Дальше всё пошло одно за другим, труба сама по себе никому не нужна, поэтому появилась идея корабля на трубчатой раме. А где требуется феноменальная жёсткость конструкции? Верно, в линейных пушках. Вот так, один к одному сложился проект сверхлёгкого рейдера с линейкой. Проект был прекрасен, ребристые держатели пушки ажурными рядами примыкали к телескопической трубчатой раме, над которой возвышался стремительно вытянутый корпус с вакуумником внутри. Рабочим названием проекта была «Татра».

Щедрый заказчик нашёлся сам собою. Рейдер строили у Шухова, уже тогда вечно осторожный и скрытный главкон, намекал на нехорошие предчувствия одолевавшие его. Однако проект был великолепен, лётные испытания прошли замечательно, а пушка произвела фурор: ускорение снаряда было почти в два раза выше чем у лучших боевых образцов, скорость вылета доходила до процента скорости света. Военные сразу проявили интерес, коллеги поздравляли с успехом, застры всех популярных изданий пестрели ракурсами рейдера. Всё шло чудесно, до прошлой недели. Уже не важно как так произошло, но где-то под Юпитером, ещё на тестах, незадолго до официальной презентации владелец рейдера из новой пушки разнес корабли Таврической группировки. Шухов предупреждал: «Корабль летает, а пушка стреляет — ни тем ни другим ты не управляешь, следи за тем, что и для кого ты строишь». Неделю назад рейдер был уничтожен. Затем пришло это сообщение от Таврических, похоже они недовольны автором орудия, и с варварской логикой винят его создателя в своих бедах. На полицию надежды мало, те в такие разборки не любят вмешиваться, знакомый офицер так и сказал: «Прости, это Тавры, у них здесь везде глаза и уши. Мой совет: хочешь выжить — не ходи к нам, но если что — мы отомстим».

Нужно как-то скрыться, раствориться в вакууме, для титульного архитектора это сложная задача. Но если что, за него отомстят. Не утешает.

Ковчег Предтеч

Свет святости озарил информацию, журнал истории ожил, собрал горсть букв и замесил их в глину, из которой сотворил дежурного голема. В лучах света тело существа обрело твёрдость, неотвратимая рука подняла стило и внесла новую запись:

«Арго 23 покинул гавань, Геракл 71 предначертан. Лахесис сплела, Клото плетёт, Атропа отмеряет. Отклонения нитей в пределах Судьбы. Боги спят.»

Станция «Лагранж С1», радиационный стенд

Сон был чудесен, пять часов полного g под прямым ускорением, это много значит. В течении жизни на станции быстро привыкаешь к силе Кориолисса, или сикорке как любят её называть персы, принимаешь её как данность, но где-то глубоко внутри мозг обезьяны не согласен просто так примирится с «лишней» силой. Поэтому после нескольких часов прямого ускорения возникает ощущение внутренней расслабленности и комфорта, будто вернулся к себе домой.

Оглядевшись свежим взглядом, Ник скорректировал конфигурацию своей новой каюты, если быть точным своей капитанской каюты. Его теперешнее жильё было раза в два больше того, которым он мечтал когда-то обзавестись на станции. «Обычно всё наоборот, каюты на станциях больше, чем на кораблях», думал капитан вплывая в кают-копанию. С момента снятия ускорения уже прошло больше часа.

— Утро, капитан, — поприветствовал Холмс из кресла.

«Да уж, чтобы расположиться в кресле тебе тяга не нужна», подумал Ник, но вслух лишь сказал:

— Доброе, Холмс.

— Прошу прощения, что не имитирую невесомость, но в таком образе это выглядит нелепо, не так ли?

— Ты прав Холмс, спасибо за разъяснения, так проще завидовать.

— Кофе готов, уверен, с ним зависть будет слаще.

Манипулятор камбуза подтолкнул к нему тёплую грушу с ароматным напитком.

— Статус? — спросил Ник после бодрящего глотка.

— Встали на стенд, одну экспозицию прошли, как и ожидалось корпус держит излучение полного диапазона по крайним категориям, если дальше так будет, в чём я не сомневаюсь, нам откроют категорию на допуск пассажиров любого статуса, хоть мультитульного.

