Но церковь никоим образом не могла бездействовать или даже одобрять старые обычаи. До сих пор многократное отступление ливов от своих обещаний креститься зачастую представлялось слишком просто. Не все из них действовали так, несомненно, малая часть из них осталась верна своему намерению и была привержена Мейнарду с большей преданностью. Именно из этой общины вышли первые туземные священники, а также те, кто желал преемника после смерти Мейнарда.
Но рядом с этим стоит толпа равнодушных и откровенно враждебных людей. Среди них все те, кому приходится опасаться лишений семьи и имущества, а также те, кто всегда был равнодушным к религии, и ливы, фанатично цепляющиеся за старые обычаи. Таким образом, должны были быть постоянные трения, и Генрих Латвийский очень рано сообщает, что противники начали грабить имущество епископа и избивать его слуг[18]. По-видимому, языческая реакция, в конце концов, стала настолько сильной, что он решил уступить ее давлению и покинуть страну, вероятно, в 1195 или 1196 году. Если бы он это сделал, то зачатки Икскюльского епископства погибли бы без защиты. Теперь впервые с купцами-христианами рассматривается мысль армейского похода для защиты небольшой ливонской общины. И едва ли стоило рассчитывать на Мейнарда, чье снисходительное и терпеливое поведение мешало ему попрощаться с мирной работой. Скорее – как показывает параллель с событиями в Испании и Франции – обращаться следовало к двум цистерцианцам как к авторам идеи. Купцы обещают войско, об этом узнают ливы, и им снова удается со слезами и увещеваниями убедить епископа вернуться, но только для того, чтобы поиздеваться над доверчивым человеком иудовым приветствием после отплытия флота. Обманутого держат в стране угрозами смерти, но Теодориху дипломатической хитростью удается бежать, он достигает Рима и получает индульгенцию крестового похода (1195–1196 годы.).
Таким образом, поворот к настроению крестового похода наконец свершился. Трагическим образом судьба преподнесла малочисленному, едва насчитывавшему 15–20 тысяч человек ливскому народу внутреннее решение, последствия которого они не могли понять. Представляя все восточнобалтийские народы, они должны были повести борьбу с христианством, которому принадлежало будущее. Не следует упрекать большинство ливов в том, что они не обладали дальновидным пониманием этой неизбежности, человеческое упорство в старом образе жизни понятно[19]. Вместе с тем после 15 лет горького опыта миссионеры столкнулись с трудным решением. Им пришлось оставить, как безнадежную, попытку убедить большинство людей. Праздный вопрос, было ли еще возможно сосуществование, к чему стремилась папская булла 1201 года, хотя и под защитой светского оружия.
Поскольку у Мейнарда не было никакой защиты, его успехи могли быть в любой момент сокрушены языческой реакцией. Однако совесть проповедников не позволила им бросить собрание крещеных и оставить Икскюльскую епархию на погибель. В конце концов, им нужно было увидеть всю проблему с точки зрения церкви в гораздо более широком контексте. Продолжающиеся морские экспедиции эстонцев и куршей против христианских берегов севера также требовали ответных действий. Так последовал призыв защитного меча.
И снова была пауза для передышки. Зимой 1195/96 года Теодорих представил все свои переживания папской курии. Папа Целестин, по-видимому, руководствовался желанием не только защитить тех, кто остался верен, но и принудить к исполнению своих крестильных обещаний всех тех ливов, которые ранее добровольно дали обещание креститься. Неизвестно, где Теодорих завербовал небольшой немецкий отряд, который повел на север. Возможно, летом 1197 года он соединил силы со шведской армией во главе с ярлом Биргером Бросой, кажется, что его собственные силы были еще слишком малы, чтобы продвигаться в одиночку.
Шведы изначально были озабочены отражением куршской угрозы, поэтому движение было направлено в сторону Курляндии. Потрепанные штормом в Северной Эстонии, они высадились в местности Вирланд. После трех дней грабежа вирландцы пообещали креститься, и герцог удовлетворился данью, поднял паруса и отплыл, к большому неудовольствию немцев.
