Но в таком случае следует задаться вопросом, почему же пациенты Фрейда не испытывали радость, а именно страдали от посттравматического стресса испытывали тяжелейшее беспокойство от своих сновидений? Объяснить это можно, принимая во внимание именно бессознательный характер щедрого влечения и в связи с этим внезапность его действия. Человек, находясь в полном сознании, трудится, зарабатывает какие-то деньги, приобретает какое-то имущество, но в некоторый момент у него включается бессознательная щедрость, и он неожиданно для самого себя ударяется в расточительство. Возможно, это происходит под воздействием некоторых внешних стимулов, которые как лампочка в экспериментах Павлова с собаками, включают определённый условный рефлекс. Если есть такие триггеры у условных рефлексов, то вполне возможно, что есть такие, которые включают действие дремлющих безусловных рефлексов. Но такие триггеры представляют набор сигналов, уникальных для каждой живой особи. Ряд этих сигналов вычисляются вполне легко, поскольку представляют собой набор сексуальных стимулов, которые в мужчине пробуждают бессознательное стремление к щедрости во время полового возбуждения, а у женщины активируется во время беременности. Наверняка есть такие стимулы, которые активируют и стремление к самопожертвованию и напрочь снимают страх смерти. Разумеется, бессознательная щедрость тоже требует приложения некоторых усилий, к которым человек, например, может быть совершенно не готов. Например, привыкнув выполнять какой-нибудь один вид работы, организм может утратить способность к бегу, и когда от него потребуется, как от марафонского бегуна Фидиппида, добежать до города на пределе сил, чтобы сообщить о победе армии, он может не справиться с этой задачей, как справился погибший в результате забега Фидиппид. Отсюда можно сделать вывод, что если человек не будет физически готов к внезапным бессознательным порывам щедрости, то он либо вовсе не способен будет на щедрость, либо в конечном итоге, проявив её, тут же раскается. В данном случае речь идёт о раскаянии тоже как о некотором бессознательном ощущении, которое может никак не осознаваться, но нередко стоит именно за скупостью, за сознательной волей к наживе любой ценой. Теперь, если мы рассмотрим ближе посттравматический стресс, с которым имел дело Фрейд, то увидим здесь такое же бессознательное раскаяние в собственном расточительстве из-за физической и психической неготовности к нему. Это раскаяние в конечном итоге причиняет страдания и становится причиной беспокойных сновидений.
Ведь нужно учитывать, что представляла собой Первая Мировая война, на момент которой уже существовали Женевская и Гаагская конвенции, которые устанавливали правила ведения войны прежде всего в трёх аспектах: необходимость бережного обращения с гражданским населением, великодушного обращения с пленными и отказ от применение некоторых, особо разрушительных видов вооружения. Все эти три пункта систематически нарушались, и такое нарушение психологически можно проследить как результат раскаяния в собственной щедрости. Только в данном случае щедрость принимают форму некоторого договора, обещания, данного своему возможному врагу, взятые на себя обязательства по великодушию. В конце концов, именно нарушение этого договора является военным преступлением, также как уголовное преступление является нарушением закона, а должностное преступление представляет собой нарушение должностным лицом устава своего учреждения. Должностное преступление не представляет собой чего-то неэтичного и негуманного, оно лишь нарушает формальный устав. Военное преступление тоже нарушает формальное обещание, но такое формальное обещание проявлять великодушие имеет ключевое значение для бессознательной щедрости. Это обещание и представляет собой ту самую необходимую тренировку духа, которая позволяет в нужный момент быть готовым к проявлению бессознательной щедрости. Обещание требует публичности и также проявления некоторого рвения к его выполнению, это рвение в свой черёд будет тренировать те функции организма, что отвечают за реализацию бессознательной щедрости. Если задаться вопросом, почему же всё-таки эти обещания нарушались, то, судя по всему, причину следует искать в самом тогдашнем глобальном мироустройстве, когда мир был поделён между несколькими империями (так называемый многополярный мир), каждая из которых базировалась на принципах, далёких от чести и уважения к врагу. Соревнование империй за колонии – это не та форма соревнования, которая допускает глубокое уважение к врагу. Например, те страны, что имели преимущество на флоте, охотно пользовались этим преимуществом, чтобы обстреливать противника с безопасного расстояния, не выступая в ближний бой. Понятное дело, что такие атаки с моря приводили к большим страданиям среди гражданского населения, обитающего в прибрежных городах.
