Прекрасное летнее утро. Окно моего авто слегка приспущено, и потоки свежего воздуха влетают в него донося до рецепторов моего носа приятные ароматы растущих вдоль дороги деревьев и цветов. Невольно на лице появляется улыбка, а на сердце становится легко и спокойно. Хочется жить. Впереди я замечаю железнодорожный переезд, я сбрасываю скорость и начинаю медленно переезжать его. Внезапно моя машина глохнет, в тот самый момент, когда мое авто находится непосредственно на железнодорожном пути. Я пытаюсь завести машину, но все тщетно. Внезапно до моего уха доносится до боли знакомый звук, звук, которому в обычный день я бы не предал никакого значения, но теперь он нес в себе опасность, угрожающую моей жизни и возможно жизням еще как минимум нескольких человек. Я понимаю, что ко мне начинает приближаться товарняк, и с каждой секундой он становится все ближе и ближе. А я не оставляю надежды что вот-вот, еще разок, и очередной поворот ключа в замке зажигания донесет до меня спасительный звук работающего мотора моего автомобиля. Но я поворачиваю ключ раз, два… пять, но в ответ лишь тишина. Напротив, звук приближающегося поезда становится все более отчетливым. Проходит еще секунд десять, и я начинаю слышать громкий, тревожный сигнал, адресуемый мне машинистом поезда, приказывающий убраться с его дороги. Эх, я бы с большим удовольствием, но этот гребаный кусок железа не хочет меня слушаться. Медленно, но верно я начинаю осознавать, что если прямо сейчас не покину автомобиль, то будет уже слишком поздно. Моя рука тянется к ручке, я дергаю ее и все мое существо охватывает дикий ужас. Дверь не открывается. Я понимаю, что не должен поддаваться панике, но картинки того, что случится со мной если поезд все-таки столкнётся с моей машиной, не дают мне адекватно мыслить. Я начинаю метаться в зад и вперед дергая то одну ручку то другую, тарабанить по стеклам и вдруг мой взор застыл, я даже почувствовал то, как мои зрачки расширились на столько, что мои глаза стали походить на глаза демонов из фильмов-страшилок. Поезд, чей силуэт теперь стал на столько огромным, что я выглядел просто букашкой по сравнению с ним, находился от меня в пяти секундах езды. Тело сковало, а в голове пронеслась единственная и последняя мысль… блять! И я проснулся.

– И давно вас беспокоят сны подобного характера? – обратился ко мне Антон Константинович.

Антон Константинович, это психотерапевт, стаж работы которого составлял уже порядка 25 лет. Я был наслышан о его работе и знал, что он помогал людям справится с их проблемами даже в самых трудных случаях.

– Если честно, то я даже точно не могу сказать, когда именно это все началось, иногда мне кажется, что я вижу эти сны, всю свою сознательную жизнь.

– Тогда позвольте спросить, а почему вы раньше не обратились за помощью?

– Дело в том, что как я уже говорил, сны подобного рода снятся мне уже бесчисленное количество времени, но в последнее время они стали несколько другого характера

– Что вы имеете ввиду,– озабоченно спросил Антон Константинович

– Раньше, это был всегда я. То есть, я видел только свою смерть. Это были разные ситуации, разные места, разное время, иногда при этом меня окружали какие-то люди, имена и лица которых я никогда не мог вспомнить после того как проснусь. Я уже привык к тому, что каждую ночь во сне умираю. Иногда это была какая-та болезнь, иногда несчастный случай типа того, что случился на железной дороге, а порой у меня просто останавливалось сердце, были случаи, когда я умирал, где-то в глубине души осознавая, что мое время пришло. Как бы так более понятнее выразится… будто я состарился и умираю естественной смертью, хотя при этом выглядел в своих снах я всегда так, каким вы видите меня сейчас. Я скажу вам больше, это глупо прозвучит…

Повисла тишина, я правда не знал, как передать то, что мне хотелось рассказать. Я не был до конца уверен в том, стоит ли вообще говорить обо всем этом вообще с кем бы то не было.

