Если? Хм. Больше похоже на «когда он что-то делает».

— Я так долго мечтал о том, как заставлю тебя страдать. И вот мы наконец здесь, и ты знаешь, что ты никогда не избавишься от меня».

Я думаю, что уже делала это. Но он прав. На этот раз я не уйду от него.

— Кто спасет тебя на этот раз? — он спрашивает. — Полицейский-новичок, который случайно сунул нос куда не следует? Я так не думаю.

Все мое тело замирает, когда он упоминает Эллиота. Черт возьми.

— Я собираюсь найти его, Джули. Твой милый парень думает, что сможет спрятаться от меня, но я скоро его найду. И когда я это сделаю, заставлю тебя смотреть, как потрошу его, как рыбу.

Он знает об Эллиоте. О чем еще он знает? Знает ли он о Джейсе?

— Я не знаю, о чем ты говоришь, — говорю упрямо, глядя в потолок.

Он смеется глубоким горловым смехом, от которого меня трясет.

— Ты ужасная лгунья, малышка. Тебе следовало остаться в Небраске с бабушкой. Ее я тоже найду и заставлю медленно умирать за то, что она спрятала тебя от меня. Все узнают. Что. Ты. Моя.

Смахиваю слезы, когда он на некоторое время замолкает. Я не забочусь о себе. Это то, чего я заслуживаю за игру с огнем. Гореть и страдать. Но Эллиот? Бабушка? Кайла? Мысль о том, что Дорнан причинит им вред, невыносима.

Его холодные пальцы переплетаются с моими. У меня даже нет сил отдернуть руку.

— Ты понимаешь, не так ли, малышка? Что я просто навожу порядок в твоем беспорядке. Эти люди умрут, потому что ты эгоистичная сука.

В моей груди нарастает волна гнева.

— Ты хочешь, чтобы я тебя поняла? — шиплю я. — Я никогда тебя не пойму. Никогда не пойму того, что ты сделал.

Его голос — шепот гравия, камень, скребущий по моим обнаженным нервам.

— Вот тут ты ошибаешься, малышка. Ты такая же, как я. Я убил твоего отца, погубил твою мать, а ты пыталась отомстить мне, — он делает паузу, и в уголке его рта появляется ухмылка. — Но я умнее тебя, лучше тебя, развратнее тебя, маленькая девочка. Ты зашла на мою игровую площадку, и теперь попала в мою сеть.

Я поворачиваю голову в сторону, впившись в него глазами, и, если бы взгляды могли убивать, он бы сейчас трясся в конвульсиях на земле.

— Что получится, если скрестить двух мстительных зверей?

Его зубы блестят в тусклом свете голой лампочки, и я представляю, как он вырезает мое сердце и пожирает его целиком. Я не могу не задуматься над его вопросом. Что вы получите? Вы столкнете нас в битве воли, запертых вместе в этом месте пыток и боли. Два животных трахаются, убивают, кусают и разрывают друг друга на части от удовольствия и боли. Вы получаете кровь и агонию, и в конечном итоге один из нас умирает.

Просто не думала, что это буду я.

— Вы получаете войну, — отвечает он на собственный вопрос. — И я чертов победитель.

— Действительно? — шепчу я. — С точки зрения количества жертв, я бы сказала, что выигрываю.

Он стирает улыбку с моего лица мощным ударом слева, который оставляет металлический привкус во рту. Я так привыкла чувствовать вкус своей крови, что это кажется привычным. Это просто часть моего существования. Я рада, что повлияла на него, рада, что мои слова ранят его так же, как его нож режет меня каждый день.

— Думаешь, ты побеждаешь? — спрашивает он, вставая так, что возвышается надо мной, пока я лежу привязанной к кровати. Я пожимаю плечами. Думаю, он, должно быть, понятия не имеет о Джейсе. Это меня успокаивает. Хочу, чтобы так и оставалось. И если он говорит, что не может найти Эллиота, то, надеюсь, это означает, что Эллиот достаточно умен, чтобы не попасться, пока все не закончится.

Что, зная Дорнана, означает навсегда.

— Запомни мои слова, малышка. Все, кто когда-либо помогал тебе, умрут.

Он подмигивает мне, ухмыляясь, и выходит из комнаты. Когда за ним захлопывается дверь, я чувствую, как трясется каркас кровати, и молча молюсь каждому, кто меня слышит, что он просто блефует.

Но я знаю Дорнана Росса.

Он никогда не блефует.

