Литмир - Электронная Библиотека

Не лучше было и в других частях конной группы. Внутренние недуги и боевые неудачи угасили дух и внесли разложение. И генерал Улагай 11 декабря доносил о полной небоеспособности своего отряда: «Донские части хотя и большого состава, но совсем не желают и не могут выдерживать самого легкого нажима противника… Кубанских и Терских частей совершенно нет… Артиллерии почти нет, пулеметов тоже» (потеряны были в боях).

Помимо всех прочих условий, большое влияние на неуспех конной группы имело то обстоятельство, что донская конница за все время отступательной операции, охотно атакуя неприятельскую пехоту, решительно избегала вступать в бой с конницей. По свидетельству полковника Добрынина (начальника оперативного отделения Донского штаба), «донское командование пыталось понудить (ее) к активности, но ничего сделать не могло, так как она не исполняла приказов об атаке конницы противника».

С распадением конной группы положение Добровольческой армии становилось еще более тяжелым, и ей в дальнейшем приходилось совершать труднейший фланговый марш под ударами справа всей 1-й советской конной армии.

Между тем к 11 декабря под непрекращавшимся напором противника фронт центральных армий между Доном и Днепром отодвинулся еще далее на юг, до линии станица Вешенская – Славяносербск— Изюм; центр Добровольческой армии удерживался на среднем Донце, тогда как левый фланг, испытывавший меньшее давление, оставался у Константинограда. В тот же день командующий Добровольческой армией признал дальнейшее сопротивление в Донецком бассейне невозможным и вошел с рапортом об отводе центральной группы за Дон и Сал, оставив за нами лишь плацдарм по линии Новочеркасск – Таганрог. Вместе с тем генерал Врангель считал необходимым «подготовить все, дабы в случае неудачи… сохранить кадры армии и часть технических средств, для чего ныне же войти в соглашение с союзниками о перевозке в случае надобности Армии в иностранные пределы».

От командования Добровольческой армией барон Врангель отказывался, предлагая свернуть ее, ввиду малочисленности, в корпус. Мы условились, что после оттяжки фронта армия будет свернута и генерал Врангель уедет на Кубань. Командующим Добровольческим корпусом, получившим позже наименование Отдельного Добровольческого корпуса, был назначен старший доброволец, генерал Кутепов9, который со своими славными войсками вынес главную тяжесть отступления.

К началу января 1920 года Вооруженные силы Юга насчитывали в своих рядах 81 тысячу штыков и сабель при 522 орудиях (боевой состав ВСЮР, по данным к 5 января 1920 года, соответственно штыков, сабель, орудий: Донского войска – 18 622, 19 140, 154; Добровольческие части на Дону, в Новороссии, Крыму, в Кавказской армии, на Северном Кавказе и на Побережье – 25 297, 5505, 312; Кубанского войска – 5849, 2468, 36; Терского войска – 1185, 1930, 7; Горские части – 490, 552, 8; Астраханские войска – 0, 468, 5. Всего 51 443, 30 063, 522). Из них на главном театре по Дону и Салу было сосредоточено 54 тысячи (Донская армия – 37 тысяч, Добровольческий корпус – 10 тысяч и Кавказская армия – 7 тысяч) и 289 орудий.

Настроение этой массы было неодинаково. В Добровольческом корпусе, невзирая на все пережитое, сохранились дисциплина и боеспособность, активность и готовность продолжать борьбу. Численно слабые (особенно пострадали 2-я пехотная10 и Марковская дивизии11; последняя в предыдущих боях потеряла артиллерию и обозы, в тылу имелось еще 10 тысяч пополнений), они были сильны духом.

Я видел войска под Батайском и Азовом и беседовал с офицерами. Этот вечер в полутемном здании, в Азове, оставил во мне неизгладимое впечатление, напомнив живо другой такой же вечер и беседу – 18 октября 1918 года в станице Рождественской в дни тяжелого кризиса под Ставрополем. Так же как и тогда, я не увидел ни уныния, ни разочарования. Так же, как тогда, измотанные, истомленные, оглушенные событиями люди «жадно ловили всякий намек на улучшение общего положения и интересовались только тем, что облегчало нам дальнейшую борьбу».

