— Наш гость прав, — спокойный голос чернобородого мужчины предупредил сердитую отповедь Суна. — Многие из нас, ныне — братья, были рождены не только от разных матерей, но и в разных странах. Зови меня старейшиной У, — вновь обратился он к незваному гостю. — Я — первый среди Властителей Тридцати Шести Пещер и Семидесяти Двух Островов. Можешь говорить без опаски, Кадалу — я выслушаю тебя не как киданя и врага, но как вольного странника. Какое дело у тебя ко мне и моим братьям? Ты, верно, хочешь присоединиться к одному из славных сообществ, что составляют наш союз, или же основать свое, вступив в наши ряды, как равный?
Старейшина У
— Ты прав, но лишь отчасти, — криво ухмыляясь, ответил кидань. — Прежде, чем я обскажу вам суть моего дела, ответьте: следует ли ваш союз неписаным правилам вольных странников? Или же вы, подобно императорскому двору Сун, погрязли в кумовстве и взяточничестве, забыв о чести воина? — недовольный гул сопровождал его слова, но не из-за хулы на правителя и чиновников — присутствующие возмущённо открещивались от оскорбительного для них сравнения.
— Мы чтим традиции, — коротко ответил старейшина У. — О которой из них ты говоришь?
— О древнейшей и славнейшей из них! — гордо вскинул голову Кадалу. — О той, что гласит: среди воинов, может главенствовать лишь лучший воин! Не буду ходить вокруг да около: я готов испытать свою силу против первейших из вас, и делом доказать, что стану лучшим главой вашего союза, чем кто-либо иной!
— Да ты рехнулся, киданьский дурень, — рассмеялся Сун. — Заслуги старейшины У перед нашим союзом — выше горы Тайшань. Никто не сделал для Властителей Тридцати Шести Пещер и Семидесяти Двух Островов больше него. Если ты думаешь, что мы согласимся оставить его, и перейти под твою руку — ты ещё глупее, чем я думал. Уважение, равное заслугам лучшего из нас, не заработать в драке.
— Ты, я вижу, беспросветно глуп, — равнодушно отметил ляоский гигант. — Иначе, ты бы знал, чем отличается военачальник от военного советника, и в чем разница между чиновником, что ведает провизией, и генералом. Все воинские чины, что заботятся о солдатах, кормят их, одевают, и вооружают, что составляют планы походов, и дают своему командиру мудрые советы — все они заслуживают почестей. Всех их должно ценить и уважать. Но! — сузившиеся глаза киданя обвели пристальным взглядом сидящих за столами людей. — Лишь один человек ведёт войско к победе — лучший и славнейший, могущий повергнуть любого врага, и в одиночку склонить чаши весов битвы! Начальствовать над войском достоин лишь лучший воин! Так было всегда, и я верю — так будет до конца времён!
— В словах Кадалу есть смысл, — старейшина У, на чей пост нагло покушались, говорил без злости и недовольства — лишь задумчивость сквозила в его тоне. — Я желаю своим братьям одного лишь добра, и ежели найдется среди них некто, более меня достойный поста главы, я с радостью уступлю ему. Но только лишь более достойному, — хитрая улыбка промелькнула на бородатом лице мужчины. — Давайте испытаем нашего гостя. Ты хотел сразиться с ним, брат Сун, верно?
— Наконец-то! — воодушевленно вскричал тот, вскидывая вверх свой «меч девяти колец». — Сейчас я вобью в тебя почтение к Властителям Тридцати Шести Пещер и Семидесяти Двух Островов, ты, наглый кидань! — отодвинув свой стул, он принялся усердно пробираться к середине залы.
Кадалу ждал его, не двигаясь с места, и даже не надев свой шлем — гигант все так же удерживал его на сгибе локтя. Лишь когда Сун, испустив боевой клич, бросился на него, замахиваясь «мечом девяти колец», огромный воин сдвинулся с места. Отшагнув в сторону с ловкостью, которой трудно было ожидать от кого-то, столь тяжеловесного, он выбросил вперёд бронированный кулак, сбивая Суна на лету, и отшвыривая его прочь. Низкорослый воин и его громоздкое оружие полетели в разные стороны, и рухнули на земляной пол: тяжёлый сабельный клинок — с лязгом и звоном, мужчина по фамилии Сун — с оханьем и ругательствами. Кадалу с безмятежным видом подошёл к поверженному противнику, и протянул ему руку.