Итак, зафиксируем это. Смысл Женевской конвенции, как и прочих ей подобных, заключается вовсе не в гуманизме и не в гуманном способе ведения войны, как декларировалось в официальных документах, а в тренировке способности к бессознательной щедрости, должной избавить от посттравматического стресса. Подобные правила ведения войны известны с глубочайшей древности, и явно прослеживаются уже в древней Греции. Тренировка бессознательной щедрости чем-то напоминает неврозы навязчивых повторений, которые Фрейд как раз считал проявлениями влечения к смерти. Но теперь такие навязчивые повторения вовсе не обязательно должны причинять страдания, они могут быть и источниками радости, если они именно тренируют, заощряют организм для внезапных бессознательных щедрых порывов. Это чем-то напоминает неврозы избытка здоровья, которые неоднократно упоминал Ф. Ницше в своих поздних сочинениях и даже составил специальные предисловия к ранним сочинениям, где тоже упоминал неврозы избытка здоровья. Если говорить про мирное время, то можно сказать, что правила этикета являются аналогами правилам ведения войны и также служат цели тренировки способности к бессознательной щедрости.
Также феномен раскаяния в собственной щедрости позволяет нам понять, почему всё-таки воришка или какой-то иной преступник не может быть назван счастливым человеком, хоть он и способен, как было показано в начале, на эгоистическую щедрость. Для начала нужно сказать, что мы вообще использовали очень отвлечённый пример преступника, который в развитом обществе вряд ли можно встретить. Здесь вор должен скрываться, он не может сделать публичное обещание что-то украсть и подарить украденное, тем самым снимается главное условие эксперимента: публичное обещание щедрости. Но можно представить себе целые народы, например, кочевников, которых раньше было довольно много, а сейчас осталось крайне мало, для которых украсть что-то у оседлого населения – это считается большой заслугой. Такие вполне могут делать обещание щедрости, но и они, судя по всему, не будут счастливыми, поскольку их эгоизм щедрости будет иметь разовый характер. Из-за отсутствия этикета, то есть тренировки себя для бессознательной щедрости, без должного воспитания жители таких племён будут обречены на раскаяние в собственной щедрости, которое со временем будет захватывать их всё больше. Это в свой черёд будет делать преступника всё более скупым, он всё больше будет требовать ответной платы за свои подарки. Нужно сказать, что эгоизм щедрости вообще не подразумевает обязательной взаимности, или, как ещё говорят – реципрокности, он требует только, чтобы его подарок был принят, чтобы им воспользовались. Но раскаяние в собственной щедрости заставляет требовать символического подтверждения того, что подарком воспользовались, в конце концов это символическое подтверждение принимает форму ответного дара, который сначала является чем-то символическим, а затем всё больше начинает сравниваться в цене с отданной в подарок вещью. Следует учитывать и то, что труд и соперничество за обладание какой-то вещью часто настолько захватывают человека, что ему уже становится и некогда тренировать собственную бессознательную щедрость. К тому же, это может снизить производительность труда, что в индустриальном обществе является аргументом против подобной траты времени. Вместе с тем, в Античности был известен ряд практик, направленных на такую тренировку, и особенно обязательной она была для политиков, для тех, кто избираются на какие-то должности. Иногда такой тренировкой является уже сама процедура назначения, если на должности лица назначаются по жребию, что в Античности тоже было не редкостью.
