В первые годы индейцы вообще сами доставляли меха в Монреаль. На обменные торги, которые устраивались там ежегодно ранней весной, прибывало по 400–600 индейских каноэ с ценным грузом. Возможностью обменять за бесценок меха у индейцев и получить легкую прибыль не гнушался никто из жителей колонии. На торгах, которые открывал губернатор, обращаясь к индейцам как отец к своим детям и лицемерно напоминая о привалившем им счастье иметь дело с подданными короля Франции, присутствовали не только купцы, мелкие торговцы и абитаны. Немалое количество товаров попадало в руки сеньоров, колониальных чиновников и служителей церкви.
Оптовые торговцы скупали пушнину на месте и отправляли большими партиями за океан, получая за это свою долю прибыли. Стоимость награбленной пушнины постоянно росла, независимо от рыночных колебаний цеп на меха и причуд европейской моды. В 1667 г. из Канады было вывезено во Францию мехов на 550 тыс. ливров.
Канада, таким образом, превращалась в торгово-посредническую колонию. Причем и на месте за посреднические функции разгоралась борьба. Конкурируя между собой в погоне за пушниной, французы сами двинулись в леса, сооружая рядом с иезуитскими миссиями торговые фактории (иногда это было одно и то же) и выменивая меха на месте.
Ежегодно по канадским рекам и охотничьим тропам отправлялись сотни, а нередко и тысячи мелких скупщиков пушнины. Это было далеко не мирное наступление. «Лесные бродяги» подчас оказывались вовлеченными в ими же разжигаемые конфликты между племенами и становились неплохими мастерами по части снятия скальпов. Один из колониальных чиновников сокрушенно писал по этому поводу министру Кольберу: «Эти своевольные люди — просто неженатые бродяги, не желающие работать на расчистке земли, что должно быть главной задачей добропорядочного колониста. Из-за своего безнравственного и беспутного образа жизни они учиняют бесчисленные беспорядки. Живя подобно индейцам, они уходят за 12–15 сотен миль от Квебека скупать меха, которые индейцы сами бы доставили к нашим поселениям. Их распущенность и желание получить для себя любыми путями прибыль ведут к подлостям и оскорблениям, которые разрушают среди индейцев добрые представления о нашей нации»{31}.
Как мы помним, колониальные власти в интересах сеньоров и церкви пытались неоднократно наложить запреты на занятия скупкой пушнины простых поселенцев — абитанов. Многочисленные эдикты, аресты «лесных бродяг» и конфискация контрабандных товаров не могли, однако, исправить положение. Дело тут было не столько в бессилии властей, сколько в их нежелании ограничить мехоторговлю. Ведь колониальные власти сами оказались причастными к доходному бизнесу и не желали отдавать его на откуп частному торговому капиталу. Губернатор Фронтенак приступил к сооружению системы укрепленных фортов в районе Великих озер, где промыслом ценных зверьков занимались непокорные ирокезы, только потому, что обмен товарами в этих местах сулил принести доход в 1 млн. ливров и сразу же окупить расходы короны на содержание колонии.
Деспотичный Фронтенак и его окружение прибрали пушной бизнес к своим рукам, использовав в этих целях армию и власть над поселенцами. В 1673 г. губернатор отдал приказ жителям Монреаля и его окрестностей поставить по корве 120 каноэ и 400 абитанов для сооружения торговой фактории на озере Онтарио. Это вызвало недовольство не только рядовых поселенцев, но и крупных монреальских мехоторговцев. Приход людей губернатора в район Онтарио грозил подорвать их дела на территории к западу от Монреаля. Губернатор Монреаля Перро, который сам беззастенчиво использовал свое положение для личного обогащения и в свое время получил в феодальное владение целый остров под торговую факторию, возглавил оппозицию генерал-губернатору. В колонии разгорелась острая политическая борьба среди двух группировок колониальной верхушки. С одной стороны выступали богатейшие купцы Монреаля, с другой — группа крупного буржуа из Руана, пожалованного в дворянство, де Ла Саля, за спиной которого стоял сам генерал-губернатор.
