Она приподнялась на локтях и внимательно посмотрела на меня.

– Ты действительно хочешь знать?

– А почему бы и нет?

– Первый раз я влюбилась в девятом классе. Папа купил нам с сестрой путевку на юг. Она в то время уже оканчивала институт, и родители не боялись отправлять меня с ней. Мы жили в ста метрах от моря, в маленьком домике на две кровати, туалет на улице. Над моей кроватью висела картина, довольно неаккуратная, по-видимому, какого-то местного художника, мазилы и калымщика. На ней была нарисована ваза, в вазе – три розы, а на каждой из роз сидело по мухе. Ты слушаешь?

– Да.

– Я тогда так поразилась. Я думала: «Не может быть! Мухи на розы не садятся», и, представляешь себе, ошиблась. Сижу как-то возле столовой на скамейке у клумбы и вижу – на розах ползают огромные, противные зеленые мухи. Для меня это был страшный шок. «Как так? – думала я. – Такие прелестные цветы, и такие противные насекомые! В чем связь»? Я после этого стала к тому художнику относиться с уважением, и начала видеть в его картинах какой-то глубокий смысл. Тебе интересно?

– Очень.

– Так вот, я влюбилась в одного парня. Я сейчас не могу объяснить, чем он мне понравился, может быть, просто пришло время, а он оказался под рукой, но в то время я думала, что он самый лучший. Самое странное, что он отдыхал вместе с женой, но трудностей я не боялась и намечтала себе неизвестно чего. Они банально сидели за соседним столиком в столовой, и мы всегда здоровались. Его супруга, как я сейчас понимаю, была довольно симпатичной девицей, но мне тогда казалось, что она – воплощение пошлости и тупости. «Это несправедливо», – думала я. – «Она его не достойна. Стоит ему поближе познакомиться со мной, и у него откроются глаза». Я представляла это себе так: он смеется над ней, говорит, указывая на меня: «Вот она, моя настоящая любовь», обнимает, целует, а дальше – потемки. Дальше у меня фантазии не хватало. Смешно?

– Нет, почему же?

– Однажды его жена с утра уехала с другими женщинами на рынок за барахлом. Моя сестра, кстати, тоже. И мы с ним весь день провели вместе. Мы позавтракали вместе, поиграли в теннис, искупались, одним словом – сблизились. Я, как дура, раскрыла ему душу. Рассказала все, все, все, даже про розы и мух. Ходила, как в тумане. Потом началась гроза, и мы сидели в беседке, но он меня так и не поцеловал. «Порядочный, – подумала я. – Вначале он порвет с женой», и когда приехали наши дамы, спряталась около их домика, чтобы подслушать. Они сидели на веранде, он курил. Вначале жена рассказала ему про шмотки и цены, потом про то, кто, что купил, а после спросила: – «А чем ты занимался»? «Гулял с нашей соседкой. С девчонкой». «Ну и как она»? «Малость того. Рассказывала мне про каких-то мух». «Может, она – юный энтомолог»? «Может», – сказал он и заржал.

Я проревела всю ночь. И, что самое интересное, я его не осуждала, а наоборот, считала себя мухой, которая посягнула на розу. Потом, целый год страшно комплексовала, пока не встретила Толика. Но, это уже не интересно.

Мне нужно было что-то сказать.

Меня спас сотовый. Он запиликал где-то вдали, и я лихорадочно принялся разгребать наши шмотки беспорядочно разбросанные по полу.

Звонил Ефимов.

– Ты где? – почему-то с раздражением спросил он.

– В гостях.

– Мне нужно тебя срочно увидеть.

– Зачем?

– Я завтра уезжаю, и мне хотелось бы отдать тебе деньги за водку.

– Приедешь, отдашь, – мне не улыбалось ни с кем встречаться.

– Я уезжаю надолго.

– Давай, завтра утром, перед отъездом, – продолжал сопротивляться я. – Сегодня невозможно. Я уже выпил, тут людей много. Ты скажи, во сколько и куда, я подъеду.

– Ты что, дома ночевать не будешь?

– Нет. Я за городом, в частном доме.

– Где?

– В десяти километрах, по Московской трассе.

– Так, давай, мы завтра к тебе подъедем, нам по пути.

– Лады, – обрадовался я, и рассказал им, как меня найти.

После того, как я закончил разговор, мы еще немного выпили шампанского, и я зачем-то сказал:

– А меня мать не любит.

– Почему?

– Отец бросил ее, когда она была беременная, и она не может мне этого простить.

– А при чем здесь ты?

– Я не знаю. Может быть, она думает, что отец испугался, когда узнал о том, что я должен родиться. И, если бы не я, то она смогла бы его со временем приручить. А может, думает, что я весь в него, и тоже ее брошу.

– Это плохо, – сказала Галя.

– А еще она ждет не дождется от меня внуков.

– Кстати о детях, – прошептала Галя, уткнувшись мне в плечо. – У меня сегодня опасные дни, – она помолчала. – Но ты не бойся, я тебя не потревожу, если что случится.

– А что ж ты меня не предупредила?

Она опять встала на локти и удивленно посмотрела на меня.

– Как же я могла? Все было так красиво. Если бы я начала что-то говорить, тогда бы все исчезло.

«Дура», – подумал я, но уснул почему-то счастливый.