Голос Пальмираса звучал настолько проникновенно, так был полон искренних, глубоких чувств, что все присутствовавшие едва не прослезились.

Он продолжал:

— Ориссу уже готовы столкнуть в бездонную пропасть. Нашей родине грозят разрушение и гибель. О прекрасная Богиня! Пропасть, на краю которой мы оказались, грозит полной катастрофой. Без твоего божественного вмешательства мы наверняка рухнем в бездну, и ничто не спасет нас. И некому будет в Ориссе, а может быть, и во всем остальном мире восхищаться твоей божественной сущностью. Твой волшебный свет более не польется над нами, не укажет нам верный путь. Новари, Птица Лира, уничтожит нас. Всех до единого. Она представляет собой самую серьезную опасность, которая когда-либо угрожала нам.

Дай же нам силы, о Возлюбленная Богиня! Наполни наши сердца хотя бы маленькой долей той храбрости, которой ты обладаешь, придай нашим ослабевшим телам силы, а душам — волю к победе.

Благослови нас, о Великая Богиня! Будь милостивой!

Никто из нас не ожидал, что вслед за молитвой Пальмираса может произойти чудо. Едва ли молитва может изменить твою судьбу. Если нам удастся одолеть врага, то благоговение перед Маранонией станет более трепетным. Если же мы проиграем, то оставшиеся в живых и все так же почитающие ее священники найдут немало аргументов в пользу и этой доктрины, не только оправдывающей существование Маранонии, но и ограждающей от нападок ее святость и величие.

Несмотря на скептическое отношение к богине и к ее культу, я была увлечена словами Пальмираса, доверительным, мягким тоном его голоса и неожиданно для себя вдруг обнаружила, что чего-то жду. По всей вероятности — того, что внезапно сквозь окно в потолке храма заструится поток яркого божественного света и статуя оживет. И восхитительная, великолепная, бесподобная Маранония поднимет факел, взмахнет мечом и сметет наших врагов с лица земли ураганным ветром раз и навсегда.

Внезапно я обнаружила, что стою, до боли сжав зубы и с горечью думая: «А часто ли ты откликалась на мольбы, богиня?»

Затем я услышала, как Эмили прошептала:

— Тетя Рали, она не придет.

Все. Пришла пора покинуть храм. Наше время истекло.

И почти сразу я услышала, как за стенами усиливается ветер, которому вторит пока еще слабая мелодия зловещей лиры.

Квотерволс сказал, что самое время начинать. Наступила минута прощания. Первым я обняла Пальмираса, пожелав ему удачного колдовства в предстоящей битве. Ощутив запах, отличающий заклинателя от простого смертного, я вспомнила своего учителя Гэмелена и едва смогла сдержать слезы.

Вторым был Квотерволс, который чисто по-солдатски хлопнул меня по спине и попросил не беспокоиться. При этом добавил, что очень скоро мы снова встретимся — в аду. По-видимому, он шутил…

Когда ко мне приблизилась Дерлина, я приготовилась к ее медвежьему объятию, способному переломать ребра, но огромная женщина-воин на сей раз была исключительно нежной. Она поцеловала меня в щеку и прошептала:

— Вспоминай меня, как вспоминаешь Полилло. И, быстро отвернувшись, ушла.

Вслед за этим мимо меня прошли все остальные, пожимая мне руку, обнимая или коротко, по-военному отдавая честь.

Наконец мы остались вчетвером: Эмили, я и два пожилых сержанта, которые ее охраняли — Торпол и Уини. Женщины быстро отерли слезы и взяли мечи на изготовку.

— Вы знаете, что надо делать, — сказала я, — мы много раз тренировались.

— Мы не заставим вас волноваться, капитан, — ответила Торпол.

Уини кивнула в знак согласия. Ее скулы сжались. Она произнесла:

— Обязанности усвоены твердо, капитан.

— Тогда подождите здесь, побудьте немного с Эмили, я скоро вернусь.

Я быстро вышла и остановилась на наветренной стороне храма. Повернувшись лицом навстречу ледяному шторму, я постаралась собрать воедино свою волю. Похолодало настолько, что броня доспехов холодила кожу. На небе неистово клубились черные грозовые тучи, готовые в любой момент разразиться снегопадом. Мелодия, издаваемая огромной лирой, построенной Новари, все еще была еле слышимой, но теперь я смогла более отчетливо различать отдельные звуки. Казалось, что усилившийся ветер не трогает, а уже слегка дергает за струны.

Вскоре Птица Лира должна была запеть свою дьявольскую песню.

Я быстро вошла в Другие Миры, пытаясь проникнуть как можно глубже. Отыскав кромку защиты, поставленной Новари, я скользнула в нее и вскоре обнаружила небольшой разрыв магического поля. Прислушавшись, я поняла, что где-то глубоко внутри защиты маленький демон — посланная мной обезьяна — неустанно продолжает грызть и распутывать ее узлы.

Мой демон медленно, но верно уничтожал один слой защиты за другим, с маниакальной последовательностью распутывая все узлы.

В обнаруженный разрыв я запустила волшебный щупалец. Прореха оказалась гораздо больше, чем поначалу показалось. Мое сердце радостно забилось, когда, беспрепятственно проникая все глубже, я добралась наконец до обезьяны. Зверек обрадовался, увидев меня, принялся возбужденно подпрыгивать и истерически повизгивать. Я постаралась успокоить ее, возобновив мое обещание проследить за тем, чтобы ей не причинили никакого вреда. Затем я более внимательно осмотрела результаты проделанной работы.

Мое сердце бешено заколотилось, когда я поняла, что в действительности удалось совершить моему маленькому демону, как близко он к завершению начатого. Многослойная магическая защита, поставленная Новари, была пройдена насквозь, моя обезьяна прогрызла и процарапала ее, долго и упорно работая в одном направлении. Поэтому я смогла почувствовать слабый, но хорошо мне знакомый жужжащий звук, отличающий биополе Новари.

Внезапный удар штормового ветра и музыка, извлекаемая им из струн гигантской лиры, которая обжигала душу, заставили меня отпрянуть.

В это же мгновение небеса разверзлись, и Пальмирас вновь бросил волшебную кавалерию навстречу врагу. Я услышала воинственный клич, вслед за которым последовал не менее громкий решительный ответ Като.