Глава 10

Проходит еще пара дней, и у меня настоящие неприятности. Я больна, очень, очень больна, а Дорнан не возвращается. Раз в день проспект отпирает дверь и приносит мне поднос с едой, прежде чем снова захлопнуть ее. Я бы хотела, чтобы он поговорил со мной. Но он этого не делает, никто не делает, и я забиваюсь в угол, хриплю и кашляю, пока меня не рвет.

И это никого, черт возьми, не волнует.

Вскоре у меня начинается жар, и на этот раз я знаю, что дело не только в отсутствии контроля температуры в моей темнице без окон. Пот льется у меня со лба, моя спина мокрая, а легкие кажутся тяжелыми и набитыми ватой. Невозможно сделать полный вдох.

Я не могу дышать.

Однажды сюда принесут поднос с едой и найдут меня мертвой.

Я решаю, что, возможно, это не так уж и плохо, но мой упрямый примитивный мозг требует, чтобы я попыталась выжить. Это так раздражает — я пытаюсь раздавить мысли, как муравьев, но они продолжают размножаться, как ядовитая амеба, подталкивая меня к борьбе.

А я просто хочу сдаться.

В конце концов, я начинаю креативить. А может быть, просто в отчаянии. Вместо того, чтобы попытаться позвать на помощь — потому что они все равно никогда не ответят — я меняю позу, раскладывая свое тело на полу напротив дверного проема. Дверь в эту комнату открывается внутрь, так что кому-то придется ударить меня дверью, чтобы войти сюда. Может, это сработает, а может, и нет, но мне нужно что-то изменить, прежде чем я окончательно сойду с ума.

Когда я сплю, мне снятся яркие кошмары. Нож в груди Эллиота, подушка на лице бабушки, и я даже не могу сказать, что мне снится про Дорнана и дочь Эллиота, настолько это развратно.

Поэтому, когда дверь врезается мне в живот, а человек, пытающийся ее открыть, громко ругается, я отвечаю низким гортанным стоном. Поднимаюсь на колени, голова все еще кружится, и я испытываю облегчение, когда вижу, что это проспект. Чувак, который позволил мне принять душ. Тот парень, которая сказал мне, что у меня такие же глаза, как у нее.

— Я заболела, — говорю я ему, подкрепляя свою утверждение настоящим отрывистым кашлем. Моя грудь трясется от слизи; мое дыхание прерывистое и отчаянное. — Пожалуйста, — говорю я, моя рука стремительно обхватывает его запястье. — Ты сказал, что я похожа на нее. Моя мать здесь. Она медсестра и может мне помочь.

Он отдергивает руку и прищуривается на меня.

— Какое мне дело, если ты заболела? — спрашивает он.

Я чувствую, как мое лицо немеет.

— Где Дорнан? — требовательно говорю я, пытаясь заглянуть в коридор. На его лице пробегает выражение раздражения, когда он пинает меня своим черным ботинком со стальной набойкой.

— Возвращайся внутрь, — рычит он, протискивая себя и поднос с едой в узкое отверстие и захлопывая за собой дверь.

Я отползаю, давая ему немного места, чтобы пройти.

— Это твоя мама там? — спрашивает он, его глаза бегают по комнате.

— Кэролайн? — отзываюсь я. — Ага.

Черт, я знала это. Я знала, что эта сука будет здесь с Дорнаном.

— Ты знаешь, что она понятия не имеет, кто ты, черт возьми, такая, да?

Я смотрю на пол. Наступает неловкое молчание, пока, наконец, он не толкает меня ботинком. Я поднимаю глаза и вижу, что он протягивает мне руку.

— Давай, — говорит он. — Вставай. Нужно поесть.

Я смотрю на поднос с едой в его другой руке с возродившимся энтузиазмом.

— Голодание закончилось?

Он пожимает плечами, поднимая меня на ноги без каких-либо усилий. Он кажется невероятно сильным засранцем, но он чем-то отличается от остальных дворняг Дорнана. Возможно, это мое воображение, но мне кажется, что ему не нравится Дорнан? Интересно, смогу ли я как-нибудь убедить его помочь мне?

Я хлопаю ресницами, улыбаясь изо всех сил, хотя чувствую, что умираю от чертовой чумы, и всматриваюсь в его лицо в поисках каких-либо признаков его намерений.

— Как тебя зовут? — тихо спрашиваю я.

Он смеется, ставя поднос на маленький деревянный столик рядом с собой.