— Вставай, брат Сун, — промолвил он без капли злобы и насмешки. — Твое боевое искусство неплохо, но все же уступает моему.
— Я… спасибо за наставления, — растерянно отозвался тот, и, взявшись за поданную руку, поднялся.
— Кто следующий? — деловито спросил кидань, стоило Суну усесться обратно за стол.
— Мое имя — Чжан Дафу, — ранее упомянутый ляосцем островитянин привстал на стуле, и церемонно поклонился. — Покажи мне свое боевое искусство, собрат, — взяв со стола свое оружие, короткий меч с двумя кривыми клинками, торчащими с обеих сторон рукояти, он легким движением перепрыгнул стол, и встал перед громадным киданем.
— Не будь ко мне слишком строг, собрат, — кивнул Кадалу с лёгкой насмешкой в голосе.
Несмотря на это бравирование, он не отнёсся к новому противнику с пренебрежением: шлем занял свое законное место на голове киданя, а сам мужчина напружинился, приняв боевую стойку.
Стоило ему показать готовность к бою, Чжан Дафу налетел на него стремительным вихрем непрерывных атак. Кривые клинки его необычного оружия засверкали, стремясь проникнуть в уязвимые места тяжёлой брони — подмышки, сочленения пластин, смотровую щель, и зазор между шлемом и латным воротником. Ляоский гигант отвечал скупыми, четкими движениями, подставляя под удары своего соперника металл доспехов. Лезвия и острия двойного меча высекали снопы искр и порождали громкий скрежет, но никак не могли пробить защиту киданя.
Сам гигант не атаковал. Его оружие — тяжёлая булава-метеор на длинной рукояти — по-прежнему покоилась на поясе, вися в металлическом кольце. Но вот, Кадалу резко двинулся всем телом навстречу очередному броску Чжан Дафу. Островитянин пошатнулся от сильного толчка плечом, теряя равновесие, и тут же рухнул навзничь под мощным ударом окованного сталью кулака. Могучий кидань вновь завершил бой одной-единственной атакой.
— Помогите брату Чжану, — попросил он, обращаясь к сидящим. — Из уважения к его боевому искусству, я бил в полную силу. Боюсь, ему понадобится целитель.
— Какой, все же, интересный гость посетил нас сегодня, — довольно протянул Чжо Буфань, провожая взглядом двух прислужников, уносящих бессознательного Чжан Дафу. — Я просто не могу не испытать твои умения. Не обессудь, если я немного попорчу твою железную одежку, — взяв со стола длинный меч в богатых ножнах, он принялся неспешно выбираться в середину зала, протискиваясь мимо сидящих.
— С радостью приму ваши наставления, — с неожиданной вежливостью ответил кидань. Легким движением, он выхватил булаву из держателя, и, поведя могучими плечами, со свистом крутанул в воздухе своим тяжёлым оружием. Осторожно пятясь, он отступил подальше от очага, давая себе больше свободного места.
Довольно скалясь при виде этой готовности к бою, Чжо Буфань бросился на своего противника со скоростью, которой трудно было ждать от крупного мужчины, совсем недавно предававшегося неумеренным возлияниям. Первый же его удар достиг цели — вылетев из ножен, меч главы секты И-цзы-хуэй обрушился на наплечник киданьского доспеха, оставив на нем глубокую зарубку. Ляоскому воину удалось отразить следующий удар, целивший в шлем, древком булавы, но его оружие заметно уступало мечу в скорости движений, чем вовсю пользовался Чжо Буфань. Бездоспешный, заметно ниже ростом и хлипче сложением, чем его противник, он напирал на бронированного киданя все сильнее, заставляя того пятиться. Клинок меча ханьского фехтовальщика, чуть более широкий и тяжёлый, чем у большинства подобного оружия, раз за разом вспарывал воздух в могучих ударах, стремясь просечь доспех и уязвить тело под ним. Кадалу двигался не менее скупо, чем в прошлом своем поединке, но на сей раз, он больше защищался своим оружием, принимая удары на стальную рукоять булавы.
Как и в предыдущие разы, огромный воин перешёл от защиты к атаке одним молниеносным рывком, одним стремительным натиском, достигшим цели. Встречный удар булавы отшвырнул прочь оружие мечника, за малым не вывернув его из пальцев Чжо Буфаня, и тяжёлый квадратный боек киданьского оружия замер напротив лица главы секты И-цзы-хуэй.
