Я уже стал переживать, как бы моего спутника не залило, но вспомнив, что даже мыть его можно спокойно, я лишь повыше вздернул его капюшон.

Мальчик шагнул ещё. Он повернулся влево, туда, где до сих пор на пакетах можно было разглядеть очертания роботической туши. Примус присел на корточки и провел рукой по пакетам. Они очень громко зашелестели всеми возможными звуками. Там и треск металлических банок, и мнущийся пластик, и рвущаяся бумага. Его, кажется, это напугало и он больше не рвался что-то трогать. Только смотрел, иногда передвигаясь, все так же на корточках из стороны в сторону. Но опять его внимание что-то отвлекло и он уже смотрел на кошачьи следы и погрызенные головешки рыб, коробки от нового дорогого оборудования, в общем все, что угодно, но только не то, что нужно.

— А тут ты, получается и работаешь, да? — он посмотрел на железные ставни, медленно поднимая взгляд на окна Трисс. — А там живет твоя работодательница, да?

Прерывать его размышления я не стал, лишь утвердительно кивнул. Примус подскочил на ноги и отошёл ко мне, разглядывая окна по-подробнее. Внезапно в звуке колотящих по железному навесу капель примешалось что-то еще. За нами, по улице, проезжала машина. Вопреки всяким законам, вся она горела неоном. Не одна, не две вывески, а почти вся крыша была забита светящимся ширпотребом, из под прочного корпуса ощущалась уже на уровне вибраций музыка. Примус прямо на моих глазах сначала подскочил, сжался и заскрипел с новой силой. Он обхватил голову руками, пытаясь спрятаться, глаза забегали и остановились на мне. Под приступом паники он кинулся в мои объятия. Что-то в этой машине напугало его настолько, что он не смог сдержать чувств.

«Пат-руль» — прогремело у меня в голове. Значит хотя бы так он что-то помнит, раз его это пугает. Только что именно его напугало? Свет? Музыка? Сама машина? Я обнимал ребенка до тех пор, пока машина не скрылась совсем. Примус, правда, так и остался в моих руках, не издавая не звука. Я утешительно подгладил его по спине.

— Что случилось, маленький друг?

Он отстранился, смотря на дорогу, проверяя наличие машины. Убедившись, что на улице не было никого, кроме нас, он всхлипнул и направил взгляд на закрытые ставни моего магазина.

— Дома молоко кончилось. Может зайдём в магазин?

4

После короткого выхода Примус, кажется, совсем быстро разошелся и снова интересовался простыми вещами. Небольшое разнообразие, а ребенок вон как радовался. Правда было ощущение, что сбои и зависания стали происходить чуть чаще, но он никогда на них не жаловался. Дома он назвал все, что было у меня в подсобке, каждую вывеску за окне, рассказав историю каждой рекламы, про каждую марку хлопьев или чипсов, про все, что я только захочу и мог точно назвать количество любого предмета в магазине. Медленно, но верно ко мне пришла в голову идея держать Примуса в качестве книги учёта в магазине, но устроить это было бы не очень просто из-за его активности и постоянного желания быть чем-то занятым, особенно учитывая то, с какой скоростью он решал любую задачу. Ну и второе, перед работой я хотел бы познакомить его с Трисс, но вот что сказать мне ещё предстоит придумать… Хочется расположить сначала ее к себе чуть больше, чем с нашего последнего разговора. Она выглядела очень грустной, когда я уходил, снова поправляя мою футболку и бросаясь руками на шею. Она никогда при мне не плакала, но, кажется тогда ей этого хотелось — настолько грустными были ее глаза.

И вот вернувшись домой я уже хотел было обсудить работу с Примусом, но тот опередил меня. Он вышел встречать меня в коридор, как всегда, но говорить ничего не стал, лишь помахал и помог повесить куртку.

— Что-то случилось, Примус?

