Сэр Мэтью благословил трапезу. Когда же Кендейс поставила у его локтя блюдо с устрицами, он даже поднял брови в восхищении от их величины. Через мгновение все уже ели с удовольствием и большим аппетитом.

Говорили в основном о домашних делах — качестве табака, ныне просушенного и сложенного в сарае у пристани, о диковинном местном хорьке, передушившем прошлой ночью полдюжины кур, о глыбах льда, плывших от Чикагомини, и о том, что погода не предвещает ничего хорошего.

Энн Шорт похвалилась результатом своего многодневного труда — тонкой шерстяной пряжей.

— Пряжа для новых одеял, — пояснила она. — В Виргинии слишком холодно по ночам.

— Новые одеяла — это хорошо, — глубокомысленно заметила Генриетта Харт, способная повернуть любой разговор на свою излюбленную тему, — еще лучше — медвежья шкура, но ничто не заменит мужа. С ним не замерзнешь. — Она подмигнула Энн и обратилась к Дэвиду Бруму: — А вам, пастор, следовало бы знать, что жена еще теплее мужа. Вот появится у вас невеста, и вы сразу же перестанете дрожать и кукситься.

Опальный священник глубоко вздохнул. Энн Шорт рассмеялась. Тогда Брум опустил глаза и отложил в сторону нож, как бы показывая, что у него внезапно пропал аппетит.

— Пастор — поэт, — заявил Ланс. — Настоящий Лавлес2

Брум уткнулся в кружку с пивом, стараясь скрыть залившую щеки краску. Он не сердился на это дружеское поддразнивание. Хоть он и смущался, но ему нравилось быть в центре внимания.

— На днях он показал мне сонет своего сочинения, — упорствовал Ланс, — в котором воспевается девичий носик. Такой аккуратный, чуть вздернутый… ну прямо как у Энн!

Настал черед мисс Шорт покраснеть, и это получилось у нее просто очаровательно.

Роджер Кендолл пришел ей на помощь, сменив тему разговора.

— Известно ли вам, сэр, — сказал он, обращаясь к сэру Мэтью, — что в колонию прибыл еще один Натаниэль Бэкон? Он окончил Кембридж и, говорят, очень богат. Сейчас обосновался в Керлз-Нек и скупает земли в верховьях Джеймс-ривер. По слухам, Беркли предложил ему войти в совет.

— Надеюсь, он хорошенько подумает, прежде чем соглашаться, — мрачно заметил сэр Мэтью. — Иначе попадет в капкан.

— Он племянник нашего старожила, хорошо знакомого вам Натаниэля Бэкона. А Бэкон-старший, судя по всему, далеко не глупый человек, — пояснил Кендолл.

— Я слышал, что губернатор Беркли строит карету для девицы Калпепер, своей невесты, — вставил слово Ланс, — и просил одолжить ему нашего кузнеца Льювелина, чтобы тот сделал оси. — Ланс повернулся к отцу: — Я ответил, что это возможно, сэр.

Сэр Мэтью промолчал.

— Бедняжка, она все еще ходит в невестах! — с лицемерной жалостью вздохнула неугомонная Генриетта Харт и добавила: — Теперь старик точно не успокоится. Вслед за каретой ему придет в голову проложить дорогу до голубых гор на горизонте и вымостить ее мраморными плитами…

После ужина Роджер Кендолл долго беседовал с Дэвидом Брумом. Приходу в верховьях Чикагомини требовался священник. Там большая церковь, а пастора ждет хороший дом. Конечно, в проповедниках недостатка нет, но мало кто из них так образован, как Брум, и уж совсем единицам ведомы правила поведения в обществе. Так не хотел бы он получить это место?

Брум сильно покраснел, затем побледнел, что было заметно даже в красноватых отблесках пламени разгоревшихся каминов.

— Но достоин ли я? — еле выговорил он. — Достоин ли?

Кендолл потрепал его по колену:

— Да, друг мой. И всегда были достойны. Ваша роль наставника при Лансе блестяще завершена. Теперь помогите нам справиться с нашими детьми.

Вражда между Клейборнами и Форком вспыхнула с новой силой той самой весной, когда Лансу исполнилось восемнадцать. В таверне Генриетты Харт моряки рассказали ему, что Форк возвратился в виргинские воды, бросил якорь в заливе Кикотан и каждый вечер появляется в таверне «Старое колесо». Однако Генриетта предостерегла юношу от поспешных поступков, ведь подослать моряков мог и сам Форк с целью заманить Клейборнов в западню.

