Отношения между юкагирами и чукчами испортились после того, как служилые люди с помощью юкагира Тим-куя захватили в плен предводителя чукчей Миту. Это произошло в 1656 г. С тех пор чукчи стали нападать на юкагиров.
Они нападали на нижнеколымских и алазейских юкагиров в 1662, 1672, 1673–1674, 1676 гг. и позже. В 1687 г. якутский воевода Матвей Кровков докладывал об этом даже в Москву. Около Нижнеколымского зимовья, писал он, живет много неясачных чукчей, которые «служилых людей по вся годы на рыбных промыслах побивают» и ясачным иноземцам — юкагирам — от них «по вся годы бывает… утеснение великое и убойство»{15}.
У юкагиров верхней Колымы во второй половине XVII в. начали обостряться отношения с их восточными соседями — коряками. Последние мстили юкагирам за то, что те соглашались быть провожатыми у служилых людей, пытавшихся проникнуть в корякские владения. Начиная с 1663 г. коряки группами по 40–50 человек стали появляться в бассейне верхней Колымы и угонять юкагирских оленей.
По преданиям коркодонских юкагиров, коряки имели обыкновение забираться для рекогносцировки на сопки, но сороки своим криком выдавали их присутствие — вот почему юкагиры называли сороку «корякской птицей» (по-юкагирски короконодо[13]).
Покончив с «приводом» колымских юкагиров «под высокую царскую руку», служилые люди устремили свои взоры еще дальше на восток, где, по слухам, протекала большая и многоводная река Ковыча, она же Погыча: «лесу-де по той реке мало, а люди по ней оленные живут многие, и по той реке соболи есть же»{16}. Это, видимо, та река, которая на современных картах именуется Пахачей. Пахача впадает в Олюторский залив Охотского моря. На ней живут оленные коряки. Поиски служилыми людьми Погычи привели к открытию Анадыря.
Первым пришел на Анадырь Семен Дежнев. Поднимаясь вверх по течению реки, он добрался до «онаульских людей». Анаулы были небольшой группой оседлых юкагиров на среднем течении Анадыря. В районе Анадыря обитали и оленные юкагиры — ходынцы и чуванцы.
У всех трех групп анадырских юкагиров (чуванцев, ходынцев и анаулов) в середине XVII в. было 340 ясачных плательщиков, т. е. население составляло 1360 человек.
На территории анаулов, на левом берегу Анадыря, при впадении в него протоки Прорвы из Майна (правый приток Анадыря), Дежнев в 1649 г. поставил ясачное зимовье (впоследствии именовавшееся острогом). Это место находится немного ниже современного поселка Марково.
Самые многочисленные из анадырских юкагиров, ходынцы, осваивали не только Анадырь, но и верховья обоих Ангоев — Большого и Малого. Кочуя от Анадыря к югу, они доходили до верховьев Пенжины и Гижиги, впадающих в Охотское море. Чуванцы преимущественно сосредоточивались в северо-западной части Чукотки, в том числе на впадающей в Ледовитый океан реке Чаун, от которой они и получили свое название.
Не желая войти в число ясачных людей, ходынцы и чуванцы нападали не только на служилых людей, но и на тех юкагиров, которые соглашались платить ясак. В 1680 г. нижнеколымские юкагиры жаловались, что «неясачные чуванзи и ходынцы» побивают их на Анюях, Омолопе и Олое, куда они приходят добывать соболей.
По сообщению ходынского аманата Чекчоя, ходынцы приняли участие в разгроме анаулов. Как только те после ряда злоключений согласились платить ясак, «пришед на них анаулской же мужик Мекера с родниками своими летом, тайным обычаем» и побил их всех «на смерть»{17}.
ЯСАЧНЫЕ ЛЮДИ И ЯСЫРИ
На всех больших реках Северной Якутии русские воздвигли ясачные зимовья и острожки. Всеми зимовьями и острожками, расположенными на одной реке, ведал «приказной человек», которому подчинялись служилые люди (казаки), писарь и целовальник (сборщик таможенной пошлины). В зимовьях, как мы помним, под охраной жили аманаты.
Главной задачей гарнизонов в зимовьях и острожках был сбор ясака и «поминков» с местных жителей, а также десятины (десятой части добычи) с русских «промышленных людей», независимо от того, что они добывали — пушнину или «рыбью кость» (клыки моржей).