В этой конкурентной борьбе больше шансов на успех было у тех, кто сумел подальше продвинуть свои торговые посты и захватить важнейшие пути, по которым поступала пушнина. По этой простой причине колониальные власти добились санкции Парижа на организацию новых экспедиций по освоению континента. Метрополию прельщала возможность тем самым расширить свои колониальные владения. К тому же существовала реальная опасность, что в погоне за новыми землями и богатствами Францию на континенте могут опередить англичане и испанцы.
К 80-м годам XVII в. маршруты «лесных бродяг» проходили уже к западу от озера Верхнее вплоть до озера Виннипег, где жили индейские племена ассинибойя. Но больше всего колонизаторов манил еще неизведанный район к югу от Великих озер. Здесь, но рассказам индейцев, текла «прекрасная река к громадному озеру». Речь шла об «отце вод» — реке Миссисипи.
Первым среди французов в верховьях Миссисипи побывал в 1639 г. Жан Николе — торговый агент, проживший в лесах среди индейцев около 20 лет. Достоверно известно, что он от озера Мичиган поднялся по реке Фокс, волоком перебрался через ее верховья и вышел на реку Висконсин. Это был путь, ведший к Мисспсипи. В 1669 г. маршрут Николе повторил видный иезуит отец Аллуэ, в записях которого мы впервые встречаем название «Мессипи». В 1672 г. Фронтенак направляет «на поиски южного моря» и исследование «великой реки Миссисипи, которая, как полагают, вливается в Калифорнийское море», отряд во главе с выучеником иезуитов и заправским «лесным бродягой» Луи Жолье. По заведенному у французов обычаю в экспедиции принял участие иезуитский миссионер — отец Жан Маркетт, оставивший записки об этом походе. Жолье и Маркетт достигли Миссисипи в июне 1673 г. и проплыли от Висконсина до Арканзаса.
Наиболее крупные успехи Франции в приобретение новых территорий и расширении географии пушной торговли в Канаде связаны с именем Робера Кавелье де Ла Саля. Об этой личности, как, кстати, и о многих других «лесных бродягах» и миссионерах-путешественниках, написано много приукрашенно-романтических увлекательных историй{32}. К сожалению, мало написано о том, какие мотивы управляли действиями этих людей, кто стоял за их спиной, сколько бед они принесли подлинным хозяевам континента, его коренным жителям — индейцам!
По прибытии в Канаду Ла Саль получил от губернатора на правах сеньориального владения форт Фронтенак на озере Онтарио и окружающие его земли. Однако Ла Саль не собирался расчищать землю и селить на ней абитанов, как того требовали условия феодального пожалования. Его интересовала только скупка мехов у индейцев. И тут Ла Саля поддержал губернатор колонии, который ежегодно стал направлять во Фронтенак дюжины каноэ, груженные товарами для торговли с ирокезами.
Фронтенак, Ла Саль и их помощники захватили теперь монополию на пушную торговлю в районе озера Онтарио, построив без ведома метрополии еще один форт на реке Ниагара. Под их контролем в результате оказались не только ирокезы, по и племена, обитавшие к западу и северу, которые до этого поставляли меха монреальским торговцам. Чтобы не выпустить из рук всю западную мехоторговлю, монреальские торговцы создали в той местности, где проживали племена оттава, постоянную базу Мичилимакинака, которая подчиняла себе все северо-западные торговые пути.
В 1678 г. Ла Саль добился в Париже официальной санкции на освоение долины реки Миссисипи и строительство в новых землях фортов на тех же правах феодального держания, на которых он получил форт Фронтенак. Фактически он приобрел монополию на скупку пушнины в области к юго-западу от Великих озер. Как справедливо отмечает канадский историк У. Эклис, «для Ла Саля и Фронтенака открытие устья реки Миссисипи было не целью, а средством распространить мехоторговлю на половину континента»{33}.
Ла Саль со своими помощниками, наемными мелкими «лесными бродягами» и солдатами, построил ряд фортов в верхнем и среднем течении Миссисипи вплоть до слияния ее с рекой Огайо. Его заветным желанием было проложить торговый путь из устья Миссисипи через Карибское море во Францию и создать тем самым независимую меховую империю в глубине континента. С разрешения Фронтенака Ла Саль запретил кому-либо торговать в контролируемых им районах. У тех из «лесных бродяг», кто появлялся южнее Великих озер, товары конфисковывались.