– Продолжайте, – настойчиво произнес Антон Константинович, – со мной вы можете быть абсолютно откровенным. Все что вы скажете останется только между нами и никем больше. И что бы вы мне не рассказали, я попытаюсь понять и помочь вам со всем этим разобраться. Если вы что-то от меня утаите, то именно это что-то возможно может оказаться самым главным во всей вашей истории. А если я не узнаю этого, то не смогу вам помочь. Поэтому будьте со мной максимально откровенны, и я вам обещаю, что вместе мы справимся с вашей проблемой.

– Что ж, тогда слушайте. В общем бывает такое, что в своих снах, я ощущал, что я, это не со всем я…, – я снова замолчал, пытаясь подобрать нужные слова

– Что значит не совсем вы? – недоумевающе спросил Антон Константинович

– Это значит, что я чувствовал, что я женщина или вообще ребенок, при этом будучи ребенком я так же мог быть либо мальчиком, либо девочкой.

– А при этом…

– При этом внешне я выглядел так же как я выгляжу всегда, – ответил я, опережая вопрос Антон Константиновича.

– И когда вы были, например, как вам казалось, ребенком, вы тоже умирали?

– Не важно где и кем я был, все мои сны заканчивались смертью!

Антон Константинович глубоко вздохнул и потребил свой слегка не бритый подбородок.

– И что, вы пришли ко мне потому, что вас стал смущать тот факт, что вы чувствуете себя женщиной или ребенком?

– Нет. Это уже тоже давно пройденный этап. К этим вещам я давно привык и это меня несколько не смущает.

– Тогда продолжайте

– Так вот, постепенно я стал чувствовать в себе не только старика, женщину или ребенка, а будто бы во мне находится другой человек. Я вижу свою внешность, я чувствую, что это я, но в тоже время я так же чувствую в своем теле присутствия еще кого-то

– Ну ведь если вы чувствуете, что, например, сегодня во сне вы были ребенком, то разве это не все равно, что чувствовать в себе кого-то еще?

– Нет, это не совсем верно. Когда раньше я чувствовал себя ребенком, я все равно ощущал, что это только я и никто другой, то есть это я этот ребенок, это я эта женщина. Но потом я стал понимать, что на самом деле эта женщина или мужчина, на самом деле это не я. Я только оболочка в которой они сидели. И умирали мы вместе, так как были единым целым, вернее единым у нас было все кроме сознания.

Я видел, что Антон Константинович хотел мне задать какой-то вопрос, который так и вертелся у него на языке, не давая покоя, но он почему-то никак не давал ему вырваться наружу.

– Мне кажется или вы чего-то не поняли или вас что-то беспокоит? – задал я вопрос Анатолию Константиновичу.

– Нет, что вы, мне все предельно ясно. Но да, вы правы. Пожалуй, я бы хотел задать вам один вопрос, но прежде все-таки хотел бы узнать, все ли, что касается ваших снов, вы мне поведали?

– Еще нет. Но если вы считаете, что на этом нам стоит остановится, то…

– Нет, не в коем случае, – оборвал мою речь Антон Константинович, – говорите все до самого конца

– Хорошо. После, постепенно, стал понимать, что это все вовсе и не я. И никто во мне не сидел и не был я никогда не женщиной, ни кем бы то там еще. Я, это всегда был я, но рядом со мной, что в той машине на железной дороге, что в падающем самолете, что в тонущей лодке, находился всегда еще кто-то, и это уже мог быть и другой мужчина, и ребенок и старенькая бабушка.

– И они умирали?

–Да!

–А вы?

– Сначала мне казалось, что да, но потом… нет! Умирали только они, а я был лишь сторонним наблюдателем всего этого

– Вы пытались им помочь?

– Нет, никогда. Я просто там был, но никогда ничего не делал. И при этом нисколько не жалел об этом. Я будто чувствовал, что так должно быть, так правильно.