Обхватил ладонями пышные холмики, наслаждаясь упругостью моей твердой двоечки. Коснулся сосков пальцами, сжимая, перекатывая между ними упругие вершинки. То нежно, то жестко, вызывая во мне какие угодно эмоции, но не страх.

Я никогда в жизни ничего подобного не испытывала. Страх смешался с каким-то другим чувством, охрененным, горячим, сладким.

Второй рукой Соломон обхватил меня за промежность, скользя пальцами по нежным складочкам прямо сквозь ткань. И меня затрясло еще сильней, я не выдержала, закричала:

– Никто! Слышишь, ублюдок, никто ко мне раньше не прикасался, – всхлипнула, задыхаясь, ощущая, как по щекам текут слезы.

– Вот видишь, Вишенка, главное хорошая мотивация. Так почему ты упрямишься, и не желаешь говорить, м? – прорычал Соломон, продолжая лапать меня за грудь и промежность. – Почему не расскажешь, кто тебя нанял? На кого работаешь? Куда дела деньги с наших счетов? Кому продала особо секретные документы? – под конец, Соломон уже рычал, как чертов зверь. И так же по-звериному терзал мое тело. – Я могу быть нежным, очень нежным. А могу… грубым…

Внезапно, бандит сжал мой сосок настолько сильно, что я всхлипнула от пронзительной боли, прострелившей сосок. И тут же обхватил вершинку ртом, обдавая горячей влагой, ударяя по нему языком, облизывая, унимая боль.

– Ты чертов насильник! – пробормотала я, извиваясь, желая избавиться от его прикосновений. Но лишь еще сильней прижималась к Соломону, терлась грудью и влагалищем о его руки и рот.

Сидела на его бедрах, широко расставив ноги, ерзала, не могла вырваться. Ощущала, как жар, исходящий от мощного мускулистого тела, стелется по моей коже, проникая внутрь. Воспламеняя каждую клеточку вопреки моей воле.

Жар от мужского тела распространялся по бедрам к попке, концентрируясь в промежности. И этот мужлан все почувствует, если не уберет свою руку.

Никогда в жизни не ощущала и не испытывала ничего подобного. Казалось, Соломон обжигал меня, действовал как-то неправильно.

Противоречивые эмоции раздирали на части, вносили сумбур в мои ощущения. Я не хотела ничего ощущать, и тем не менее, ощущала.

Жар.

Влагу.

Ноющую пустоту внизу живота, от которой все внутренности скручивало в узел. Мне до безумия не хватало чего-то еще, я не понимала, чего именно.

Сгорала в пугающих ощущениях, не осознавая, чего жажду больше. Чтобы меня отпустили? Или чтобы они продолжили?

Оба незнакомца сводили меня с ума, заставляли ощущать все это, сходить с ума. Казалось, еще немного, и я сама начну умолять их не останавливаться.

Меня даже не смущало, что кто-то наблюдает как меня лапает Соломон. Наоборот, мне это нравилось, я жаждала заполучить в свое полное владение обоих мужчин.

Охреневала и ужасалась собственных мыслей. Продолжая вырываться, не желая сдаваться на милость победителям.

А мужчина, прижавшийся к моей спине обнаженной грудью… и когда только успел раздеться… добавлял сумятицы в мои ощущения. Создавалось впечатление, что меня окунули в жерло вулкана. По венам заструилась настоящая лава, воспламеняя каждую клеточку.

И я не понимала, от чего больше меня трясет, от двух горячих тел, между которых оказалась зажата, или от страха.

– Ты понятия не имеешь, что такое насилие, девочка, – выдохнул мне в лицо Соломон, – и мы проследим, чтобы никогда этого не познала. Мы все проследим!

– А что тогда сейчас происходит? Разве не насилие? Вы меня лапаете! – всхлипнула я.

– Мы проводим допрос, кроша, – пробасил мне в макушку лысый бугай, – поверь, сдерживаемся изо всех сил. – И в подтверждение своих слов, прижался бедрами к моей спине. Демонстрируя, насколько сильно он сдерживается. – Чувствуешь? У меня в штанах все дымится, до того хочется трахнуть тебя. Всадить член в твою киску, весь полностью, по самые яйца. И трахать до искр из глаз, а потом, залить твою киску спермой под завязку.

– Мы не насильники. Бабы всегда сами на член прыгали, текли водопадом. Уверен, и твоя писечка уже полыхает, и хлюпает от влаги.