В Донской армии последние два месяца было неблагополучно. Не только рядовым казачеством, но и частью командного состава был потерян дух… Гораздо хуже обстояло дело на Кубани. С возвращением к власти в конце декабря самостийной группы процесс разложения области и кубанских войск пошел более быстрым темпом. И без того на фронте находилось ничтожное количество кубанских казаков – все остальные «формировались» или дезертировали. Но и оставшиеся выказывали признаки большого душевного разлада, вот-вот готового вылиться в полный развал.

Перед нашей Задонской группой находился противник, ослабленный выделением 13-й и 14-й армий, которые ушли к западу против Украины и Крыма. 8, 9, 10, 11-я и 1-я конная армии располагались от Ростова до Астрахани. Войска эти образовали новый «Кавказский фронт». Численность войск на главном театре составляла 50–55 тысяч, то есть столько же, сколько имели мы (не включая, с одной стороны, 11-й советской армии, которая из Астрахани вела наступление на Кизляр и Св. Крест, с другой – войск Северного Кавказа)…

Принимая во внимание известные тогда данные, я считал, что, если поднимется кубанское казачество, успех наш будет скорый и окончательный. Если же нет, то положение наше станет весьма трудным, но далеко не безнадежным. Условия материального порядка для обеих сторон были более или менее одинаковы. Победа довлела духу. И войскам приказано было готовиться к наступлению.

* * *

В начале января фронт главной группы Вооруженных сил Юга шел по реке Дон до станицы Верхне-Курмояровской и оттуда, пересекая железнодорожную линию Царицын – Тихорецкая, по реке Сал уходил в калмыцкие степи. На Ростовском направлении стоял Добровольческий корпус генерала Кутепова, за Салом сосредоточивалась отступавшая Кавказская армия генерала Покровского12, а в центре располагалась Донская армия генерала Сидорина. Против нас по Дону, от устья до Донца, развернулась 8-я советская армия Ворошилова, далее на восток 9-я Степина, а от Царицына вдоль железной дороги наступала 10-я армия Клюева. 1-я конная армия Буденного располагалась в резерве между Ростовом и Новочеркасском. Численность войск была приблизительно одинакова у обоих противников, колеблясь между 40–50 тысячами у нас и 50–60 тысячами у большевиков. Далее на восток, между трактом Царицын – Ставрополь и Каспийским морем, фронт имел прерывчатый характер. Кроме нескольких локальных очагов зеленоармейского восстания, в этом районе обозначилось наступление частей 11-й советской армии в трех направлениях – на Дивное, Св. Крест и Кизляр, сдерживаемое северокавказскими войсками генерала Эрдели13.

После нескольких дней затишья советские войска Ростовского фронта перешли в наступление, нанося главный удар со стороны Нахичевани в разрез между Донской армией и Добровольческим корпусом. Очевидно, по соображениям стратегическим и политическим преследовалась еще все та же идея «разъединения», которая положена была в основу всей зимней кампании большевиков.

5 января началось наступление 8-й и 1-й конной советских армий, и в этот день большевики, овладев Ольгинской, атаковали Батайск. Но на другой день конница генерала Топоркова14 (Кубанские и Терские дивизии и Добровольческая бригада15 генерала Барбовича16, сведенная из 5-го кавалерийского корпуса17) нанесла сильное поражение дивизиям Буденного под Батайском, после чего совместным ударом с 3-м и 4-м Донскими корпусами неприятельские войска были отброшены за Дон, понеся большие потери. В то же время в низовьях Дона добровольцы (корниловцы, дроздовцы, юнкера), отбив все атаки большевиков, преследовали их к нахичеванской переправе и переходили за Дон – к станице Елизаветинской. На правом крыле обстановка складывалась хуже. Под давлением 9-й и 10-й советских армий 1-й и 2-й Донские корпуса и Кавказская армия, оказывая слабое сопротивление, отходили к западу и к 13 января, перейдя Маныч, развернулись по левому берегу его.

2
{"b":"887943","o":1}