Это дало ливам передышку. Тем временем Мейнард преставился в Ливонии 14 августа 1196 года. На смертном одре на вопрос старейшинам двинских и турайдских ливов он еще раз получил заверения, что им нужен преемник. Они его жалели? Или боялись армии? То, что в отношении большинства ливов ничего не изменилось, стало очевидным, когда в 1197 году Бертольд, бывший аббат Локкума, прибыл в Икскюль в качестве новоизбранного епископа в Бремене. Ливы обвинили его, согласившегося вступить в должность в Бремене только после долгих уговоров архиепископа, в стремлении к богатству, что, конечно, было необоснованно. Когда он узнал, как обсуждается способ его убийства, он немедленно вернулся домой. Даже отсрочка закончилась, теперь окончательно восторжествовала идея крестового похода.
Через Готланд и Саксонию Бертольд поспешил к папской курии. Снова была выпущена булла крестового похода, в Саксонии, Вестфалии и Фрисландии цистерцианский епископ начал вербовать вооруженных паломников.
Вербовка Бертольда уже была предприятием большего масштаба, чем предыдущая вербовка Теодориха из Торейды. Она образует непосредственный предварительный этап к основанию ордена меченосцев, потому что сейчас или в крестовом походе епископа Альберта два года спустя в Ливонию прибывают рыцари, и некоторые из них затем учредят орден в 1202 году. Армия была явно сильнее немецкого контингента 1196 года. Ядро составляли несколько аристократов из Нижней Германии, а также несколько прелатов, основная масса воинов состояла из рыцарей-министериалов и купцов, их оруженосцев и слуг, всего отряд паломников оценивается примерно в 1000 человек. Для вербовки у Бертольда были только осенние и зимние месяцы 1197/98 года, поскольку весной армия уже собиралась в Любеке.
Несомненно, Бертольду в его приготовлениях очень помогло то, что в 1197 году, впервые после трех лет голода, в Германии был обильный урожай и цены на зерно упали[20]. Тем не менее его поход был под мрачными знамениями. 28 сентября 1197 года в Италии скончался император Генрих VI. Ранняя неожиданная смерть Штауфена была самой страшной катастрофой в истории средневековой Германии. Сразу же после того, как новость стала известна, по всей империи вспыхнули междоусобицы и беспорядки, в отсутствие сильной власти кайзера конфликт Штауфенов – Вельфов угрожал превратить Северную Германию в раздираемую распрями территорию войны. Этому предшествовали тревожные предчувствия. На Мозеле некоторые люди утверждали, что видели гигантскую фигуру Дитриха Бернского на угольночерном коне, который возвестил империи еще большие напасти и бедствия. «Всякий, – девять лет спустя резюмировал воспоминания о своих тогдашних впечатлениях король Филипп, – жил теперь без судей и без закона и делал, что хотел». При таких обстоятельствах неудивительно, что ни северогерманское епископство, ни князья и графы не принимали участия в ливонском предприятии[21].
Короткое время, около полугода, отведенное Бертольду на вербовочные поездки, должно быть, заставило его поискать соратников, особенно среди влиятельных покровителей и друзей круга знакомых. Подобно тому как миссия к язычникам началась среди ливонской знати, так и подготовка к военной кампании должна была основываться на нижнегерманском высшем сословии, что гарантировало самые быстрые успехи. Таким образом, Бертольд сначала ищет помощи у архиепископа Бремена, а затем у хильдесхаймского епископа [22]. Там он также сблизился с графами Халлермунд и дворянами Аденуа, он также был знаком с графами Дассель со времен своего аббатства[23]. Его связи простирались до Гослара[24], и он смог найти лучшую базу для своих планов в Локкуме, на своем старом месте работы. Отсюда у него также были собственные старые связи с Вестфалией. Арнольд Любекский сообщает, что Бертольд нашел некоторых из своих товарищей по оружию в рядах ранних ганзейских вестфальских купцов, ведших заморскую торговлю, в основном граждан Дортмунда, Мюнстера и Зоста, из последних он, вероятно, даже знал членов некоторых ведущих семей лично со времени пребывания в Локкуме, других – с ливонских лет[25]. В частности, купцы уже пообещали Мейнарду армию, их контингент должен был быть особенно большим, как это обнаружится в следующем походе. Однако особое значение имела встреча Бертольда с дворянами Шваленберга и в особенности с Бернхардом цур Липпе.