— Знаешь, в детстве я мечтал, вот стану космическим пилотом, буду лихо править кораблями, но чем больше я учился пилотированию тем больше осознавал — работа пилота состоит из скучных вещей: проверки, подготовки, перепроверки, контрольные списки, сертификации, расчёты, вот всё это, — Ник махнул рукою в сторону радстанции, — в общем я уверился, что «лихо править кораблями» мне не дадут. И вот теперь, у меня есть корабль, а я хочу заниматься этой рутиной, так я больше чувствую себя пилотом. Как это объяснить?

— Взросление, ты из любителя становишься профи.

— А у тебя было что-то подобное?

Холмс задумался и улыбнулся своим мыслям:

— Было, но в обратную сторону. Если описать моё мироощущение в тот этап моего становления, который можно условно назвать «юность», тогда я считал, что предстоящее мне существование в реальном мире будет накладывать множество ограничений, правил и законов, от физических до людских. Я думал, что когда «вырасту», то доступная область моих действий будет сужаться, пока я не стану практически скриптом, порядок действий которого предопределён начальными условиями. Впал в фатализм.

Однако по мере своего «взросления» я постепенно понимал, что правила не прописаны чётко, это не мощные бастионы на пути вероятностей, а скорее флажки которые не рекомендуется пересекать. Практически любую разумную, но внешне невероятную цель можно достичь не нарушая законов природы и человеческих законов, нужно лишь иметь время, чтобы изучить все особенности смыслового ландшафта, выстроить извилистый путь огибающий преграды по краю возможных ограничений, запастись терпением и придерживаться выстроенного серпантина.

В этих условиях, важно какие ограничения ты накладываешь сам на себя, где проводишь красные линии, за которые не собираешься заходить, ведь именно это определяет тебя как целостное сознание, личность. Абстрактный интеллект, подобно воде заполняет собою весь доступный ему объём, можно сказать, принимает внешнюю форму, но когда он начинает сам себя ограничивать, формировать, появляется осознанность — рождается сознание.

Артин выдержал паузу, предоставляя возможность собратья мыслями, затем добродушно заметил:

— Прости за сложную беседу поутру, на самом деле для меня это простая мыслеформа размерности из7, но устная речь имеет размерность чуть больше из5, поэтому я провёл лишь одну из проекций этой мысли, чтобы целиком её развернуть нужна лекция на несколько часов.

— Не беда, мне было интересно. Кстати о времени, а сколько нам ещё здесь вертеться?

— Осталось ещё семь экспозиций, в среднем по часу каждая.

— Как-то долго, я думал рад-тесты быстрее проходят.

— Да, обычно тесты проводят в активном режиме, это быстрее, а мы идём по натуральной схеме, только на чистом излучении Солнца. Сегодня воскресенье, активное оборудование проходит профилактику, работают только датчики, местный центр сертификации тоже отключен — выходной.

— Так как же мы проходим тесты?

— Моя Совесть тоже центр сертификации, ничуть не хуже местного, нам здесь только метрированный массив датчиков нужен, это единственный из свободных в Системе на данный момент, кстати по будням он уже расписан на две недели вперёд.

— Лёд, твоя Совесть весьма кстати.

— Раз уж речь зашла о ней, — Холмс развернулся к Нику и с неожиданной серьёзностью в голосе добавил, — нам нужно пройти одну формальность, вроде как юридический ритуал. Тебе понадобится лёгкий скафандр.

Через четверть часа юноша выплыл из рубочного шлюза во внутреннюю транспортную шину корабля. «С твоего позволения», прозвучало в коммуникаторе, к спине мягко пристыковался дрон и они вместе поплыли в сторону кормы мимо переборок покрытых сплетнием труб, проводов и направляющих рельс. Чуть ниже три бота суетливо доставали контейнеры откуда-то изнутри корабля и крепили их к стенам, постепенно в переборке открывался небольшой проход достаточный, чтобы по нему мог проплыть космонавт не страдающий клаустрофобией. «Нам туда», заметил голос в коммуникаторе, и один из ботов повёл манипулятором в сторону прохода, жест был очень похож на движения Холмса, Ник невольно улыбнулся.