сонно — глаза у него впрямь были как у котёнка, молочно-голубые, и закрывались они сами собой. Мордашка младенца показалась мне очень миленькой, но, по-моему, такие крохотные дети милы почти поголовно. Возможно, в незапамятные времена так мил был даже Олгрен.

— Мы не даём ему заснуть, бедняжке, — ласково сказала Виллемина. — Мессир Гелхард прелестен, но будет ли он похож на кого-нибудь из своих названых предков, когда подрастёт… не берусь судить.

— На светловолосых междугорцев, возможно, — сказал Валор. — Если, конечно, с помощью Божьей не потемнеет пушок на голове этого птенца, а глаза не поменяют цвет — я о таком слышал. Это было бы нам на руку. Стоит взглянуть на галерею прибережных предков юного мессира.

— Ну да, — сказала я. — Эгмонд был ж-жгучим брюнетом, Ленора — прямо вороной. Государь Гелхард тоже был темноволосым? Я видела его совсем седым уже…

— У государя Гелхарда, который теперь будет Гелхардом Старшим, волосы напоминали цветом ореховое дерево, — сказала Виллемина. — Насколько я помню, в доме Путеводной Звезды по мужской линии не было ярких блондинов. Зато мои предки — светловолосые мужчины. Папенька казался седым с юности. У малыша такие же белёсые волосы.

— Всё это пустяки, — хмыкнул Олгрен. — Ты интересовался, Валор, бывало ли такое раньше? Ха! Ничто не ново в нашем лучшем из миров. Хотя я бы сказал, что тёмная государыня действовала более продуманно, чем её предшественницы. Обычно королевы, у которых случались неудачи с потомством, обзаводились младенцами мужского пола более… кхм… природными способами. Но было дело, когда единственный сын Ормуда Жестокого и Хадоры неосторожно подцепил горячку — месяца на два был старше, чем мессир Гелхард Младший. И Ормуд — уж видно, знал, что делает, если сделал — приказал подменить мёртвого младенчика его молочным братом. А кормилица не иначе как с горя умерла.