Тщательно обдумав полученные сведения, отец и сын решили тем не менее действовать быстро. Уже через час Ланс и Пео выехали в сторону Кикотана, готовые к любым неожиданностям и ловушкам, расставленным Форком ради собственной безопасности или дабы расстроить планы врагов.

Итогом этой вылазки явилась стычка, не вполне заслуженно принесшая Лансу славу первого задиры в колонии и получившая название «дело пяти шпаг».

Таверна «Старое колесо», построенная на сваях над самой водой, рядом с массивным сараем для хранения табака, была уже наполовину скрыта сумерками, когда Ланс и Пео достигли места. Некрашеная, серая от соленых брызг, занесенных сюда сотнями шквалов, таверна не имела даже вывески. Вместо нее на цепи, скрипя, раскачивалось колесо от старой телеги, спицы которого в сгущающейся темноте чем-то напоминали скелет грудной клетки. Казалось, что ветхое сооружение плывет по темным водам залива.

Убедившись, что у сарая не привязана ни одна лодка, а вокруг не видно людей Форка, Ланс и Пео решили войти вовнутрь.

Уот Кэри, хозяин заведения, и две его служанки-голландки хлопотали у очага, зажаривая седло барашка. Узнав юного Клейборна, Кэри недовольно нахмурился, и нервозность, с которой он стал устраивать «дорогих гостей» поудобнее, говорила о том, что ждал он явно не их.

Пео подошел к окну и, насколько позволяли сумерки, окинул взглядом широкий залив. Ланс снял шляпу и перчатки и в упор уставился на хозяина таверны, которого начала колотить нервная дрожь. Служанки о чем-то перешептывались, не сводя восхищенных глаз с парика Ланса, стоившего не меньше двух быстроходных рыбачьих лодок с полным снаряжением, а затем, квохча, как куры, выпорхнули из залы.

— Ты поджидаешь капитана Форка, я полагаю? — осведомился Ланс у Уота Кэри.

Хозяин отчаянно замотал головой.

Подошел Пео и схватил его за горло.

— Неужели мы ошиблись? — свистящим шепотом спросил он.

— Ради Бога! — взмолился хозяин.

— Говори! — рявкнул Пео и так встряхнул несчастного, что его голова, резко откинувшись назад, едва не ударилась о дубовую балку.

— Да! — прохрипел Кэри, глядя на Пео вылезшими из орбит глазами.

Ланс подошел к окну, посмотрел на черную воду, затем внезапно вернулся к столу, быстро надел шляпу и перчатки и, подойдя к хозяину вплотную, произнес:

— Ты ему не скажешь, что мы побывали здесь сегодня. Понятно?

— Да, да! — кивнул Кэри, держась за горло.

— И проследишь, чтобы твои девчонки не проболтались. И это понятно?

— Да, да, ваша честь! Они не понимают по-английски.

Ланс и Пео вышли.

Когда они миновали сарай и подошли к конюшне, Пео молча взглянул на Ланса. Такая у него была манера задавать вопросы, не произнося их вслух.

— Мы приехали первыми, как и предполагали, — ответил Ланс. — Но нам следует подождать. Обидно уходить, так и не отведав баранины мистера Кэри… Я видел лодку.

— Сколько человек? — быстро спросил Пео.

— Пять.

Пео присвистнул и ощупал свой тяжелый французский топорик, пристегнутый к поясу.

— Очередные проделки Форка, — заметил Ланс. — Пео, возьми лошадей и спрячь их в соснах неподалеку. А потом мы скроемся в зарослях и посмотрим, что он нам приготовил.

Издали наблюдавший за ними конюх гадко усмехнулся, увидев, как Пео отвязал лошадей и вскочил в седло.

Ланс снял шляпу и плащ и шагнул на росшую у сарая высокую болотную траву. Отсюда он мог незаметно наблюдать за приближавшейся лодкой. Весла двигались бесшумно, видимо, уключины обмотали мешковиной — еще одно доказательство готовящейся ловушки. Ланс вновь пересчитал силуэты мужчин в плащах. Человек на корме, видимо, и был сам Хесус Форк.

Вскоре Пео присоединился к Лансу в его убежище. Они вместе следили за лодкой, пока та, поравнявшись с таверной, не исчезла из виду под ее сваями.

Пятеро мужчин молча поднялись по лестнице и замерли, прислушиваясь и осматриваясь. Уже совсем стемнело. Один из них вошел в таверну, затем вернулся и подал знак остальным следовать за ним.