«Приказным людям» предписывалось блюсти тишину и порядок на вверенной им территории. В «наказной памяти» сыну боярскому Константину Дунаю, посланному в 1654 г. на Колыму, якутский стольник и воевода М. С. Лодыженский приказывал «за служилыми людьми смотреть накрепко, чтоб служилые люди… промеж собой не дрались и друг друга ни в чем не обижали; едучи Леною-рекою и морем, и в зимовьях, и нигде торговых и промышленных и всяких людей и иноземцев не били и не грабили, и силою хлеба и судов и ничево не имали и у иноземцов куплею и насильством и женок, и девок, и робят не имали…»{18}.
Однако, несмотря на строгие предписания, служилые люди чинили на местах полный произвол. Уже упоминавшийся Константин Дунай стал известен тем, что «намётывал» на юкагиров «железные свои товары сильно» (т. е. насильно), а у тех, кто не мог расплатиться за них соболями, забирал жен, дочерей, сестер и племянниц, обменивал их потом у промышленных людей на соболей.
Одни «ватаги» служилых людей в Северной Якутии сменялись другими. Между «ватагами» происходило своеобразное соревнование в объясачивании коренного населения. В результате отдельные группы местных жителей обкладывались ясаком дважды и трижды, от них забиралось непомерно большое число аманатов — как правило, «лучших людей», добычливых охотников, искусных рыбаков, кормивших не одну свою семью, а и многих родственников и свойственников.
Охотники за ясаком зачастую намеренно создавали поводы для усмирения юкагиров «ратным боем», чтобы иметь основание захватить военную добычу, в том числе жен и детей, принадлежавших «изменникам». Этот живой товар продавался и перепродавался служилыми, промышленными и торговыми людьми наряду с другими товарами. Для него существовал даже особый термин — ясырь. В результате за долги и иным путем значительное количество юкагирских женщин перешло в XVII в. к служилым и промышленным людям на положение «жен» или «ясырок».
Создавшаяся диспропорция между числом мужчин и женщин, военные столкновения, смешение с соседними народами, а также эпидемии оспы, которые прокатились по Северной Якутии в 1657, 1659–1660, 1669, 1691–1692 гг., привели к резкому сокращению численности юкагиров.
Если в середине XVII в. их было примерно 4,7 тыс. человек, то уже в 80-х годах того же столетия — 3,7 тыс., а в конце столетия — 2,6 тыс.{19}
Считаясь с фактом убыли коренного населения, администрация пошла на объединение в общих списках представителей различных родовых и семейных групп — обычно тех, которые находились в центре притяжения ближайшего ясачного зимовья. Вновь образованному «роду» присваивалось либо название одного из старых, либо какое-нибудь новое. Этим, в частности, можно объяснить списочное совмещение чуванцев и ходынцев в конце XVII — начале XVIII в., поведшее в дальнейшем к тому, что этноним «ходынцы» практически вышел из употребления.
«Роды», формированием которых занималась русская администрация, получили в историко-этнографической литературе название «административных». С обычными кровными родами они не имели ничего общего, кроме, быть может, названия.
В 1703 г. юкагиры принадлежали к следующим ясачным «родам»: на Яне и Индигирке — к Омолойскому (ошибочно именовавшемуся также Омолопским), Хромовскому, Зельянскому, Петайскому, Киндигирскому, Каменному, Ламутцкому, Малетину, Эжанскому; на Колыме — к Нартицыну, Рыбникову, Чаипу, Ланборину, Шихнину, Шерондину (видимо, бывшие шоромбойцы), Омотцкому. Почти все перечисленные янско-индигирские «роды» были тунгусскими и ламутскими.
ЯЗЫЧНИКИ И ХРИСТИАНЕ
В XVII в. русские не придавали большого значения «идеологической обработке» ясачного населения Сибири. Их не смущало то, что юкагиры в отличие от них были «безбожниками», верившими во всевозможных духов гор, тайги, тундры и т. д. Но при случае русские не упускали возможности приобщить юкагиров к своей вере и тем самым направить их на «путь истинный». В результате какая-то часть юкагиров была крещена еще во второй половине XVII в.