– Нет! – я отрицала очевидное, не веря, что мое тело может предать свою хозяйку.

– Да! Думаешь, пытать и проводить допрос можно только причиняя боль? Ты ошибаешься, девочка! Мы придумаем для тебя более изощренные, сладкие пытки! Доведем до такого состояния, что ты сама нам все расскажешь. Лишь бы мы позволили тебе кончить! – прорычал Соломон, продолжая одной рукой ласкать мою грудь, а второй растирать промежность, скрытую лишь тонкой материей. – Сейчас, у тебя есть возможность, все нам рассказать!

– Я ничего не знаю! – пробормотала, посмотрев в сторону, не в силах вынести пламя, полыхающее в его глазах. Хладнокровную решимость добиться своего во чтобы то ни стало.

– Ты сама виновата, – хрипло выдохнул Соломон, и схватив мои легкие полупрозрачные шальвары, рванул их в разные стороны. – Лекс, держи эту дикую кошку!

Лысый бугай сковал меня руками, прижимая к собственному горячему телу, полностью обездвижив.

Лоскутки штанов спланировали вниз, обнажая мои попку, бедра, и промежность.

А в следующее мгновение, меня прошибло электрическим разрядом от самой промежности до сосков. Казалось, в моем теле вспыхнули разом все нервные клеточки.

– Нет! – всхлипнула я, и тут же замолчала, слишком ошеломленная ощущениями, поработившими разум.

Внизу живота словно взорвался вулкан, истекающий лавой все сильнее и сильнее, по мере того, как Соломон ласкает киску.

То задевая выступающий между половых губок бугорок клитора, то скользя по припухшим губкам, задевая расщелину между ними. Растирая липкую влагу, которой оказалось настолько много, что она стекала потоком по промежности, губкам, вниз, на попку. Стекая вниз, на бедра Соломона, пачкая липкой субстанцией черные джинсы.

– О да! Как я и думал, тут настоящий потоп, – довольно проурчал Соломон, собирая пальцами мои собственные липкие соки, скользнул пальцем между губок прямо во влагалище. – Вот так, Вишенка, такая горячая, влажная! Течешь как сучка во время течки!

– Нет!

– Да! Твой рот врет, но тело говорит правду, – рычал Соломон, продолжая растирать влагу то по пульсирующему бугорку, то по влагалищу. Скользя пальцем по клитору вниз, жадно лаская пальцем узкую тугую девственную киску.

Заставляя меня всхлипывать, кричать и извиваться на его коленях. Сгорать от незнакомых ощущений.

Соломон лишь одним пальцем довел меня до состояния рехнувшейся самки, жаждущей получить разрядку.

– Она девственница, – Соломон довольно прищурился, продолжая трахать узкую щелочку. Он то упирался пальцем в девственную преграду, слегка надавливал, заставляя скулить от легкой боли, то растирал влагу прямо по этой мембране.

– Блядь, братан, я тоже хочу ее погладить, – выругался хрипло Лекс, одной рукой впечатав меня в себя, а другой ласкал грудь. То обхватывал ладонью холмики, скользя по вершинкам шершавыми ладонями, то сжимал их между пальцами, оттягивая, покручивая, высекая искры из моего тела.

– Успеешь! Думаю, она подходит для нашего эксперимента!

Соломон почувствовал момент, когда я оказалась на грани, невероятно близко к непонятным ощущениям. Вынул из меня палец, и я разочарованно заскулила, желая, чтобы он вернулся, продолжил, завершил начатое.

– Видишь, Вишенка, можно пытать и без боли! Ты сейчас сгораешь от страсти, жаждешь кончить. Твоя писечка так сладко пульсирует, сжимает мой палец, истекает влагой, – продолжал шептать пошлости Соломон, то трахая пальцем мою киску, то вынимая его в тот момент, когда оказывалась на грани, готовая сорваться в пропасть наслаждения. – Расскажи мне, дай ответы на вопросы! И я дам тебе кончить! Твои мучения закончатся, тело и разум получат разрядку. Рассказывай! – рявкнул бандит, вновь начиная трахать меня пальцем, то одним, то двумя. Растягивая влагалище, узкий вход, растирал тонкую мембрану.

И я не выдержала.

– Все расскажу! Все! Только прекрати уже!

– Попроси! – рыкнул Соломон, продолжая терзать мою киску и клитор. – Поклянись, что отныне отдаешь себя в полную нашу власть!