Он долго мялся, в итоге опять отнекившись. Но до конца дня он со мной почти не говорил, постоянно находясь в лёгком забвении, отвлекался лишь когда я звал его. Такое поведение сильно заботило уже меня, казалось, что друг медленно отдаляется. Чувства брошенности и одиночества не давали мне покоя и на следующий день на работе, по этому оставлять Примуса как есть я не мог. Долго пытался к нему подступиться, так ничего и не придумав, кажется, лишь больше вызвал у него недоверие.

Третий день тянулся долго. На работе никого не было, когда-то интересная книга совсем перестала меня забавлять. Одно радовало — завтра долгожданный выходной, заранее выпрошенный у Трисс. Она согласилась на него, только если я зайду к ней в течении свободного дня и принесу еду, как обычно я это и делал, пусть последнее время выходило в разы реже, чем обычно.

И вот долгожданный дом, все ещё сломанный лифт и забег на девятый этаж.

Открыв дверь я ожидал увидеть моего дорогого друга, с распростёртыми объятиями встречающего меня. Но Примус сидел задумчиво на кухне, сильно гудел и не сразу отреагировал на меня.

Я молча сел напротив него. Гудение не прекратилось, Примус очень напряженно о чем-то думал. Настолько, что я для него кажется был мебелью. Я коснулся руки Примуса, он дернулся, прекратил гудеть. Он кивнул и начал говорить:

— Дал. Я заметил, что в моих воспоминаниях кажется какая-то ошибка…

— Ошибка? Разве ты не высокоактивный искусственный интеллект, который должен идеально хранить информацию?

— При экстренном повреждении, — мальчик сильно замялся, — если есть опасность для головы автоматически блокируется и замораживается модуль памяти. Если мои воспоминания были по какой-то причине утеряны, они должны быть там.

Он встал, смотря на меня сверху вниз, придавая значимости своим словам. Как бы он не старался быть уверенным, в голосе его звучал скрип, тот самый, что звучал только при страхе.

— Я… Разрешаю… Тебе… — он останавливался после каждого слова, давая мне понять свои слова.

— Я разрешу тебе посмотреть мои воспоминания, но лишь с условием, что ты вернёшь их мне. Все, что тебе нужно — отключить модуль заморозки и разблокировать доступ от одного модуля к другому, чтобы я все вспомнил.

Я встал, долго смотря в глаза своего маленького друга. Его живой глаз выглядел таким печальным, еще печальней был только разбитый, а страх в голосе начинал пугать уже меня. Не было ничего сложного в том, чтобы залезть роботу в голову, но то как он просил меня об этом… А вдруг я найду то, чего не хотел бы? А если не найду ничего? Примус подумает, что я просто забрал воспоминания себе? Что такого вообще помнит этот робот? Пытки от подпольных механиков? Дрессировки корпоратов? Вдруг он скрывал, что является военным прототипом и захочет убить меня как только я узнаю правду?..

С другой стороны, Примус был моим другом. Другом, который нуждается в помощи, моей помощи.

* * *

Провода. Двадцать шесть штук, десяток с лишним подключенных. Тринадцать, если я не ошибаюсь… Остальные запасные, некоторые замыкали цепь потока в роботе, какие-то выходили огромным колесом к компьютеру, что-то работало с портативным сервером, найденным и починенным мною на месте. Наконец — вскрытая голова… Провода шли через затылок к «мозгу», голова была зафиксирована этими же проводами под подбородком. Как же много всего…

Вся эта работа, я так не хочу этим заниматься. Квартира снова невероятно грязная, пыльная, все эти провода и техника воспроизводили просто невероятно мерзкий писк. «Техника в ваших руках может работать только против людей» — я это помнил еще с учений и сейчас становилось так гадко от того, что я использую все это на благо одного-единственного робота. Снова писк. Будто кардиограмма больного, еще чуть-чуть и он станет постоянным. Ненавижу звуки больниц. Они всегда сулят о смерти… Лишь мне в них и удалось выжить.

Примус… Вернее, его тело, лежало неподвижно, работать было проще, чем в первый раз. Хотя иногда еще все еще дергало, но провода, лежащие под ним, отлично ограничивали движения. Работа началась уже около получала назад… Отныне от меня ничего не зависело. Оставалось только ждать…